Юрий Корольков - Операция «Форт»

• Название: Операция «Форт»
• Автор: Юрий Корольков
• Издательство: Издательство «Советская Россия»
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1970

Документальная повесть посвящена подвигу разведчика, героя Советского Союза Владимира Александровича Молодцова.

Во время войны он возглавил антифашистское подполье в оккупированной Одессе, и вместе со своими товарищами доставил немало хлопот немецким захватчикам.

---

Яков сменил кубанку на залихвастскую кепку, а вместо бушлата надел жиденькое пальтецо Гриши Любарского. Преобразился и Алеша Хорошенко. Выстреливая по тысяче слов в минуту, оба подростка наперебой предлагали прохожим сигареты самых разных сортов — в пачках и рассыпные, запрашивая вдвое и продавая за полцены. Свой товар они держали на фанерных лотках, подвешенных на лямках, перекинутых через плечо.

Гриша Любарский расхаживал по другой стороне улицы и не спускал глаз с товарищей. План, который разработали парни, казался несложным — выследить Фрибту и посмотреть, с кем он имеет дело. Но все осложнялось тем, что в лицо его знал только Яков, ходивший к нему на явку. Именно поэтому Яков не хотел показываться на глаза Фрибте — он мог бы заподозрить, что за ним следят. Григорий и Алеша не знали Фрибту, и поэтому Яков очень подробно описал друзьям его внешность.

Алеша попробовал проскочить в ресторан, но его сразу приметили и выпроводили обратно.

— Один как будто похож, — шепнул он Якову, — сидит слева с каким-то типом, пьет водку.

Ждать пришлось долго.

— Вот, вот… — снова зашептал Хорошенко. — Он?

Из дверей ресторана вышли двое. Фрибту Яков узнал сразу — долговязый, развязный, с туповатым, покрасневшим от водки лицом. Как было условлено, Хорошенко подскочил к Фрибте:

— А вот сигареты! Ароматные сигареты! Есть румынские, есть германские — какие хотите, такие курите! — Хорошенко протягивал сигареты, совал их чуть не в лицо Фрибте.

— Пшел, пацан, в сторону… Дай пройти людям…

— Простите, господа, проходите пож-жялоста! — в тон Фрибте ответил Алеша, сорвал с головы кепку и, кривляясь, раскланялся с Фрибтой. Это был сигнал Грише Любарскому. Он пошел вперед, замедлив шаги на перекрестке, и, увидев, что и эти двое переходят улицу, снова пошел вперед.

На Дерибасовской Фрибта и его спутник повернули на улицу Пушкина, миновали гостиницу и пошли к сигуранце на Бебеля, дом 12. Они не обратили внимания на чернявого подростка, который встретился им перед входом.

Все было ясно!

По дороге к мастерской, проходя мимо бывшего дома Красной Армии, Яков сказал приятелю:

— Гляди, машин сколько. Надо бы узнать, что здесь у немцев… Не здесь, вон куда гляди. — Яков кивнул на большое новое здание рядом с домом Красной Армии. Его построили незадолго перед войной. — У меня тут истопник знакомый живет. Вот бы шарахнуть!

— Жалко, дом совсем новый, — возразил Алеша.

— Гм, жалко! — хмыкнул Яков. — На Энгельса вон какой домино рванули — бывший НКВД — и то не пожалели. Зато полтораста гитлеровцев как не бывало.

— Сюда сколько толу понадобится, — уже соглашаясь с Яковом, сказал Хорошенко.

— Найдем… — загадочно и неопределенно ответил Яков. — Надо разузнать только, кто поселился здесь.

В слесарной мастерской Любарский рассказал, что, как и предполагали, Фрибта прямым ходом пошел к сигуранце. Чтобы не вызывать подозрения, Гриша шел далеко впереди, прошел по Бебеля, а потом повернул им навстречу. Оба вошли в сигуранцу. Значит, предатель, определили ребята.

Степан Фрибта, или, как он теперь называл себя, Стефан, с ударением на первом слоге, был разболтанный молодой еще парень, лет под тридцать. Он вечно отирался в порту. До войны работал то палубным матросом, то кочегаром. За границу его выпускать перестали после того, как накрыли с контрабандой. Бывал он то «на биче» — болтался без работы, то плавал на малом каботаже, ходил в Феодосию, в Николаев. К подпольной работе его привлекли в расчете, что он будет менее заметен, но оказалось другое — с приходом румын Фрибта продолжал тянуться к легкой жизни и вот теперь стал путаться с сигуранцей.

Вечером, придя домой, Яков узнал от Саши Чикова сногсшибательную новость — пришел из катакомб Бадаев, сейчас разговаривает со Стариком. Стариком ребята прозвали Петра Ивановича Бойко.

— Павел Владимирович? — недоуменно переспросил Яков. — Из катакомб?

— Откуда же еще! С ним Межигурская и еще кто-то незнакомый. Эти ушли, а Бадаев разговаривает со Стариком. Бойко даже и жену на кухню отправил.

Было совсем поздно, когда Бадаев зашел в комнату к ребятам. Жили они здесь втроем — братья Гордиенко и Саша Чиков. В другой комнате поселился Бойко с женой и собакой — желто-коричневым пойнтером Джеком.

