Наталья Казьмина - О театре, о жизни, о себе. Впечатления, размышления, раздумья. Том 2. 2008–2011

• Название: О театре, о жизни, о себе. Впечатления, размышления, раздумья. Том 2. 2008–2011
• Автор: Наталья Казьмина
• Жанр: Кино, театр
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-89826-466-6, 978-5-89826-490-1

Двухтомник дневников освещает жизнь Московских театров за период с 2001 по 2011 годы. Это впечатления от увиденных спектаклей, театральных событий, радостных и грустных, общений с театральными и околотеатральными людьми, доставляющих удовольствие, иногда огорчения. Размышления о жизни театральной и жизни вообще. Очень интересны раздумья о прошлом и настоящем русского (и не только) театра. О режиссерах, актерах, драматургах – без которых нет театра – главного объекта профессионального интереса автора.

Эти дневники – личный взгляд и личные оценки человека не случайного и не последнего в театральном «государстве», они будут интересны и будущим поколениям театральных людей. Все ключевые события в стране и в театральной Москве нашли отражение в этих мемуарах. Человек искренний и независимый пишет о своем личном отношении ко всему, что привлекало ее и в театре и в жизни Москвы.

---

Про болезнь говорят, но не называют, и апоплексического удара (страшно сделанного Скворцовым и Угаровым) тут нет. Но нет ни действия, ни рефлексии, ни внутреннего драматизма в характере Обломова, осознающего, что он не такой, как все. В итоге получилась школьная хрестоматия. Можно показывать «детям до 14-ти». Пресно. Обломов и Агафья Матвеевна показаны как старосветские помещики. Вышла не трагедия цельного человека, а частный случай: не на той женился. «Ну не верю я больше в слова».

А Кузе (Ира Кузьмина) понравилось, она как-то даже неистово хлопала. Дружба – святое дело. Поэтому у меня и нет друзей среди театральных «деятелей». Хлопот не оберешься.

«Штирлиц идет по коридору». Лены Шевченко (российская актриса театра и кино).

Я не сразу поняла, что это тот самый «Фарятьев» А. Соколовой, которого я видела в Доме Актера. Тихий ужас. Ужас-ужас. Кто сказал Лене, что она режиссер! Кто мог это привезти на фестиваль? Даром, думаю, ни за что. Ушла с первого акта, который еле-еле высидела. Лена спектакль останавливала, едва он начался, – детская непосредственность, поразившая даже циника О. Лоевского (театральный критик, художественный директор фестиваля «Реальный театр»). Ощущение безнадеги.

28 мая

«Повелитель кукол». Национальный театр Латвии, Рига.

Чудовищно! Беспомощно. Бесконечно. А кто привез это?! Что в Латвии не было в театре ничего и никогда? Никакой театральной культуры? Ни Художественного театра, ни Э. Смилгиса (его создателя и художественного руководителя), ни Национального театра драмы им. А. Упита, ни А. Каца (народный артист Латвии, главный режиссер Рижского театра русской драмы до 1992 года), ни А. Шапиро (он сидел в первом ряду – я бы умерла от тоски на его месте). Страшно хотелось демонстративно выйти, но, как член жюри, я не могла этого себе позволить.

Претенциозно, глубокомысленно, а на самом деле банально. Им кажется, что мести пол на сцене в режиме реального времени – это так психологически насыщенно. Если не простроить роль по внутренней линии, то и не насыщенно, и скучно. Даже история не совсем понятна. Девочка спасает мальчика, снаружи – лай собак и немецкая речь. Та война? Эта? Дальше тема не развита. Мальчик потерял жену, грезит ее найти. Что-то постоянно чинит и мастерит. Девочка влюбляется (во что? отчего?). Мальчик приносит манекен, утверждая, что это его живая жена. Девочка ревнует к кукле. Появляется некий доктор, который говорит, что мальчика надо отпустить, тогда его ум поправится. Кстати, доктору на вид лет 40, и у него совершенно другая пластика, другие глаза, «школа» актерская видна. А молодые – дилетанты высшей пробы, извините за каламбур. Кто тут из героев кого придумал? Кто кого спас? Кто кого погубил? Кто сумасшедший? Непонятно. Наверное, режиссеру понятно (пьеса как литература третична и пребанальна), но налицо полное неумение добиться желаемого результата. Т. е. необученность.

«Правила игры» Е. Прикотенко. Русский театр, Латвия.

29 мая

«Роберто Зукко» К. Гинкаса.

Он шел и вчера, но я отговорила жюри ехать, мы бы после Прикотенко не успели. А «Зукко» нельзя смотреть третьим по счету спектаклем за день. Сегодня был лом, сидели в притирку. Я рядом с Любой Овэс (критик, историк театра), которая мне представилась. Но я сказала, что прекрасно ее знаю, и читала, и очень люблю ее интервью с Гинкасом, что правда.

Спектакль шел хуже, чем в Москве. Может, потому что пространство было раза в два больше, хотя поставили они свой «угол Бархина» нормально. Очень стабильно играют маленькие роли. А. Бронников на этот раз был невероятно трогательным. Е. Лядова совсем не понравилась – с холодным носом мастерила. А Эдик (Трухменев – Зукко), мне кажется, все лучше и лучше. Роль-то сложная, вся через нутро, состояние, которое где-то надо набрать, с этим уже накалом выйти на сцену и хранить это в себе до финала. На финал его, по-моему, не хватает (все три раза мне не хватило). С этим прожектором, слепящим зрителей, на вертикальной стене, это должен быть единственный эмоциональный выплеск. Но пройти между сентиментальностью и истерикой?

