Дуглас Коупленд - Элеанор Ригби

• Название: Элеанор Ригби
• Автор: Дуглас Коупленд
• Издательство: ACT
• Жанр: Современная проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-031600-3, 5-9713-0561-1, 5-9578-2554-9

Первый роман Коупленда, которому удалось превзойти успех двух его легендарных произведений — «Поколения Х» и «Рабов Майкрософта»! Книга, в которой культовый писатель ломает все представления о своем «стиле и почерке» — и дерзко врывается на новую территорию!

Как?

Красиво!!!

«Фирменный коуплендовский юмор, помноженный на весьма необычный сюжет... оригинально и весело!»

Village Voice

«Невероятный коктейль из насилия, юмора, фантасмагории и пародийной мистики, который буквально валит читателя под стол!»

San Francisco Chronicle

«Возможно, первая из великих книг третьего тысячелетия!»

Kirkus Reviews

«Зло, трогательно, умно… и невероятно смешно!»

Tribune

---

Лучи заходящего солнца выкрасили комнату в ярко-оранжевый тон — помню, как красиво смотрелись простыни в его свете. Сестрица поинтересовалась нашими планами на ужин, я подняла взгляд на Джереми — и вдруг заметила, что он дрожит.

— Что случилось?

С его лба струился пот.

— Джереми, что с тобой?

— Я ослеп.

— Что?

— Ослеп.

— Ничего не понимаю.

Сестра забеспокоилась:

— Лиз, тебе помочь?

— Заткнись, Лесли. — Я обняла сына за плечи. — Ты видишь свет? — Помахала рукой у него перед глазами. — Хоть что-нибудь?

— Нет.

— Джереми, что происходит? Опять наркотики?

— Нет. Я и вчера не хотел.

Сын протянул мне руку, и я подвела Джереми к постели, которую мы только что приготовили. Парень был страшно напуган.

— Слушай, я могу тебе чем-нибудь помочь? Давай съездим в больницу.

— Не надо.

— Малыш, я не знаю, что еще сделать. — Я сама удивилась, что за какой-то день он вдруг стал для меня «малышом».

— Позвони Джейн. Я продиктую номер.

— А кто это?

— Позвони — все узнаешь.

Он продиктовал несколько цифр и свернулся калачиком. Я набрала номер, и мне ответила какая-то женщина — таким тоном, словно я оторвала ее от любимого телешоу.

— Н-да?

— Джейн?

— Да. Кто спрашивает?

— Это Лиз.

Отношение собеседницы тут же изменилось.

— Что с ним?

— Он у меня дома. Джереми благополучно выписали из больницы, и мы пришли ко мне перекусить, как вдруг он… ослеп.

— О Господи…

— Это серьезно?

— Говорите адрес. Сейчас подъеду.

— Что мне сделать? «Скорую» вызвать?

— Нет, просто никуда не уходите. Все наладится. Обождите полчасика, ладно?

— Точно обойдется?

— Положитесь на меня.

Я так и поступила.

Вот было бы здорово, если бы современная медицина изобрела лекарство, от которого дни казались бы длинными — как в детстве. Отличная штука. Год тогда казался бы годом, а не пролетал за десять минут. Зрелость была бы долгой и насыщенной, а не проходила бы мимо, как передвижная ярмарка. Кому может понадобиться такое лекарство? Наверное, старикам — людям, чье время мчится, вдавив педаль газа до упора.

И еще, наверное, не помешает препарат с противоположным эффектом. У него, конечно же, не будет мгновенного действия — просто год промчится как один день. Кому оно нужно? Мне, когда накатывает тоска. Осужденным, отбывающим пожизненное наказание.

И еще одна мысль: а что, если можно будет выбрать только одно из двух? Если одно средство навсегда исключит действие противоположного? Думаю, большинство из нас, включая меня, все-таки выберут то, что замедляет течение жизни. Значит, жить в одиночестве лучше, чем не жить вообще.

Наверное, алкоголь — ближе всего по действию к лекарству, от которого время несется вскачь. Может, еще кокаин? Не мне судить. Видимо, из-за этого я не слишком доверяю спиртному: оно ворует у тебя память.

Да, и еще одно — это уже признание: я дурею от алкоголя. Кто-то в слезы пускается, иной в драку лезет, третий погружается в себя. А я? Я — бунтовщица. По крайней мере так близкие говорят — пью только в семейном кругу. А наклюкаться на работе, когда все собираются по случаю Рождества, — упаси Господь.

Теперь опять настал черед моих приключений в Италии. Прошло четыре дня, я была все так же безутешна и тосковала по дому, а транквилизаторов у мистера Пузо не осталось. Так что мы отправились к местному доктору. В Риме семидесятых посетить врача было непросто — все равно что заполнить кучу налоговых деклараций на бегу, стреляя из винтовки по мишеням. Одни только поиски открытой больницы оказались настоящей пыткой, а когда они увенчались успехом, пришлось оформить массу бумажек и собрать кучу печатей. Мистеру Бердену надоели мои слезы и сопли, так что, пока я хныкала в вонючем такси, он проявлял откровенное недружелюбие. Наконец мы встретились с обходительной молодой женщиной-врачом; та спросила, что я принимала до сих пор, и выяснилось, что вожделенный препарат свободно отпускают в любой итальянской аптеке. И слава Богу. Хотя вы только представьте — какой, должно быть, спокойный народ, эти итальянцы. Впрочем, трудности на том не закончились: все аптеки как назло закрылись — не знаю, что у них там было: религиозный праздник, забастовка или еще какая катастрофа. Мы с мистером Пузо целый час колесили по городу; в итоге почти весь день (единственный свободный день, когда можно было свободно погулять по городу) ушел на поиски пилюль от хандры.

