Мария Капшина - О верности крыс. Роман в портретах

• Название: О верности крыс. Роман в портретах
• Автор: Мария Капшина
• Жанр: Русское фэнтези

Мне приснился город на озёрной глине: крупный камень храмов с саманом хибар. В воздухе причалов – дёготь, пот и тина, и стрижи, и мокрый ветер по губам. Город – первый из портретов в романе. Это история о том, как кучка подростков вздумала пробиваться наверх с самого дна, и о том, что из этого вышло. О верности себе и другим, о сломе эпох и судеб, о том, как меняются люди и мир вокруг них, – огромный, живой, такой же полноправный герой повествования.

---

Нарк смотрел на неё, окончательно перестав что-то понимать. Кхад стояла молча, щуря глаза. На виске блеснула капля. Ещё одна… Как будто Кхад взмокла, как будто жара, а не холодный осенний ветер. Со стороны казармы что-то зарычало, забрехали собаки и заржали лошади. Нарк обернулся туда, хватаясь за нож. Здание дрожало, как от землетрясения, про которые рассказывал знакомый горец, ещё дома. С крыши посыпалась черепица, раскалываясь о мостовую и брызгая черепками. Внутри закричали, зашумели, стена пошла волной и стала осыпаться внутрь, быстрей и быстрей, рушась целыми кусками, в казарме кто-то взревел, рёв быстро оборвался…

– Пепел!.. – тихо выругался Хриссэ, выдернув Нарка из ступора. Мальчишка снова перевёл взгляд на Кхадеру. Она свела брови, на освещённом виске дико билась жилка, и её трясло от напряжения. А губы кривились усмешкой. Нарк сглотнул и повернулся к казарме. Последние куски стены, углы, ухнули вниз, промяв облако пыли. Кхад выдохнула сквозь зубы; Нарк обернулся, чтобы увидеть, как она пошатнулась и Хриссэ её поддержал.

– Это мой мир! – сказала она и посмотрела с такой яростью, что Нарк на месте Хриссэ не то что отшатнулся – отпрыгнул бы. Серый покладисто кивнул.

– Твой. Сейчас коричневым подкрепление примчится, и все посмертные миры тоже наши будут, если не успеем удрать.

Близнецы

2272 год, 3 день 4 луны Ппд

«Лисья нора», Эрлони

Со стороны «Лисья нора» производила чуть ли не большее впечатление, чем изнутри. Правда, внешнее впечатление было совсем иного рода, чем внутреннее. Когда-то давно приземистое зданьице состояло из пары комнат; правда, довольно больших. Тогда кирпичный дом был непритязательно квадратным и безо всяких архитектурных излишеств. Потом к нему прилепливались саманные, деревянные, кирпичные и даже каменные пристройки, в результате чего дом вдвое прибавил в росте и чуть ли не столько же в площади, растолкав острыми боками менее расторопных соседей. Кроме аккуратного каменного домика слева – с ним «Лисья нора» срослась. Форма того, что получилось в итоге, не поддавалась никакому разумному определению: будто кто-то сгрёб в неровную стопку десяток отдельных домиков, да так и оставил.

Одним из достоинств заведения Лысого Клойта считалось то, что дверь, запрятанную в конце изгибистого прохода между разномастными стенами, можно было и не найти. Причём, не только потому, что требовалось угадать с проходом. Дверь сливалась со стеной, помимо прочего. Не сказать, что Клойт нарочно прятал «Нору». И городской низ, и коричневые о ней знали, и дверь бы найти не затруднились. Но от случайных посетителей вход в «Нору» был спрятан надёжно, а планировке служебных помещений позавидовали бы многие лабиринты. Коридоры и комнаты сообщались самым причудливым образом; лестницы соединяли два надземных этажа и подвальный в самых неожиданных местах, то обнаруживаясь под завалами в кладовке, то стыдливо прикрываясь портьерой, то проступая в полутьме из стены…

