Джон Сковрон - 12 новых историй о настоящей любви (сборник)

• Название: 12 новых историй о настоящей любви (сборник)
• Автор: Джон Сковрон
• Издательство: ЛитагентАСТc9a05514-1ce6-11e2-86b3-b737ee03444a
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-17-103644-7

Кассандра Клэр, Холли Блэк, Вероника Рот, Лев Гроссман и другие написали чудесные истории о лучшем чувстве на земле. И теперь у вас есть двенадцать прекрасных, чтобы влюбиться эти летом. Озеро, где плавает серебристый морской змей или школьный стадион, карнавал ужасов или спа-курорт, город, в котором остановилось время, или фуникулер, – влюбиться можно где угодно. Главное, чтобы это произошло летом!

---

– Каменный полумесяц?

Она перевернулась на спину и посмотрела на желтые звезды, которыми был облеплен потолок Моузи.

– Ужас. Похоже на название жилого комплекса или какой-нибудь булки. Может, Архипелаг Грейси?

– Это не архипелаг.

– Тогда нужно что-нибудь красивое. Что-то, связанное с Иджи-Пиджи. Бухта драконьей чешуи? Змеиная бухта?

– Но она по форме не похожа на змею.

– Бухта звериной пасти?

– Звериная пасть? Ты хочешь отпугивать людей?

– Ну а то! Может, бухта Горбунка?

– Горбунок – это конек.

– Серебристая чешуйка? Нужно что-то свистящее.

– Типа Чешуйчатой лощины?

– Вот, то что надо!

– Только это никакая не лощина.

– Можем назвать ее «Последнее пристанище Илая», потому что однажды я тебя там утоплю. С тобой просто невозможно. – Она перевернулась обратно на живот и посмотрела на него. Он лежал, опершись на локти, а перед ним лежала раскрытая книга. У нее возникла еще одна идея, но тут же ускользнула, как рыбка, сорвавшаяся с крючка.

Моузи и Лайла о чем-то шептались, у Лайлы в телефоне играла музыка. Футболка Илая туго натянулась у него на плечах, а волосы в свете прикроватной лампы светились, как нимб. От него пахло грозой, будто молния влетела за ним в дом, будто он сплошь состоял из густых грозовых туч. И кожа его не казалась мокрой. Она будто сияла. Он держал один палец на странице, отмечая место, где закончил читать, и Грейси вдруг захотелось провести пальцами по его руке, по запястью, по тоненьким светлым волоскам на предплечье. Она слегка отодвинулась, стараясь отогнать эти мысли.

Илай выжидающе смотрел на нее.

– Название должно быть точным, – сказал он с серьезным и решительным видом. Ему очень шло это выражение лица: подбородок напряженно выпячен, брови сосредоточенно нахмурены.

Грейси сказала первое, что пришло ей в голову.

– Давай назовем бухту Шлеп.

– Почему?

– Потому что такой звук бывает, когда бросаешь в воду камушки.

Глупость сказала?

Он кивнул, рассматривая это предложение, а потом вдруг расплылся в глупой, беспечной, невозможно красивой улыбке.

– То, что надо!

Дорога домой была сущим мучением: прохладный ветерок дул в открытые окна, тихо играло радио, а в груди Грейси отбивало незнакомый ритм это странное непрошеное чувство. Темная дорога расстилалась перед ними, как моток ленты. Ей хотелось скорее оказаться дома и в то же время, чтобы эта поездка длилась вечно.

Преображение Илая казалось предательством, мошеннической уловкой. Грейси считала, что Илай Кадди совершенно безобиден, и вдруг он стал казаться ей опасным. Она стала размышлять, на кого бы переключить свое внимание. В девятом классе она была влюблена в Мэйсона Ли и потащила Лайлу на пляж Окена, где он работал спасателем, в надежде, что при виде него к ней вернется рассудок. Но к сожалению, в Мэйсоне примечательным было только то, как он выглядел без рубашки. Все равно что золотистый ретривер: понятно, что симпатичный, но это еще не значит, что ей хотелось бы забрать его себе.

По утрам перед встречей с Илаем Грейси вдруг стала замирать от предвкушения. Она купила новую блузку сочного цвета занимающейся зари, тоненькие серебряные сережки в форме перышек и блеск для губ с запахом яблоневого цвета, который казался волшебным снадобьем в розово-золотистой баночке и делал губы какими-то неземными на ощупь. «Посмотри же на меня! Посмотри так, как я смотрю на тебя».

Грейси знала, что ведет себя глупо. Если Илай и относился к ней не просто как к другу, он никогда ничем этого не выдавал. Возможно, у него даже была девушка в городе, которой он писал длинные письма и с которой целовался на переменах. Он об этом никогда не упоминал, но ведь она никогда и не спрашивала. Раньше это как-то не имело значения. Ей хотелось, чтобы это не имело значения и сейчас.

