Наташа Романова - Зло на балансе равных возможностей

• Название: Зло на балансе равных возможностей
• Автор: Наташа Романова
• Жанр: Детектив

Попытки изменить что-то к лучшему заканчиваются непредсказуемо. Нельзя добавить что-то на одну чашу весов, находящихся в равновесии, и сохранить при этом баланс. Стеша прошла множество квестов, заданных жизнью, столкнулась с подлостью и предательством, прежде чем поняла, что самое главное в ее жизни… Человек сам поддерживает баланс: своими поступками, мыслями, умением прощать, любить.

---

– Ну, что Матвеевна, когда свадьба? Ночуют то вместе, поди? Срам и стыд, нынешняя молодежь!

Мать старалась побыстрее проскочить мимо любопытных кумушек. Торопливо кивала головой, скорым шагом заходила в подъезд. После таких расспросов у матери подскакивало давление, пила корвалол, тихонько плакала. Переживала, что дочь повторит ее судьбу. Отец Стеши позорно сбежал, бросил ее в интересном положении одну, поддавшись на уговоры несостоявшейся свекрови, малодушный, маменькин сынок.

Случай столкнул подруг, нос к носу, у свадебного салона. Стеша рассматривала белоснежные расшитые бисером, украшенные вышивкой произведения искусства. Изумительные платья, ручной работы, одно краше другого. Зачаровано смотрела на выставленные манекены, внутри стеклянной, уличной витрины. Небесная легкость кружев каскадом ниспадала в пол. Захотелось примерить, уже собралась шагнуть внутрь, как навстречу ей вышла Полина.

Внешне держалась как обычно, только в глубине глаз плескался заметный холодок. Известие о намечающейся, возможной, свадьбе восприняла без эмоций, не дослушала, обогнула подругу пошла прочь, молча. Стеша растерянно смотрела вслед удаляющемуся силуэту. На оклик Поля не обернулась. Непонятное поведение разъяснилось через неделю.

В дверь настойчиво звонили, открыла, рассмотрев в глазок знакомое лицо. Полина стояла пьяная, опухшая, грязь от туши растеклась по лицу, змеилась разводами до шеи. Задрала выше головы широкое платье, безобразно заорала:

– Как мужика делить будем? Вопрос?! Видала? Я беременная от него, слышишь тварь, ненавижу тебя! Все лучшее тебе?! На, выкуси!

Колокольным, набатным, звоном отдавались выкрики в голове, хотелось, чтобы она ушла. Смотрела на фигу, на искаженное пьяной злобой лицо, не узнавала. как могла не заметить, не понять, все очевидно же, но любовь ослепила глаза. Это что же выходит, они любили одного парня, Полина не подавала вида, успокаивала, утешала. Когда успела с ним, огромный живот выпирает красноречиво. Скрывала свои чувства к нему, или позавидовала, ненавидела, сделала назло?

Мысли носились чехардой, путались в голове. Утешила, на всю жизнь, ударила в спину, позарилась на чужое счастье. А он, как он мог? Знал, что живет, дышит, только им. Предали близкие люди, наплевали в душу. Захлопнула дверь, навалилась чудовищная усталость, ноги стали ватными, дятлом застучала боль в висках, присела, тут же, под дверью, Полина еще не угомонилась, орала ругательства, била ногами в двери. Теперь стало понятным его раздражение и сильная занятость в последнее время, ни кино, ни прогулок, поэтому не торопился с женитьбой, выбирал кого из них ударить побольнее. Ей будто глаза промыли, дождалась его, он даже не оправдывался.

– Скучная ты, серая, ничего у нас не вышло бы. И мой тебе совет, сделай аборт, подачек от меня не жди.

Позже, доброжелатели, преподнесли слух о бракосочетании Поли и Золотарева. Жгучая боль, по своему растоптанному счастью, заставила обратиться к местной гадалке. Мамина знакомая, скорбно поджимая губы, настойчиво советовала сходить к ней. Мол, многим помогла и тебе поможет. Денег не берет. Мать тоже подключилась с уговорами, наверняка, сил не было смотреть, как дочь загибается. Решила съездить, хуже не будет, хуже некуда.

Хмурый, бревенчатый, дом на отшибе, заросший одичалой малиной, выглядел замшелым и дряхлым. Корявая яблоня нависала над ним кровожадным монстром, скреблась, билась о крышу узловатыми ветками. Ветер выл в печной трубе, ухал и вздыхал, как уставший от жизни старик. Неприветливо темнели глазницы окон. Холодок липкого страха пробежал по спине. Дверь, в облезлых проплешинах коричневой краски, рассохлась, жалобно скрипела ржавыми петлями. Стеша храбро перешагнула порог.

Мрачные сени, сплошь, увешаны метелками сухих трав. С потолка клочьями свисала пыльная паутина, у стены, на скамье, ведра с подгнившими огурцами, пахло теплой болотной тиной. Давненько тут не прибирались. Прошла дальше в комнату. На окнах плотные, черные шторы. Грубая ткань, похожая на дерюгу, не пропускала солнечный свет. Несколько зажженых свечей, в старинном, латунном, канделябре у стены. Стешу передернуло, взгляд наткнулся на чучело филина, немигающий, холодный отблеск, огромных желтых глаз, гипнозом тянул в глубину. Когти навсегда, намертво, вцепились в покрытую лаком живописную корягу.