Входная дверь открылась, пропуская двоих подростков: крепкого паренька со светлыми почти до белизны волосами и щуплую девчонку с неровно стриженной коричневой головой и недобрым взглядом. Потом ещё троих: близнецов с одинаково стянутыми в низкие хвосты волосами, и красивую девчонку с косой чуть ниже пояса. Потом ещё, ещё… Вышибалы приветливо здоровались, как со старыми знакомыми, пока кхади спускались по вихлястой лестнице и проходили в глубь первого зала, чтобы там в углу свернуть в коридорчик, ведущий во второй, куда уже не всяких пускали, и где было потому тише и малолюдней. В первом зале Лысый Клойт принимал всех, кто мог войти в дверь и платить за стол. Во второй зал пускали крупных рыб вроде Лиса Загри и Джито Безухого, а с некоторых пор – Кхадеру. И их людей, разумеется. Для остальных высокая узкая дверь в дальнем углу зала оставалась закрытой. Впрочем, в первом зале была ещё дверь, в другом углу, в нише справа от входа. За ней неравными ступенями тянулась на второй этаж лестница в комнаты, которые Клойт сдавал. Из второго зала тоже вела наверх лестница, не скрытая дверью, а явная, с коваными узорными перилами, застеленная сукном цвета тёмного дерева. Такой же кованой решёткой был забран камин во втором зале, а таким же сукном – столы и кресла. Не в пример голому дереву столов и скамеек первого зала. Да и сказочной мягкости илирские ковры на полу – это вам не крашеные доски. В первом зале мало что отличалось от любого другого столичного кабака для не самых богатых. Во втором – от столовой в хорошем доме, хозяева которого не кичатся своим богатством, но и не жалеют денег на то, чтобы уходить из дома не хотелось. И комнат над вторым залом было меньше, чем над первым, зато какие!

Кхади, впрочем, не собирались на этот раз оставаться здесь. На этот раз они шли дальше…

– Мне слабо? – возмутился Нарк, перекрывая вполголоса говоривших Воробья и Шонека. Подпрыгнул, оттолкнулся ногой от подлокотника, рукой в перевороте – от спинки кресла, и оказался с другой стороны стола, сделав в воздухе над столом двойное сальто. Потом с места ласточкой вернулся обратно, приземлился на руки, так что чёрные волосы свесились вниз и наполовину легли на пол. Потом мальчишка вытянул одну руку в сторону и повернул голову к друзьям, отбрасывая волосы в сторону.

– Это вам слабо! – торжествующе заявил он снизу вверх, вернулся в нормальное стоячее положение и рассмеялся, растрёпанный.

Кейя, которой трое младших загородили дорогу, улыбалась до ушей. Нейех смотрел, как обычно. Разбираться в выражениях его лица только Кейя и умела, кажется. Подошедшая Кошка потрепала за ухом Шонекова пса, отсмеялась и заметила, что представление будет внизу, а не здесь, так что стоит пройти дальше. Ребята послушались, направляясь к ещё одной двери, слева, где прятался спуск в нижний, подвальный этаж «Норы». Представление на сегодня намечалось знатное. Вплоть до знати в числе зрителей. Церковь, конечно, на такие развлечения смотрела косо, но сквозь пальцы. Азартные игры – грех, но не слишком большой. Особенно, если устроители поединков часть доходов платят в церковную казну. А о сегодняшнем поединке говорить начали ещё дней за десять. Каджа – известный боец, сделавший уже и репутацию, и состояние, – почему-то согласился принять вызов от какого-то Роске, приехавшего недавно то ли из Сойге, то ли из Тиволи. Поговаривали, что таких, как этот Роске, из одного Каджи можно троих налепить, и ещё сверх останется. И ещё поговаривали, что у себя этот бритый выскочка известен не меньше, чем Каджа здесь, на двух островах. Потому, хотя ставили преимущественно на Каджу, но и чужак-Роске нашёл немало сторонников. Среди кхади тоже кто-то с кем-то заключал пари, хотя до безоглядного азарта того дворянчика, например, что с исказившимся лицом орал что-то на арену, где уже появились поединщики, приглядываясь пока друг к другу; – до таких игроков кхади всем вместе взятым было очень далеко. Ещё и потому, наверное, что для них начинающийся поединок был только первой половиной представления. Вторая половина начнётся после, когда в одном из залов безразмерного подвала «Лисьей норы» соберутся кхади, лисы и безухие, чтобы разобраться, кто, кого, перед кем и для чего пытался подставить. Потому что нападение на Кошку оставить без внимания нельзя, и потому что Джито сразу стал всё отрицать, что и понятно. И потому ещё, что Джито давно пора если не отправить с Кеилом, то хотя бы приструнить и нарядить в намордник. Нельзя же, в самом деле, выставлять себя таким идиотом, когда новый тэрко, в отличие от старого, идиотизмом не отличается.