Когда таблетки оказались в наших руках, мистер Берден выдал мне три штуки, снабдив деньгами и подробными инструкциями, как пройти к ресторану. Мы всей группой договорились собраться в восемь часов, чтобы отведать «домашней итальянской пищи». Затем он меня покинул. Думаю, бедняге не терпелось разыскать пиццерию и глотнуть там горячительного.

Должна сказать, если «сидишь» на транквилизаторах, Европа кажется сказкой. Размалеванные граффити стены подземки выглядят нарядными. Хромые убогие животные, которые в те времена свободно ковыляли по улицам, уже не внушают жалости и не портят настроения своим видом. Замызганные прокопченные здания перестают напоминать о неминуемой гибели матери-природы. С интересом рассматриваешь даже припаркованные кое-как машины, походящие на рыбин, выброшенных на берег. Советую попробовать.

В этаком безмятежном состоянии я пришла на ужин в большой фирменный ресторан, который неплохо наживался на названии «домашняя кухня». Из всей группы я приперлась первой. Мистер Пузо пребывал в скверном расположении духа. Он сидел за столиком, уставленным хлебными палочками и блюдцами с маслом, которые приманили к себе через открытую форточку стаю ос. Три престарелых официанта курили, недружелюбно на нас поглядывая. Я посмотрела в окно и увидела дворик, заполненный велосипедами, бельем и вездесущими крохотными автомобильчиками, разбросанными тут и там без всякого порядка.

— Мерзкие соплячки. Все до одной. — Мистер Пузо успел раскупорить вторую бутылку «Шанти». Было очевидно, что справиться с ней ему труда не составит. Я налила себе бокальчик, на что он только усмехнулся. Официант, почуяв чаевые, принес нам «гноччи» в соусе, напоминающем грибной суп-пюре. При воспоминании о супчике опять невыносимо захотелось домой. Мистер Пузо, заметив, что снова начинаются всхлипывания, протянул пузырек с успокоительным и сказал: «Смотри не переборщи». Я взяла две пилюли. Он вручил официанту примерно двадцать баксов и заказал еще еды и вина.

Я сидела за столиком как испанская инфанта, тихо предвкушая скорое возвращение домой — осталось потерпеть пять дней (благодаря таблеткам я намеревалась как-нибудь продержаться сто двадцать часов). А еще я чувствовала себя взрослой и важной, поскольку присутствовала на самом настоящем ужине с красным вином и мужчиной. Хотя мистер Пузо скорее всего особых восторгов не испытывал: этот ужин был еще одной мелью на реке его жизни. Он тыкал мертвую еду вилкой, словно малыш садовую улитку. Нам подали пару апельсинов с начинкой из шербета, и скоро стали потихоньку подтягиваться остальные ученицы; каждая рассыпалась в извинениях, на ходу бесстыдно придумывая самые искренние оправдания.

Постепенно все подошли, не столько для еды, сколько ради обещанной дискотеки. В те времена «диско» лишь входило в обиход; новомодное, притягательное словцо обещало приключения и возможность пофлиртовать с европейцами. А если посчастливится, то и найти какого-нибудь паренька, похожего на солиста из группы «АББА». К счастью, мистер Пузо сильно набрался и ему было недосуг нами командовать; он залез в автобус и покатывался со смеху на пару с Кристи и Аланом. Я к тому времени тоже перехватила и, как мне казалось, источала остроумие. Тогда-то меня и стали замечать, хотя до истинного восхищения было далеко. Никто не думал: «Как она крута!», скорее: «Ну и развезло чувиху, давайте ее упоим до потери сознания». Но откуда мне было знать! Внимание стало животворным бальзамом. Я вела себя все глупее и глупее, а окружающие подначивали меня с растущим остервенением — особенно мальчишки.

«Лиз, я ведь знаю, если только захочешь, ты и свинг забацаешь».

Я пустилась вертеть бедрами в проходе автобуса.

«Лиз, смотри, что мы из ресторана стянули. На-ка, глотни».

Бутылка красного. Я отхлебнула. У меня был праздник.

«Лиз, а ты когда-нибудь свитер снимаешь?»

Я сняла, открыв на всеобщее обозрение моднючую, как мне тогда казалось, «левисовскую» рубашку в красно-белую клеточку.

Молодежь на дискотеке дергалась в большом зале с зеркальным шаром и светомузыкой всех цветов радуги под непривычные европейские шлягеры — в общем, слушать можно, если не обращать внимания на тяжелый ритмичный фон, который создавали (вы не поверите!) саксофонисты и трубачи. С нами веселилась еще одна туристическая группа, из Австрии. Мы перезнакомились и, к своей радости, обнаружили массу общего. Нас одинаково удивляло, что в Вене продаются жареные куры по-кентуккийски и что в итальянских лирах до нелепости много нулей. И еще я танцевала. О, как я танцевала! Жуть берет, когда представляю, что это было за зрелище.