За дубовым столом сидела полноватая, пожилая цыганка. Колоритная одежда, как положено, юбки капустой, блуза с рукавами в раструб, яркая косынка покрывала смоляные, тронутые сединой волосы. В сморщенной руке есенинская трубка. Сизый, вонючий дым из курительной принадлежности, окутывал лицо ведьмы, витиевато стелился под потолком. Свисал густыми, рваными ошметками.

Откашлявшись, Стеша утерла слезы, выступившие от едкого удушливого дыма, продолжила осмотр. Перед ведьмой, на столе, раскинуты большие карты Таро, растрепанные по краям, затертые от частого использования. Огарок красной свечи, в слезных наплывах, давал скудные всполохи. Огонек вытягивался, расширялся, словно танцуя, отражался демоническими бликами в глазах ведуньи. На стене, за ее спиной, в такт свечному пламени, причудливо, отплясывали тени. Подсвечник в форме черепа, сильно походил на настоящий. Женщина заговорила первой. Голос, скрипучий, ножом врезался в сознание.

– Давно тебя жду. На возьми, рассыпь у подъезда где она живет, но помни, око за око, кровь за кровь. Зло древнее и нет ему конца от начала времен! А это прочитаешь. Уходи…

Стеша, поблагодарила, схватила пакетик с землей и протянутую бумажку, скорым шагом двинулась к выходу. Скорее на улицу, вдохнуть свежего воздуха, сильно разболелась голова, все поплыло перед глазами, ее вырвало. В автобусе немного успокоилась, сердце бухало в груди, стучало молотом где-то в пятках. Вышла на своей остановке. На свинцовых ногах добрела до подъезда, уже стемнело, воровато осмотрелась, вокруг ни души, рассыпала у подъезда проклятую землю. Развернула листок с ведьминым заклятием:

– Тебя призываю, о непотребный! Ангел с мертвыми глазами!

Продолжала произносить имя демона снова и снова. Ненависть волной поднялась, окутала сознание, злые слова проклятья рождались сами собой.

– Сдохни, тварь! Ненавижу! Проклята будь И ты, и твой выродок! Нима! Нима!

Утробный вой вырвался из ее горла. Неожиданно распахнулись двери подъезда, сосед с нижнего этажа с пластиковым ведром семенил мимо застывшей девушки к мусорным бакам. Пьяно пошатывался, спотыкался, путался в собственных, пузырчатых штанах. Балансировал и приседал подобно акробату на канате, выпрямлялся рывками, наступал на свои же тапки. Раздувал щеки, таращил глаза, старался удержать равновесие изо всех сил, но все-таки упал. Хрустнуло дно ведра, вывалилось от удара о землю вместе с содержимым, явив миру припрятанную чекушку. Славик икнул с испуга, суетливо очистил заветную бутылочку от прилипшей луковой шелухи и влажных газетных обрывков с остатками разделанной сельди, припадая на ушибленную ногу двинулся к гаражам. Ведро, со вздохом, кинул в мусорку, придется перед женой ответ держать.

Местные пропойцы группировались за гаражами. Установили несколько хлипких ящиков вокруг перекошенного дождями и ветрами, притянутого со свалки, журнального столика. Верх стола украшала изрезанная выцветшая клеенка. Импровизированный клуб по интересам открыт круглосуточно. Дресс-код отсутствовал, примкнуть мог любой желающий, обязательным условием был членский взнос в форме горячительного. Здесь прятали древние, облезлые шахматы и домино. Извлекали либо одно, либо другое из старого болотного сапога, оттуда же, из ядрено пахнущих резиновых недр, доставали граненый стакан. Соображали под нехитрую закуску, быстро доходили до кондиции, изливали друг – другу душу и реки уважения. Жаловались на женское непонимание и несправедливость бытия. Часто, после возлияний, пели задушевные песни, плакали горюче и надрывно, как могут только утомленные зеленым змием люди.

Стеша почувствовала сильную усталость, побрела домой. Отмахнулась от расспросов матери:

– Все утром расскажу, я спать.

Едва коснулась подушки, сразу провалилась в черноту, летела вниз головой подобно Алисе из Зазеркалья. Извилистые корни цеплялись за одежду, впивались в тело, разрывали кожу в клочья. Черный вихрь затягивал ее, кружил по спирали, как безвольную тряпичную, куклу. Темные, причудливые, демонические образы следовали за ней, безмолвно наблюдали

Она знала дату бракосочетания Золотарева, тянуло посмотреть на чужое счастье, хотя – бы издали. Стала за остановкой напротив здания. Хороший обзор, видно все как на ладони. Залитый солнечным светом день, бабье лето припозднилось, до сих пор радовало теплом. Рядом с автобусным временным пристанищем вольготно раскинулся ясень. Изумрудные листья, местами подкрашены осенним багряным румянцем, уютно шелестели над головой. Прислонилась к теплому стволу, ноги подкашивались. Тихонько запела: