Мария Капшина - О верности крыс. Роман в портретах

• Название: О верности крыс. Роман в портретах
• Автор: Мария Капшина
• Жанр: Русское фэнтези

Мне приснился город на озёрной глине: крупный камень храмов с саманом хибар. В воздухе причалов – дёготь, пот и тина, и стрижи, и мокрый ветер по губам. Город – первый из портретов в романе. Это история о том, как кучка подростков вздумала пробиваться наверх с самого дна, и о том, что из этого вышло. О верности себе и другим, о сломе эпох и судеб, о том, как меняются люди и мир вокруг них, – огромный, живой, такой же полноправный герой повествования.

---

Кошка разглядывала старую знакомую со странным чувством. Нёна жеманилась, делала «красивые» жесты, которым их всех учили когда-то, тянула гласные и «ж» и «ш» говорила глуше и мягче, на зангский манер. Это был другой мир, и странно было думать, что и сама Кошка могла бы сейчас принадлежать ему же, стоять здесь, мёрзнуть и пытаться очаровать прохожего золотаря. Или золотых дел мастера.

– Нет, – сказала Кошка. – Не замуж. И не покровителя.

– Неужели, службу нашла? Ах, как интересно!

– Вроде того…

– А ну-ка, ну-ка… – послышался за спиной смутно знакомый голос. – Чего тут за болботню развели? А ну, брысь отсюда, киса, не мешай девочкам работать!

Кошка обернулась.

– Оп-па, – сказал парень, широко улыбаясь с заметной неловкостью. – И правда киса…

Парень был из безухих; имени его Кошка не знала, но лицо помнила точно.

– Вечер добрый, Кошка, – сказал он.

– Угу, – улыбнулась Кошка. – А ты, значит, теперь при деле: пастухом?

– Почему – «теперь»? Уже считай год. А ты чего-то ищешь тут? Или парни надоели – на девочек потянуло?

– Ну что ты, – укоризненно сказала Кошка. – Разве парни могут надоесть? – и окинула его таким взглядом, что безухому захотелось в одно и то же время горделиво выпрямиться, смутиться, покраснеть и учудить что-нибудь этакое.

– Так вы знакомы? – обиженным тоном забытого ребёнка сказала Нёна. – Ну ты уж её не обижай, Фето! (Фето хмыкнул) Я уже работаю, всё. Я ж её уже порогов семь не видела: как она исчезла – и всё! Я уж испереживалась! И все мы! Ты подумай: она ж мамули родная дочка!

Фето открыл рот, но Кошка успела раньше.

– Ох и трепло ты, Нёнка-сестрёнка…

И замолчала от вдруг пришедшей в голову идеи.

– Знаешь, Нёнка… – медленно сказала она, – а давай-ка мы тебе устроим на сегодня выходной. Пойдём где-нибудь чаю попьём, поболтаем.

Нёна вопросительно посмотрела на Фето, тот с неохотой, но кивнул, и девчонки ушли. Кошка предложила сесть где-нибудь в кабаке, Нёна заявила, что у неё уже всё отмёрзло, и надо пойти домой переодеться. Или вообще дома посидеть – чего по холоду шастать! Принципиальных возражений у Кошки не нашлось, и дискуссия сошла на нет. Тем более, что идти было близко: Нёна обзавелась своим углом неподалёку, чтобы не нужно было каждый раз тащиться через полрайона в мамулино заведение.

По дороге Кошка рассеянно поддерживала беспредметный разговор и додумывала пришедшую в голову мысль. Суть её сводилась к тому, что Нёнкина работа – замечательный способ узнавать целую кучу придворных сплетен. Нёнка сплетни в любом случае собирает: и со своих клиентов, и со своих товарок, – так почему бы не завязать с ней тёплые доверительные отношения? Угощать в какой-нибудь «Норе» раз в несколько дней и вести бестолковые женские разговоры о личной жизни столичного дворянства. В мамулин игрушечный домик и пару лет назад заходили прелюбопытнейшие личности. Наверняка и сейчас заходят. А если заходят не лично к Нёнке – так это ещё ничего не значит. Новости разлетаются быстро, а слухи и сплетни – ещё быстрей. Игрушкам, когда ими поиграли и спрятали их в ящик, решительно нечем заняться. И потому игрушки рассказывают друг другу истории…

Щербатая лесенка, начавшаяся в подворотне, закончилась у грязно-зелёной облупившейся двери. Дверь скрипнула, пропуская девушек. Кошка вошла второй и повернулась закрыть её; изнутри на дверь была приколота дешёвая бумажная картинка Эиле-мечты в розовых и бирюзовых тонах. Богиня с картинки напоминала Нёнку нарочито задумчивым и томным взглядом. Кошка улыбнулась, прикрыла дверь и сделала два шага в комнату. Нёнкино обиталище было маленьким и почти пустым. По одну сторону старой ширмы, у крохотного очага, разместился обеденный стол с табуреткой, по другую – кровать. В углу между столом и камином неаккуратной горкой лежали дешёвые сосновые дрова. Что-то хрустнуло под ногой, Кошка опустила глаза: по голому дощатому полу от горки в разные стороны ползли щепки и кусочки коры. На один такой кусочек она как раз наступила.

