Альфред Мэхэн - Влияние морской силы на историю

• Название: Влияние морской силы на историю
• Автор: Альфред Мэхэн
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-496-01702-2

Вы неоднократно слышали термин «геополитика». А теперь сможете точно понять, что это такое.

Книга одного из основоположников геополитики, американского адмирала Альфреда Тайера Мэхэна рассказывает о том, какие шаги совершали англичане на протяжении двух столетий, чтобы отодвинуть от морской торговли, а значит и от власти над миром, другие государства.

Морская мощь и сегодня играет ведущую роль в мире. Флот США и Великобритании ходит по всему Мировому океану, контролирует торговые пути и может нанести удар ракетами или самолетами по любой стране мира. При этом резко сокращая угрозу собственной стране именно с помощью своего флота.

Ответы на многие вопросы из современной повестки дня станут очевидными, если знать «правила игры». Книга Мэхэна – это свод правил, играя по которым англосаксы подмяли под себя мир.

Геополитика – вот слово, которое объясняет многие происходящие события.

А перед вами ее самый первый учебник…

---

Может быть, скажут, что такая резервная сила почти потеряла теперь то значение, какое она имела раньше, потому что современные корабли и оружие требуют долгого времени для их изготовления, а современные государства стремятся к тому, чтобы с самого начала войны быть способными использовать всю мощь своих вооруженных сил с такой быстротой, чтобы нанести противнику решительный удар прежде, чем он сможет ввести в дело равную силу. Употребляя распространенное выражение, национальный организм в целом не сможет принять участия в игре; удар же падет на организованный военный флот, и если он уступит, то крепость остальной части организма не принесет никакой пользы. До некоторой степени это справедливо; но ведь это было справедливо также всегда, хотя прежде в меньшей степени, чем теперь. Допуская, что при встрече двух флотов, которые представляют практически всю наличную силу двух наций, один из них будет уничтожен, тогда как другой сохранит способность к дальнейшим действиям, – теперь будет гораздо меньше надежды, чем прежде, что побежденный сможет восстановить свой флот в течение войны; и гибельность результата будет прямо пропорциональна зависимости нации от ее морской силы. Трафальгар был бы гораздо более фатальным ударом для Англии, чем он был для Франции, если бы участвовавший в этом деле английский флот представлял, – как это имело место по отношению к союзному флоту, – ядро национальной мощи. Трафальгар в таком случае был бы для Англии тем же, чем Аустерлиц для Австрии и Иена для Пруссии; империя была бы повергнута во прах уничтожением или дезорганизацией ее военных сил, к чему, как говорят, особенно стремился Наполеон.

Но если такие исключительные катастрофы прошлого оправдывают низкую оценку резервной силы, основанной на числе жителей, способных к известному роду военной службы, то какую же катастрофу мы имеем в виду? Упомянутые сейчас удары были нанесены людьми исключительного гения, стоявшими во главе вооруженных отрядов, обладавших исключительной подготовкой, престижем и esprit-de-corps[8], и были кроме того направлены на противников, более или менее деморализованных сознанием своей сравнительной слабости и предшествовавшими поражениями. Аустерлицу непосредственно предшествовал Ульм, где тридцать тысяч австрийцев положили оружие без битвы, и история предшествовавших лет была длинным рядом поражений Австрии и успехов Франции. Трафальгар непосредственно последовал за почти совершенно неудачным крейсерством, справедливо названным морской кампанией; а несколько ранее, но все же сравнительно незадолго до того, произошли памятные для союзного флота битвы при С.-Винценте (о ней вспоминали испанцы) и при устье Нила (ее вспоминали французы). За исключением Иены, эти сокрушительные поражения были не только отдельными неудачами, но и окончательными ударами; а в Иенской кампании имелось неравенство в численности, в вооружении и в общей подготовке к войне, что делает ее опыт менее приложимым к обсуждению возможного результата отдельной победы.

Англия в настоящее время представляет самую сильную морскую нацию в мире; в век пара и железа она удержала превосходство, которым обладала в дни парусов и дерева. Франция и Англия – это две державы, имеющие самые большие военные флоты; и вопрос о том, который из двух сильнее, остается еще настолько открытым, что практически они могут рассматриваться как обладающие равной материальной частью для ведения морской войны.

Теперь спрашивается, может ли быть допущено такое различие в личном составе или в личной подготовке, которое сделало бы вероятным, что одно сражение или одна кампания даст решительный перевес какой-либо стороне. Если нет, то выступает на сцену резервная сила; сначала – организованный резерв, затем резерв из морского населения, резерв технической подготовки, резерв богатства. Нам кажется, что некоторые отчасти забывают о том, что первенство Англии в механических искусствах дает ей резерв механиков, которые легко могут ознакомиться с требованиями службы на современных броненосцах; и когда ее торговля и промышленность почувствуют бремя войны, избыток матросов и механиков перейдет на военные корабли.

