Валерий Большаков - Четыре танкиста. От Днепра до Атлантики

• Название: Четыре танкиста. От Днепра до Атлантики
• Автор: Валерий Большаков
• Жанр: Альтернативная история

Продолжение бестселлера «Танкист № 1. Бей фашистов!».

Из «Т-72» – в «Т-34», из 2015 года – в 1941-й.

Капитан Репнин сгорел в танке под Дебальцево, а ожил в теле Дмитрия Лавриненко, советского танкового аса, танкиста № 1.

Переселение душ? Перемещение сознания? Не важно! Главное – не посрамить славы великого предка, не поступиться честью. Бить фашистов!

Когда счет подбитых немецких панцеров перевалит за двести штук, когда плечи украсят золотые двухпросветные погоны, когда распишешься на Рейхстаге – можно будет немного передохнуть. Но вскоре от командования поступит новый приказ: идти до Атлантики!

---

Ну, я первый навел. Выстрел! Механик-водитель наблюдал с открытым люком. У нас из карьера одни башни торчали. Попасть в башню очень трудно. Тут началось – огонь, огонь, огонь…»

Глава 6 Четыре танкиста

Ахтырка, совхоз «Ударник».

15 августа 1943 года

Пересаживаться с «сороктройки» на «тридцатьчетверку» было все равно что съехать из ладной избы в покосившийся сарай.

Грохот, лязг, вонь, грязь, теснота, в перископический прицел все видать, как в замочную скважину…

Репнину приходилось вспоминать прежние умения – теперь он снова становился, помимо командирства, еще и наводчиком. Это даже радовало, хотя и по-детски: не надо было делить славу с Федотовым!

Сам башнер заделался просто заряжающим, Борзых потерял эту должность, пересев к мехводу, поближе к пулемету. И только Бедный, пожалуй, остался при своих. Ну, разве что опять ему приходилось тягать рычаг переключения скоростей. Ну, в этом ему снова поможет Ванька.

И все же, и все же…

«Тридцатьчетверка» оставалась какой-то родной, что ли. Ощущение было странным. Нечто подобное Репнин испытывал к своей первой машине – там, в будущем. Речь не о танке «Т-64», а о легковушке «Тойота Виц», маленьком «жучке», купленном из-за экономичности. Геша звал его «Вициком», относясь почти как к живому. А когда пришлось продать «Вицика», Репнин чувствовал себя чуть ли не предателем…

Вот и «Т-34» вызывал похожие переживания. Несмотря на все свои «детские болезни», вылеченные в «Т-43», старый танк оставался первой любовью всего экипажа.

Натянув шлем, Репнин занял свое место слева от орудия, окунаясь в духоту – жара стояла страшная. Солнце накаляло броню так, что внутри танка было как в сауне.

– Вперед, Иваныч! В атаку!

– Есть в атаку, товарищ командир!

Танк покатился вперед, качаясь, словно катер на мелкой волне. «Тридцатьчетверки», самоходки и артиллерия открыли огонь по немецким позициям. Артподготовка длилась каких-то десять минут, но ответный удар фрицы нанесли с воздуха – в небе зачернели «лаптежники».

Десятка четыре «Юнкерсов-87» выстроились в круг и начали пикировать, с надрывным воем снижаясь до высоты в полста метров, сбрасывали бомбы и выходили из пике, раздирая слух безумным ревом.

Однако танки штрафников не пострадали – они ринулись в атаку, опережая бомбы. Фугаски рвались позади, перелопачивая прежние позиции батальона. А потом в воздухе замаячили краснозвездные «лавочки» – они набрасывались на немецкие бомберы, как тузики на грелки.

Правда, следить за воздушным боем Репнину было недосуг – гусеницы танка уже рвали колючую проволоку, накатываясь на окопы противника.

– Заряжающий! Осколочно-фугасный!

– Есть осколочно-фугасный! Готово!

– Короткая! Огонь!

«Т-34» остановился, качнув передком, и Репнин вжал педаль.

Грохнуло. Попало – дзот, сложенный из бревен, «разобрало» на части.

– Вперед! Дорожка!

Танк покатился вперед, и было непонятно – то ли незаметный подъем одолевает машина, то ли скатывается по очень пологому склону. Так или иначе, а первая линия обороны фрицев была прорвана. На полном ходу штрафники ворвались в совхоз «Ударник».

Группа немецких «Тигров» не стала связываться – гитлеровцы решили отходить через овраг по небольшому мосту, вот только задачку по сопромату решили неправильно.

Мостик под головным «Тигром» провалился, и танк всей своей массой плюхнулся в ров, увязая гусеницами в топком, несмотря на зной, месиве.

Репнин рассмеялся. Заряжающий, оборотя к нему потное лицо, спросил:

– Чего там, товарищ командир?

– «Тигр» в болото шлепнулся!

Федотов расплылся в улыбке.

– Тогда это не «Тигр», – крикнул он, – а свинья![4]

Прижатые к оврагу «Тигры» не развернули башни, чтобы принять свой последний бой. Чувствуя за спиной бряцание гусениц и жалящие выстрелы танков ОШТБ, немцы полезли из «Тигров», как тараканы, тут же попадая под пулеметный огонь.

Штрафники захватили восемь вражеских «Тигров» целенькими и невредимыми, на некоторых машинах еще урчали двигатели.

