Алан Коул - История воина

• Название: История воина
• Автор: Алан Коул
• Издательство: АРМАДА: «Издательство Альфа-книга»
• Жанр: Романтическое фэнтези
• Год: 1996
• ISBN: 5-7632-0141-8

Очередной роман из цикла об Антеро известных американских фантастов Аллана Коула и Кристофера Банча вновь увлекает читателя в волшебную страну магии, демонов и необыкновенных героев. На этот раз в центре событий – сестра Амальрика Антеро, женщина-воин Рали. Одолев в изнурительной войне своих заклятых врагов ликантианцев, она вместе со спутниками отправляется в погоню за властителем Ликантии архонтом – злобным суперволшебником. Рали попадает чуть ли не на край света, побеждает архонта и находит свою необыкновенную любовь – прекрасную принцессу Ксиа.

---

Глава семнадцатая

ТЕМНИЦЫ КОНИИ

Изольда считается самым красивым из сотен островов, составляющих королевство Кония. В легендах говорится, что острова произошли из райских садов, когда волшебный ветер разбросал семена оттуда по западным морям, а Изольда произошла из семечка самого красивого цветка. Конийцы впадают в лирическое настроение, когда заговаривают об этом острове. Во многих песнях поется о героях, покинувших острова и тосковавших по их запахам, пчелам, делающим мед крепче любого вина, птицам, соперничающим с лирами богов, теплому солнцу и ласковым ветрам. Море, чья щедрость неисчерпаема, дарит людям рыбу и мясо нежнее любой молочной телятины, когда либо украшавшей королевский стол.

Через четыре камеры от меня сидел парень, который всегда пел эти песни, когда его одолевала меланхолия, а это было часто, так как он был совершенно сумасшедшим – как подмастерье свинцовых дел мастера. После нескольких дней таких концертов я готова была вырвать ему язык. Помню ужасные ночи, когда мы лежали и слушали его песнопения, Я готова была отказаться от свободы, только чтобы получить, шанс свернуть ему шею.

– Скорей бы уж приходили палачи, – сказала я Гэмелену. – Нет ничего хуже, чем слушать этого сукина сына.

– Признаюсь, – сказал Гэмелен, – когда нас впервые поместили… э-э… в эти комнаты для гостей, я считал его голос прекрасным. Я подумал, какие жестокие эти конийцы, если осмеливаются держать в темнице такого талантливого певца. Он глуп и однажды в пьяном виде спел песню, в которой Совет очищения уподоблялся девяти бородавкам на заднице старухи. В цивилизованных странах к артистам обычно относятся со снисхождением, мы говорим, что боги, создавая их, жалеют вещество, из которого образуется здравый смысл. Но я теперь изменил свое мнение. Клянусь, если когда-нибудь снова смогу колдовать, первым делом превращу его в жирную жабу, которая будет жить среди вечно голодных цапель. Они будут ежедневно пожирать ее и отрыгивать обратно.

Я немного утешилась нарисованной Гэмеленом картиной и снова принялась высасывать костный мозг из крысиной косточки, которую я отложила со вчерашнего дня. Гэмелен всегда знал, как утешить женщину.

Любопытно, мы были обязаны нашими жизнями тому человеку, из-за которого мы попали в переделку, – Сарзане. Он захватил Сеневес – группу островов, которая имела несчастье быть его родиной. С тысячами воинов и постоянно растущим флотом боевых кораблей, он сметал все на своем пути.

– Совет очищения сейчас слишком занят, чтобы разбираться с вами, – объявил нам адмирал Базана, когда нас уводили в цепях. – Но не волнуйтесь, о вас не забудут. Когда придет время, вы испытаете жесточайшие муки за содеянное вами.

Подземелье, в котором мы находились, представляло собой пещеру, выбитую в небольшой горе. На горе были построены террасы, ведущие на вершину, увенчанную дворцом монархов. Во дворце, как нам сказали, жили члены Совета, их слуги, сборщики податей и надзиратели. Городские канализационные трубы, проходящие над нашей тюрьмой, постоянно протекали, поэтому у нас в камерах с изрезанных трещинами стен и потолка все время сочилась вода.

Один заключенный, который благодаря ловкости и таланту к воровству сумел прожить в этой вонючей могиле более сорока лет, – сказал нам, что темницу начали копать первые несчастные, брошенные сюда, последующие поколения узников несколько веков расширяли ее.

– Попомните мои слова, скоро трещин в стенах будет еще больше, – хихикнул он. – Так уже было во время войны. Они тут расширяли тюрьму для предателей. Рыли комнату за комнатой. Хорошие времена были для старого Оолумпа. Ведь, когда сажают предателя, надо также посадить и его семью. А старый Оолумп приносил им веревки и еду, да. Это было нелегко, конечно, но я жалел всех несчастных, которые попали сюда, чтобы вскоре помереть с переломанными костями или содранной кожей. – Он оскалился, показывая корешки сгнивших зубов. Видимо, это была улыбка. – Последний раз здесь было весело, когда всем заправлял Сарзана. Когда его свергли, почти никого не сажали. Но теперь все изменится. Кажется, старый Оолумп – единственный, кто рад тому, что вы, ориссиане, сделали.

Он внимательно посмотрел на мои серьги.