— Ну, орлы, у вас как дела? — Бадаев вошел раздетый, какой-то очень домашний, словно и не собирался никуда уходить. Был он в одних шерстяных носках, а на плечи накинул меховой жилет, из-под которого торчала желтая кобура пистолета. Якову показалось невероятным — неужели Бадаев рискнет остаться в городе?

— Ночевать-то пустите? — улыбнувшись, спросил Бадаев, будто отвечая на немой вопрос.

— Пустим. Только… не опасно ли это для вас, Павел Владимирович?

— Ничего, ничего!.. На трезвый риск всегда надо идти. Лучше расскажи-ка, Яша, что нового в городе. Крымова видел?

Бадаев будто бы отшутился от вопроса, тревожившего ребят. Но он наметанным взглядом окинул комнату, задержал глаза на окне, выходившем на улицу, как бы невзначай потрогал раму — легко ли открывается — и все это делал так, между прочим, продолжая говорить с ребятами. Квартира Петра Бойко находилась в цокольном этаже, довольно высоко над землей — так что с улицы нельзя было заглянуть в окно. В то же время в случае опасности нетрудно выпрыгнуть из окна либо черным ходом проскользнуть в проходной двор и оттуда незаметно выйти на соседнюю улицу. Квартира выбрана была умело.

Яков рассказал о разговоре с Крымовым, о сегодняшней встрече с Фрибтой. Бадаев сидел на Яшиной койке, застеленной стареньким шерстяным одеялом. Опершись на колени локтями, он то складывал ладони вместе, то разводил их и смотрел на подростка, стоявшего перед ним. Яков горячо и возмущенно говорил о предателе.

Яша Гордиенко находился в том возрасте, когда человек принимает все очень близко к сердцу, когда в своих чистых помыслах он одинаково сильно и любит и ненавидит. Фрибту он ненавидел всем своим существом, каждой кровинкой, а Павлу Владимировичу был предан тоже до последней своей жилки. Скажи сейчас Бадаев — выполни невыполнимое, — и Яков пойдет на неминуемую смерть.

Вероятно, это началось с того разговора, когда Бадаев вызвал его в санаторий имени Дзержинского. Якову пришлось немного подождать — Бадаев обедал. Он вышел из столовой с большим красным яблоком в руке. Подошел, посмотрел, сел рядом на скамейку и без всяких расспросов начал с главного:

— Мне брат говорил про тебя. Ребят подобрать сможешь? Таких друзей, чтобы не подвели. Крепких! — Бадаев протянул Якову яблоко. — Держи!

Яков смущенно отказался, Бадаев сунул ему в карман.

— Ладно, сам не съешь, сестренке отдай, Нине, или матери.

Бадаев, оказывается, знал всю их семью.

Разговор в санатории Дзержинского он закончил тогда словами:

— Запомни, теперь ты чекист, Яков. Умей держать язык за зубами.

Потом встречались еще на Большом Фонтане, у Булавиных в рыбачьем поселке. Брат Алексей жил там некоторое время вместе с Бойко. Алексей попросил Якова привезти ему чистую смену белья, и тогда оказалось, что Бадаев случайно тоже заехал в поселок. На этот раз говорили долго, ходили на море, спускались мимо желтых осыпей к самой воде. Владимир Александрович расспрашивал о школе, о Яшиных друзьях, о комсомоле, говорили про Павку Корчагина. Разговаривали так задушевно, что Яков и не чувствовал разницы между собой и Бадаевым — словно приятели-одноклассники.

Алексей после признался, что это Бадаев велел вызвать Якова в рыбачий поселок. Но братья Гордиенко не знали другого: прежде чем затевать разговор с Яшей, там, в санатории Дзержинского, Бадаев долго сидел в райкоме комсомола и вместе с секретарем перебирал фамилии ребят, которых можно было бы привлечь к подпольной работе. Остановились на Якове Гордиенко.

Сейчас Владимир Александрович слушал Якова не перебивая.

— Только не горячись, Яша, — сказал он под конец. — Не горячись. В нашем деле горячиться нельзя. Сделаем так…

Бадаев сказал, что, по его мнению, нужно сделать в связи с предательством Фрибты. Пусть обязательно еще раз проверят. После этого Крымов примет решение.

Бадаев еще сказал, что из Москвы пришла благодарность за последнее донесение о складе горючего, который находился рядом со спиртозаводом. Наша авиация недавно начисто разнесла бензосклад.

Яков знал об этом налете. В ту ночь над Одессой зарево стояло в полнеба. С Алешей Хорошенко они ходили к спиртозаводу. От склада ничего не осталась — одни горелые бочки, рваные в лоскуты. Но Яков никак не мог представить, что этот налет был связан с работой его и его друзей. Сейчас он зарделся от переполнившей его радости, а глаза его засияли огнем…

Бадаев добавил — из Москвы передали, — что сообщение о взрыве военного склада в Одессе включено в сводку Советского Информбюро.

—Так-то вот! — улыбаясь, сказал Бадаев. — О нашей с вами работе теперь во всем Советском Союзе знают. — Владимир Александрович помолчал и сказал еще: — Про нашу работу, но не про нас самих. В нашем деле нельзя иначе.