Лето стало совсем другим: мучительной и нервной чередой взлетов и падений. Стало казаться, что мир полон роковых случайностей. В любой песне с любой пластинки Грейси слышались предзнаменования. Она заметила за собой, что пытается передать что-то через выбранные пластинки и ищет скрытые смыслы в тех, что выбирает он. Она заставляла себя проводить больше времени с Моузи и Лайлой, подолгу застревала в сувенирном, протирая и без того чистые безделушки, в попытке побороть эту новую жажду общения с Илаем. Но была ли она новой? Ведь с самого начала время, проведенное с Илаем, казалось ей теплыми песчаными островками, которые помогали ей проплыть через неприветливые воды остальной части года.

Она разрывалась между желанием что-то сказать, выразить свои чувства до конца лета, и убеждением, что этого катастрофического шага нужно избежать любой ценой. Впервые в жизни она отсчитывала дни до сентября. Если только ей удастся дожить до Дня труда, не позволив своим чувствам выплеснуться наружу, у нее будет целый учебный год, чтобы преодолеть это проклятое наваждение.

В субботу перед Днем труда Грейси и Илай смотрели прощальный салют над Грейтер-Спиндл. Они сидели рядом на капоте машины, почти соприкасаясь коленями и плечами.

– Жалко, у тебя нет телефона, – вдруг выпалила она.

– Ага. Отчасти.

– Только отчасти?

– Мне нравится весь год копить вещи, которые можно будет тебе рассказать.

«Этого должно быть достаточно, – убеждала себя Грейси, наблюдая за тем, как на его лице пляшут отблески синего и серебристого света. – Этого должно быть более чем достаточно».

Ей стало легче. Она скучала по лету, скучала по Илаю, но жить без ежедневного ожидания встречи с ним было проще. Она пошла на выпускной с Недом Миннери. Он был большой шутник и играл на трубе. Обожал розыгрыши. Носил подтяжки и полосатые штаны и показывал фокусы. Просто анти-Илай. В нем не было ни капли серьезности. Вечер вышел веселый, но Грейси начинало казаться, что веселье – не по ее части.

Она выпила достаточно персиковых шнапсов, чтобы заставить себя поцеловать Неда, после чего ее стошнило на обочине.

Ко Дню памяти она решила, что готова встретиться с Илаем, но не позволила себе пойти в «Дэйри Квин». Нельзя было допустить, чтобы это лето стало таким же. Просто нельзя. Она поехала на пляж Окена, расположилась на песочке вместе с Моузи и Лайлой и сидела там до тех пор, пока не село солнце и не развели костер. Когда кто-то достал гитару, она нашла себе место за столиком для пикника подальше от общей шумихи и уселась на скамейке с босыми ногами, закутавшись в свитер и подрагивая от холода. «Со мной все в порядке, – говорила она себе, готовясь с минуты на минуту присоединиться к остальным у костра. – Я в порядке». Но как только она увидела Илая, приближающегося к ней своим широким размашистым шагом, с подсвеченными костром волосами и с дурацким рюкзаком, все прошедшие месяцы тяжелой работы над собой испарились, словно их и не было. Как он вообще добрался до Грейтер-Спиндл? Родители теперь разрешают ему брать машину? У нее в душе занялось пламя, будто бы дожидавшееся теплой погоды, чтобы разгореться в полную силу.

Он уселся рядом и сказал:

– Ты не поверишь, что я узнал сегодня. В зале пластинок есть целая коллекция аудиокниг, помимо рождественских сборников. Это потрясающе.

Грейси заставила себя рассмеяться.

– Жду с нетерпением. – «Ты скучал по мне? Ты целовал кого-то еще? Я – да, и это было ужасно».

Она просто не могла больше этого выносить. Она не могла провести еще одно лето вот так. Это свело бы ее с ума. Надо придумать какую-нибудь отговорку – срочные дела в сувенирном, эпидемия холеры, что угодно. Она достала из кармана баночку с яблочным блеском для губ. Там уже почти ничего не осталось, но она так и не собралась купить еще. Слишком стыдно было вспоминать, о чем она позволяла себе думать, когда его покупала.

Илай выхватил баночку у нее из рук и швырнул в темноту, в озеро.

– Эй! – возмутилась Грейси. – Ты чего?

Он глубоко вздохнул. Его плечи вздымались и опускались.

– Я и так провел последние девять месяцев в мыслях о яблоках.

Тишина накрыла их словно спущенный занавес. Грейси слышала, как вдалеке переговариваются люди, как кто-то лениво перебирает струны гитары, но это было как будто в другой стране, на другой планете. Илай Кадди смотрел на нее со своей вечной сосредоточенностью, его голубые глаза в свете костра казались почти черными. Безнадежное чувство, жившее внутри нее, расправило крылья, готовое воспарить ввысь.

Длинные пальцы Илая коснулись ее лица, скользнули по затылку, заставив ее замереть. Казалось, он пытался сосредоточить на ней все свое внимание, изучить ее, как иностранный язык, распланировать, как меню. Илай целовал Грейси, как будто она была песней, и он был решительно намерен расслышать каждую ноту. Он целовал ее так, как делал вообще все: очень вдумчиво.

Вот теперь лето наконец созрело и округлилось, как спелый фрукт, как желтое, толстое и счастливое солнце, выкатывающееся из моря. Они целовались за сувенирной лавкой, на красных плюшевых сиденьях в кинотеатре, на полу зала пластинок, где висящие у них на шеях наушники заполнялись тихим шуршанием, когда заканчивалась очередная песня.