– Когда придет время, сестра, я могу замолвить словечко палачу. За одну серьгу он сломает тебе шею до начала пытки, и ты ничего не почувствуешь.

Я просидела в зарешеченной камере четыре дня в одиночестве. На четвертый день по коридору проковылял Оолумп. Он нес в руке тусклый факел, и это был первый свет, который я увидела за много-много дней. Очень долго я ничего не ела и пила из ржавой бочки, где было больше грязи, чем воды. Стены камеры сочились сыростью, для отправления большой и малой нужды в углу была просверлена дыра. Поэтому Оолумп показался мне даже приятным.

Я не отвернулась в ужасе при виде его лица, которое, казалось, сгнило до самых костей. Он был одет в рванину, которая когда-то была роскошным платьем, его пальцы высовывались из стоптанных – модных когда-то – башмаков. У меня отняли только оружие и оставили украшения и широкий кожаный пояс, в который были зашиты золотые монеты с изображением Маранонии. Оолумп слезящимися, красными глазами внимательно рассмотрел мои сережки, потом уставился на мою грудь, внимательно снизу вверх оглядел ноги до того места, где их скрывала туника, и закончил осмотр кожаным поясом. Я спокойно выдержала его взгляд и только улыбнулась, чтобы убедить его в моих мирных намерениях.

Широко раскрытыми глазами он смотрел на мой кожаный пояс, забыв свои похотливые мысли. Я вытащила из пояса монету и подняла ее, чтобы он видел.

Облизав губы, он подошел к решетке.

– Что может старый Оолумп сделать для такой красотки?

Я мгновенно схватила его свободной рукой за волосы и подтянула к решетке. Он завыл от боли, когда я прижала его лицо к прутьям. Сквозь стиснутые зубы я прошипела:

– Если старый Оолумп хочет жить, чтобы дышать этим вонючим воздухом, он должен научиться хорошим манерам.

– Прошу прощения, госпожа, – простонал он. – Виноват!

Я отпихнула его, и он едва не упал. С трудом выпрямившись, насколько позволял ему скрюченный позвоночник, он с яростью посмотрел в мою сторону. Я кинула ему монету. Он поймал ее на лету с ловкостью базарного вора. Его гнев прошел, сменившись интересом.

– Можешь меня выслушать? – спросила я.

– Конечно, госпожа.

– Не госпожа – капитан, – поправила его я. – Капитан Антеро.

– Хорошо, пусть будет капитан Антеро. Или генерал, как вам больше нравится. Мне все равно.

– Для начала мне не очень нравятся мои апартаменты.

Оолумп с готовностью кивнул.

– Понимаю, капитан.

– И мне нужна компания, – продолжала я. – У меня есть друг. Слепой старик. Его зовут Гэмелен.

Оолупм снова закивал.

– Я знаю, где его держат.

– Так, теперь вот что, – сказала я. – Я хочу в просторную камеру, где было бы место для двоих, и чтоб было много одеял. Ну и еда, конечно. И…

– Старый Оолумп знает, что нужно капитану, – перебил он меня. Монету он все еще вертел в руках. – Не надо бояться, я не обману. За это можно купить многое. – Он поднял монету в руке. – А когда придет время платить еще, я скажу. – Еще один долгий взгляд на пояс. – Вам, ориссианам, недолго осталось жить в этом мире. Поэтому не надо беспокоиться, что денег не хватит.

И он заковылял прочь.

Не знаю, сколько времени прошло, до того как явились охранники. Невозможно было сосчитать часы и дни в этой беспросветной тьме. Новая камера казалась дворцом по сравнению с первой. Она была гораздо больше, не такая сырая, в каждую стену было вделано по полке с соломенными матрасами и пыльными одеялами, в которых почти не было вшей. И – верх роскоши – в камере были дрова и дырка в потолке для тяги.

Я занималась выкуриванием блох и клопов из одеял, когда привели Гэмелена. Волосы его были спутаны, кожа серая, но шел он бодро, поэтому я решила, что с ним все в порядке.

– Добро пожаловать в новую квартиру, маг, – сказала я. – Можете погреться у огня.

Гэмелен с облегчением вздохнул.

– Слава богам, это ты, Рали. Я думал, меня ведут ломать кости – или что похуже.

Он осторожно подобрался к огню – я не стала ему помогать, чтобы не обидеть, – и уселся возле него на корточках. Принюхавшись к запаху, идущему от бифштекса, принесенного Оолумпом, он спросил:

– Это что, мясо? Настоящее мясо?

– Это крыса, – ответила я, вылавливая из бульона ножку.

– Я начинаю любить крыс, – объявил он, отхлебывая с ложки. – Неплохо. – Крысиная ножка коснулась его губ. Гэмелен схватил ее и принялся жадно обгладывать.

– Можно достать еще, – сказала я. – Я знаю шеф-повара.

Отряхнув одеяло, я укутала его тощие плечи. Он устроился поудобнее, и сквозь его грязную бороду сверкнула довольная улыбка.

– О, как хорошо сидеть в тепле! Теперь я готов умереть. Что касается пыток, которые сулят нам наши хозяева, не думаю, что смогу тешить их долго. Не хотелось умирать на голодный желудок и с прострелом в пояснице.