* * *

Вместо встречи Шапиро и Семеновского пошла в гости в театр к Марине Заболотней. Потом прогулялись до ТЮЗа. Я побежала собираться. На спектакль Б. Манджиева (драматург и режиссер) «Араш» (Калмыцкий республиканский театр юного зрителя «Джангар») припозднилась, но и так поняла все. Национальный колорит, советскость в подходе, пафос невыносимый, от этого фальшь. Хотя человек он милый, мы успели пообщаться, и спектакль честный, и актеры играют, как умеют… как в национальной республике СССР. Время остановилось.

30 мая

В ГИИ поминали Б. Зингермана. Ему в этом году, оказывается, было бы всего 80. И умер он в 2000-м, а мне казалось раньше. Я со своими детьми, сидя дома, видимо, все-таки многое пропустила в этой нашей театральной жизни. Вдруг родилось чувство вины, что не звонила. Мы, правда, никогда не были близко знакомы. Да я ни с кем не была «близко знакома». Но Б. З. иногда говорил мне лестные слова, а я вместо того, чтобы радоваться (сам Зингерман похвалил!), удивлялась: он? Мне? Сам? Позвонил? Что я ему?

В. Иванова не было, его девиц тоже. Народу было немного. Елена Ильинична выглядит прекрасно, местами лучше Сусанны, которая, как и прежде надменна, и узнает только избранных, «академиков», до остальных не снисходит. Тимка, внук, заматерел. Даже служа в театре, всё был мальчишечка (а я его помню совсем маленьким, мешавшим нам с Б. З. беседовать на улице), а тут вдруг стал мужиком. Жена-красавица, очень русская, крупная и блондинистая.

Вел А. Бартошевич. Довольно серо и понуро. Самое замечательное – запись из Дома Мейерхольда, где Б. З. говорит о значении М. и масштабе разговора, который предстоит критикам в будущем (всё похерили!).

Пообщалась с Вадиком Щербаковым (историк театра, ведущий научный сотрудник Государственного института искусствознания) и Наташей Вагаповой (искусствовед). Витя Березкин, не скрывая своего торжества, сказал, что рад тому, что Семеновского сняли: «Я его не любил». То же он любит мне повторять про А. Михайлову. Но, слава богу, беззлобно.

Безобразно, как всегда, вела себя Зара Абдулаева (кинокритик, автор книг, статей, эссе по истории и теории кинематографа, театра и литературы): громко, шумно, обращая на себя внимание, комментируя всё подряд, причем, всё понося. Это, с ее стороны, конечно, распущенность, а она думает, что утонченная свобода. Талант, мол, позволяет мне все. Удивляюсь, как это все терпел Б. З. – человек нормальной, адекватной реакции, никогда не истерической, как у большинства в нашей среде. Я бы ее послала далеко и надолго. Она становится невыносима через 5 минут. «Зато пишет хорошо», говорят люди. Не знаю, по-моему, ничего особенного: заумно, витиевато, с претензией на знание абсолютной истины.

У М. Смелянской (заместитель художественного руководителя Театра наций) – другой крен. Она за все в ответе, всеми руководит и за все, конечно, «страдает». Она мне потом по телефону рассказывала, как она сейчас пластается в Театре наций, все на ней. «Если бы я так не любила Женьку (Миронова), ни минуты бы там не осталась». Наконец, она ощущает себя так, как хотела всю жизнь и как Кама с Гетой, видимо, ей не позволяли. Шутили, видно, много, снижали пафос. А мальчики-девочки из Театра наций пахать не любят, только представительствовать, у них много личных дел, а Маринка, наверное, действительно тянет воз этой текучки. Только вот продадут они ее, если придется, не задумываясь. Но она в это верить не хочет. Она верит в искреннюю любовь и уважение.

31 мая

ТВ. «Московский хор» Л. Петрушевской, реж. И. Коняев, МДТ.

К сожалению, мое отношение к спектаклю не изменилось.

Умело, но ремесленно, в актерской игре механистично. Жаль, потому что буквально три дня назад в Питере Марина Заболотняя меня с Коняевым познакомила. Очень симпатичный молодой человек 40, кажется, лет. Совсем не похожий на свои спектакли, не такой, каким я его себе представляла, что я ему и сказала. Не русопятый, а евреистый или цыганистый, не худой, а полноватый, не вялый и анемичный, унылый, а жизнерадостный раблезианский тип. В общем, в жизни он лучше, чем кажется по своим спектаклям.

Вспомнила, что когда-то, после «Золотой маски», где Татьяна Щуко получила приз, я хотела про этот спектакль написать, объяснить, почему я разочарована. Нашла черновик текста и с ним согласна.

* * *

«Зал трещал и искрился от знаменитостей, которые пришли на встречу с театральным событием. Вереницу известных лиц возглавляли Г. Вишневская (советская и российская оперная певица, театральный режиссёр, педагог, актриса) и И. Антонова (советский и российский искусствовед, директор Государственного музея изобразительных искусств им. А. С. Пушкина), нетипичные лица бомонда (дамы с характером, с репутацией, на абы что не пойдут). Я летела на спектакль, как на крыльях, растревоженная новостью, что «артистка Татьяна Щуко играет гениально».