– Товарищ командир! – захрипел в наушниках голос радиста. – Комбат приказал не трогать трофейные «Тигры»! Сказал, есть идея!

– Понял.

Немцы, засевшие вблизи совхоза «Ударник», обрушили на штрафников шквальный огонь из орудий и минометов, но танки полковника Позолотина и 3-й бригады Походзеева раскатали немцев под ноль.

В те же часы искупил вину один из танкистов ОШТБ, радист Лозин. Он постоянно поддерживал связь с КП 18-й бригады, а потом его «КВ» подбили – немецкий снаряд не пробил башню, застряв в броне, как нож, брошенный в дерево, но осколки брони, сыпанувшие от удара, убили и командира танка, и наводчика, и заряжающего. После того как «Тигры» раскурочили «Климу» двигатель, механик-водитель покинул танк, а Лозин остался, продолжая принимать и передавать команды, доходившие до него. Заметив группу немецких автоматчиков, которые подкрадывались к «КВ», радист передал на КП:

– Огонь на меня!

Заворчали, загремели орудия. Взрывами немцев смело, но один из них успел-таки поджечь танк. Солярка, может, и не такая опасная, как бензин, но уж если загорится, хрен потушишь.

Лозин бросил в эфир «последнее слово танкиста»:

– Горю!

Раненный, он задыхался в ядовитом дыму, когда до «КВ» добежали бойцы 2-й мотострелковой бригады и вытащили Лозина из пылавшего танка.

«Молодец!» – подумал Репнин, а вслух скомандовал:

– Иваныч, вперед! Держи на пулеметные гнезда – вон, где коровник!

– Вижу! Ага…

Немецкие пулеметчики порскнули в стороны, как воробьи от кота. Парочку фрицев «тридцатьчетверка» намотала на гусеницы, а потом резко накренилась, подпрыгнула, просела – по днищу прошел скрежет – это гнулись и давились вражеские пушки.

– Бронебойный! – крикнул Репнин, завидев ворочавшийся «Тигр». До него было каких-то двести метров, да в корму…

– Есть бронебойный! Готово!

– Огонь!

Снаряд пробил задний лист «тигриной» брони, увеча двигатель – «Тигр» задымил, а вот и огонь показался за чадными клубами…

И тут Репнину не повезло – сосед подбитого «Тигра» выстрелил по нему. И попал, куроча ходовую часть.

Удар 88-миллиметрового боеприпаса сотряс машину, а вот и горящий соляр потек, набегая на чемоданы и ящики со снарядами.

– Живые? – крикнул Репнин. – Всем покинуть танк!

Оглушенные танкисты полезли в люки. Иваныч был ранен в ногу, и ему помогал радист. Натужно матерясь, Федотов вылез из горевшего танка. Репнин покинул машину последним, как капитан – свой корабль.

Первым делом он бросился на землю, прижимаясь к ней, валяясь в пыли, чтобы погасить пламя на комбинезоне. Лежа на земле, на него смотрели остальные – потные, закопченные, но живые.

– Сильно подгорел, командир? – крикнул Федотов, поднимая голову. Очередь из MG-32 заставила его пригнуть голову.

– Жить буду! – прокряхтел Репнин.

Пальба шла со всех сторон, то ослабевая, то резко усиливаясь. Советские танки, гитлеровские – все смешалось.

Неожиданно в смертельную какофонию боя вплелись гулкие удары – это заработали тяжелые немецкие минометы.

Одна мина упала неподалеку от Геши. Взрывной волной его подняло и отбросило на склон холма – словно мягкий, но огромный кулачище саданул в бок. Упав на траву, Репнин покатился, не чуя ни рук, ни ног. Разлепив веки, он резко вытаращился: прямо на него ехала «Пантера».

Он хотел было оттолкнуться, откатиться, спрятаться, но тело не слушалось – контузия словно выключила мышцы.

А танк подкатывался все ближе, лязгая гусеницами. Репнин отчетливо видел щербины на звеньях, отшлифованных землей, налипшую глину, давленую траву…

Морозящей мыслью прошло: правая гусеница переедет ему грудь, размозжит голову… Грохот и лязг заглушили канонаду.

А вверху невинно-голубое небо, будто выцветшее от зноя. Какие-то злаки мотыляются под ветерком, кивая метелками…

Танк застыл буквально в двух шагах от Геши. Гусеницы натянулись с тускнущим звоном и словно обмякли. А в следующую секунду прогремел взрыв, почти сорвавший башню «Пантеры» – взвилось пламя, потек дым… Жив, что ли?

Рядом с Репниным на коленки бухнулся Федотов.

– Сейчас, товарищ командир… – бормотал он лихорадочно. – Сейчас…

Стоя на коленях, заряжающий ухватил Гешу под мышки и поволок по склону наверх.

– Сейчас… Еще маленько…

– Погодь. Попробую сам…

Ноги слушались плоховато, но руки упирались что было сил. С трудом Репнин выполз на пригорок и увидел «Т-34», застывший совсем близко, в десятках шагов. Застывший, но целый.

– За мной!

Экипаж, матерясь и постанывая, пополз по изрытой воронками стерне.

– Иваныч! Слышишь? Мотор!

– Слышу!

В самом деле, дизель неподвижного танка работал на холостом ходу. Залезать было тяжело, Репнин сделал это с перерывами. С трудом опустившись в люк, он стиснул зубы – все члены экипажа были иссечены осколками, мертвые тела сочились кровью.