– Ты садись пока, наверное, Мише, – сказала Нёна. – А я ужином займусь, раз уж всё равно тут.

Кошка сначала послушалась и какое-то время смотрела, как Нёна суетится вокруг стола, ни на минуту не замолкая. Направить её монолог в нужную сторону удалось всего одним вопросом: заходят ли к мамуле дворяне. Потом оставалось только вставлять подходящие по смыслу междометия. Ничего особенного Нёна не рассказывала, но дворяне да, заходили, а значит, в Кошкина идея была здравой.

– Давай, я всё-таки помогу, – сказала Кошка, подходя к столу и отбирая у Нёны нож, которым та медленно и тоскливо кромсала кусок какого-то мяса. Мясо было жилистым, а нож – не слишком острым, но доставать свой Кошка не стала. Нёна ничуть не возражала против помощи, и занялась огнём, продолжая говорить. Рассказывала она уже какие-то детали своей личной жизни, знакомство с каким-то совершенно потрясающим мужчиной благородных кровей – «породистым», как выразилась Нёна. В особо драматических местах рассказа она ахала, прерывисто вздыхала и прикрывала рот пальцами. Кошка следила краем глаза и краем уха. Ей думалось, что в сравнении с Нёнкой бойкая служаночка Вейса – верх выдержанности и рассудительности. От этой мысли было смешно, и углы Кошкиных губ упрямо разъезжались в стороны. Потом девчонка попыталась представить, чтобы отточенное Нёнкино жеманство очаровало ол Баррейю… Не выдержала и фыркнула вслух.

– И зря ты смеёшься! – возмутилась Нёна. – Я умные вещи говорю!

– Да нет, я не над тем смеюсь… – начала Кошка, но Нёна её не слушала. Она, оказывается, уже переключилась со своих проблем на Кошкины перспективы, и уверенно доказывала, что Кошке нельзя замуж, а надо использовать свои умения по полной.

– Нет, Мише! И не думай возражать! – с жаром говорила она. – Как ты можешь! У тебя же талант настоящий, и мамуля говорила, и все-все-все! Ты себе как хочешь, а только я тебе верно говорю: что умеешь, за пазухой носить не надо! А надо в дело приспосабливать!

Кошка хмыкнула, фыркнула – и рассмеялась, да так, что даже нож отложила, чтобы не мешал смеяться. Нёна сердито на неё хмурилась, надувая губы.

– Ох, Нёнка!.. – выговорила Кошка, успокаиваясь. – Талант… Верёвки из мужиков вить – это не единственный мой талант. А осталась бы я у мамули – остальные таланты точно пришлось бы за пазуху прятать.

– Ты себе как хочешь, – упрямо бубнила Нёна, – а только могла бы ты стать настоящей дамой! Уж ты-то точно могла бы себе такого покровителя найти, что только ух!

– Не настоящей, – сказала Кошка, возвращаясь к мясу. – Игрушечной.

Нёна молча смотрела на её руки, быстро, уверенно и ловко разделывающие жёсткую говядину.

– На кухню ты, что ли, к кому-то устроилась? – задумчиво сказала она, забыв уже про очаг и вертя в пальцах тесёмку рубашечного ворота. Кошка не ответила.

Хриссэ

2273 год, 15 день 4 луны Ппн

Логово, Собачница, Эрлони

Комната была тиха и просвечена солнцем. Деловито зудела ранняя муха, зигзагами меряя потолок. Муха никак не могла решить, нравится ей комната или нет. Вроде, слишком пусто, и еды никакой. Зато спокойно: хоть и сидят тут же, на шкурах на полу, четыре человечьих недоросля, но сидят смирно, жужжат о чём-то своём. На муху внимания не обращают: есть у них, наверное, какие-то свои, человечьи дела, более важные. С их точки зрения важные, конечно, не с мухиной. Мухе – какая разница, кто там у людей будет считаться самым главным? Хлебных крошек и дохлых котов от этого в мире не прибавится, а стрижей не убавится, и даже ветер не утихнет. У людей другое представление о важном. Лорд тэрко, например, лично собрал бы всех дохлых котов столицы, если бы за эту сомнительную плату мог подслушать неинтересный для мухи разговор паршивки со старшими кхади.

Говорила преимущественно Кхад, и вначале о вещах общеизвестных: коротко, тезисами, подводя итог. Говорила, что император болен и слаб, и долго не протянет. Что императрица, хоть и здорова, но ещё слабей, и можно не брать её в расчёт. Что в отсутствие наследника после смерти Нактирра неизбежно начнётся смута. Что беременность императрицы ничего не изменит, потому что новорождённого младенца всерьёз принимать ещё глупее, чем принимать всерьёз императрицу. Что сильного претендента на имперский венец нет. Отсюда Кхад делала вывод, что есть хороший шанс это вакантное место занять. И уточнила: нет, не регентствовать, а в роли именно императрицы. Спросила, приподняв бровь, неужели все считали, что обещания прямого вассалитета давались для смеха? К тому же, регентствовать не получится, потому что императрица хоть и беременна, но умрёт родами, а ребёнок родится мёртвым.

– Это Теотта сказала? – спросила Кошка.