Весь вопрос о значении резерва, организованного или неорганизованного, сводится теперь к следующему: допускают ли современные условия войны вероятность того, что из двух почти равных противников один будет так ослаблен в первую же кампанию, что последняя приведет к решительным результатам? Морская война не дала на это никакого ответа. Решительные успехи Пруссии в войне против Австрии и Германии против Франции, кажется, должны рассматриваться как результат столкновений сильнейших наций с гораздо слабейшими, – происходила ли слабость последних от естественных причин или от несостоятельности официальных кругов. Как повлияла бы на исход русско-турецкой войны задержка русской армии под Плевной, если бы Турция имела какой-либо резерв национальной силы, который она могла бы использовать?

Если время представляет собою – как это допускают все авторитеты – важнейший фактор в войне, то странам, чей гений, по существу, не военного характера и чей народ, как всякий свободный народ, возражает против несения в мирное время больших военных расходов, надлежит позаботиться о том, чтобы быть, по крайней мере, достаточно сильными для того, чтобы в случае войны выиграть время, необходимое для направления духа и способностей своих подданных к новым видам деятельности, порожденным этой войной. Если существующая военная сила, сухопутная или морская, достаточна для того, чтобы продержаться хотя бы и в неблагоприятном положении, страна может рассчитывать на то, что ее естественные ресурсы и силы (численность населения, богатства и разного рода возможности) полностью проявят себя. Если же, с другой стороны, сила, которой располагает страна при объявлении войны, может быть быстро разбита и уничтожена, то самые могучие естественные возможности не спасут ее от унизительных условий мира, а если враг достаточно умен, то и от гарантий, которые отложат реванш до отдаленного будущего. История постоянно повторяется на более мелких театрах войны. Люди часто говорят: «Если такой-то сумеет продержаться немного больше – это может быть спасено, а то сделано», точно так же говорят о больном: «Если пациент сможет протянуть до такого-то момента, то сильная натура его позволит ему оправиться».

Англия до некоторой степени является теперь такой страной. Голландия была такой страной; она не хотела платить, и хотя она спаслась, но была на волосок от гибели. «Никогда ни в мирное время, ни под страхом разрыва, – писал ее великий государственный деятель де Витт (de Witt), – не принимала она решений, достаточно сильных для того, чтобы побудить население к заблаговременным денежным жертвам. Характер голландца таков, что пока опасность не стоит перед ним, он не расположен выложить из кармана деньги для своей собственной обороны. Этот народ, щедрый до расточительности там, где надо экономить, часто бережлив до скупости там, где ему следовало бы тратить щедро».

Что наша страна не свободна от такого же упрека, известно всему миру. Соединенные Штаты не имеют такого щита оборонительной силы, который позволил бы им выиграть время для развития их резервной силы. Что касается морского населения, способного удовлетворить возможные нужды, то где оно? Такие резервы, пропорциональные береговой линии Соединенных Штатов и их населению, могут находиться только в национальном торговом судоходстве и в связанных с ним отраслях промышленности, которые в настоящее время едва ли существуют. Не важно при этом, будет ли экипаж таких судов комплектоваться из местных уроженцев или из иностранцев, лишь бы он был привязан к флагу, а морское могущество страны позволяло бы большинству их вернуться на родину в случае войны. Если иностранцы тысячами допускаются к баллотировке, то почему они не могут занимать боевые места на палубе корабля?

Хотя наша трактовка этого вопроса является главным образом умозрительной, можно признать, что большое население, занятое промыслами, связанными с морем, представляет теперь, как и прежде, большой элемент морской силы, что Соединенным Штатам недостает этого элемента и что создание его может опираться только на обширную торговлю, ведущуюся под их собственным флагом.

V. Национальный характер. Рассмотрим теперь влияние национального характера и способностей на развитие морской силы.

Если морская сила действительно основывается на мирной и обширной торговле, то наклонность к торговой деятельности должна быть отличительной чертой наций, которые в то или другое время были могущественны на море. История утверждает, что это почти всегда так; кроме истории римлян, нет ни одного замечательного примера противоположного.

Все люди ищут выгоды и более или менее любят деньги, но способы или пути, которыми достигается выгода, всегда будут оказывать ярко выраженное влияние на коммерческие судьбы и на историю населяющего страну народа.