Но это всё потом, потом, а пока – вечер, праздник, кривляние младших вниз по широкой лестнице, яркие факелы на стенах, яркие шпалеры в проёмах между факелами, полированное дерево перил между зрительскими рядами и ареной. Толстые квадратные столбы, поддерживающие свод, через равные промежутки, толпа зрителей. Синий, мрачный и почему-то один, без Умника и без Лайи; Кошка, поглядывающая на него с лёгким беспокойством, шумные Воробей, Нарк и Шонек; ехидный Хриссэ, не замолкающий в попытке развеселить сумрачную Тиссу; здоровяк Наркаф, шевелящий бровями в раздумьях…

Нейех, как всегда, молчаливый и невозмутимый, с безмятежностью утёса под ветром смотрел, как растворяются в толпе кхади, группками. Правильно, зачем толпой ходить, лишнее внимание привлекать. А собраться вместе они всегда успеют, стоит только кому-то позвать, если вдруг случится что непредвиденное. Но это вряд ли. У Клойта непредвиденного не случается.

Рядом с Близнецами осталась Кошка, ведя оживлённую беседу. Беседа выглядела немного странно, потому что Кейя только изредка вставляла реплики, а Нейех и вовсе молчал. Впрочем, Кошке было не привыкать. Как-то так всегда выходило, что для общения с внешним миром у Близнецов была Кейя. Нейех знал, что многие из-за этого сначала и вовсе не принимают его во внимание, замечая только его сестру. Она постоянно что-то делала, что-то говорила, чем-то возмущалась… Эмоции и внешняя энергия бурлили только у неё, но их, по мнению Нейеха, с лихвой хватало на двоих. Нейех, впрочем, знал и то, что эмоциональной и суетливой Кейя кажется только ему, а вовсе не остальным. Что ж, эти остальные всегда были отдельно. Так уж получилось: есть Кейя, которая понимает всё и которая вся понятна, и есть остальные, которые понимают не то и не так. По сравнению с этими остальными сестрёнка действительно была верхом спокойствия. Но это не её заслуга, просто среди людей настоящему спокойствию мало кто знает цену. Из всех кхади, кажется, только Лорд что-то понимает, да и то как-то странно. Он не столько спокойный, сколько серьёзный и постоянно чем-то озабочен. Даже на отдыхе. Не спокойный, а напряжённый. Наркаф и малолетняя троица – Воробей, Нарк и Шонек – вон, чуть за ограду не выпрыгивают, болеют душой за исход поединка. А Лорд как с самого утра к Кхадере подошёл, так и не отходит. Кхад, правда, почти не видно отсюда за столбом, но Лорд – вот он, сидит слева, снизу до плеч скрытый изгибом ограды, что между рядами и ареной, и немного – носом Кейи. Говорит что-то Кхадере, наклоняя спокойную светлую голову. Серьёзный, как церковник, читающий отходную. Наверняка снова обсуждают, что и как будет говориться на сходе. Один раз посмеялись чему-то, и снова. Лорд напоминал Нейеху старшого тех артистов, которые вырастили близнецов. Такой же обстоятельный, надёжный и твёрдо знающий, что правильно и что надо сделать. Правда, старшой умел быть не только таким. Старшой на площадях смешил людей, вмиг превращаясь в нелепого и неуклюжего растяпу, который казался ещё бестолковей из-за невзрачной внешности: маленький человечек на непомерно длинных ногах. Ничуть не похожий на обычного старшого, рассудительного, степенного. Артисты поговаривали, что старшой – оборотень, может перекидываться разными людьми, какими ему удобней. Когда ставили что-то и старшой играл, Нейеху в разговоры верилось. Старшой менялся весь. Фигура, лицо, повадки, голос… Лорд так не умел. Лорд всегда был один и тот же. Во всяком случае, так казалось всем. Все считали, что лицо Лорда никогда не меняется. Разве что улыбаться умеет, в отличие от Нейеха. Нейех разницу замечал; видел, когда неподвижность этого лица делается напряжённой или весёлой, или усталой. Он не смог бы сказать, где прячется это настроение: в глазах и бровях, в интонациях или в уголках губ. Но читать Лорда было очень интересно, интересней, чем большинство кхади. С остальными слишком просто, у них всё так прямо и видно на лице и в голосе и жестах, а Лорд почти так же мало показывает эмоции, как Кхад, и даже меньше, чем сестра. Но Кхад отсюда не видно, а сестру Нейех и так знал наизусть, чего уж её читать! А Лорда он знал меньше, и это было интересно. Интересней, чем с Кошкой; Кошка уже который день подряд говорит про ол Баррейю, и сейчас тоже, нашла себе слушательницу в Кейе…