Юрий Корольков - Кио ку мицу! Совершенно секретно — при опасности сжечь!

• Название: Кио ку мицу! Совершенно секретно — при опасности сжечь!
• Автор: Юрий Корольков
• Издательство: Издательство «Беларусь»
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1986

Роман Юрия Королькова рассказывает об истории японской агрессии на дальнем Востоке с 20-х годов до конца второй мировой войны, об отважном разведчике Рихарде Зорге и его замечательных боевых друзьях. Книга читается с большим интересом и рассчитана на массового читателя.

---

Докладывал военный министр генерал Итагаки. Прежде чем начать свою речь, он поклонился сыну неба и украдкой глянул в его лицо. Лицо императора было бесстрастным. Итагаки так и не понял — простил ли ему Хирохито допущенную оплошность. А ему надо это знать! Недавняя размолвка во время аудиенции в императорском дворце оставила тягостное чувство в душе министра. Чтобы заручиться поддержкой императора, Итагаки пошел на заведомую ложь — сообщил ему, будто министерство иностранных дел и военно-морской флот поддерживают решение армии — начать вооруженный конфликт на советской границе. Но император был информирован лучше, чем полагал Итагаки; Хирохито знал, что сторонники осторожных действий все еще не решались ввязываться в конфликт. Уличив своего министра во лжи, он рассерженно прекратил аудиенцию. Итагаки, как провинившийся школьник, ушел из дворца униженным и посрамленным… Теперь надо сделать все, чтобы восстановить отношения. Ведь в конце-то концов Итагаки оказался прав — решительность действий принесла успех.

Поклонившись императору, военный министр начал свою речь словами, что сбывается наконец воля божественных предков — потомки самураев начали на континенте свое продвижение на север. Высота Чан Ку-фын в японских руках. Подтвердились сообщения разведки Квантунской армии — русские не намерены расширять конфликт и на этом участке границы до сих пор держат лишь небольшой пограничный отряд. Со стороны русских не наблюдается никаких приготовлений к обороне границы. Отдельные их группы сражались стойко, но были сломлены самурайской доблестью японских войск.

Министр коротко изложил события, предшествовавшие конфликту. Армия надеялась закончить пограничный спор с русскими, не прибегая к вооруженной силе. В начале июля посол Сигемицу начал переговоры в Москве о территориальных претензиях японского правительства в районе высоты Чан Ку-фын, но русские, вопреки ожиданиям, проявили неразумное упорство. Тогда, это было 20 июля, Сигемицу потребовал от Советского правительства отвести свои войска с высоты Чан Ку-фын. На это нарком иностранных дел Литвинов ответил, что язык ультиматумов неприемлем в мирных переговорах между двумя странами. Вот тогда-то Квантунская армия вынуждена была применить силу…

Итагаки отметил, что 19-я дивизия генерала Суэтако Камейдзо еще заранее, быстро — в течение суток — была переброшена к месту военных действий. Имела значение железная дорога, предусмотрительно построенная вдоль границ. Командующий армией генерал Койсо отдал приказ одиннадцатого июля. Дивизия прибыла на место уже на другой день и начала переправляться через пограничную реку Тумен Ула. Упомянув фамилию генерала Койсо, военный министр поклонился в его сторону, воздавая должное его заслугам…

— Подготовка и осуществление инцидента проведены блестяще, — продолжал он. — Те, кто выражал нерешительность и сомнение в осуществлении императорского пути — Кондо, — сегодня заслуженно посрамлены…

Военный министр просил одобрить предложенный план действий и рекомендовать генеральному штабу направить в район конфликта дополнительные войска. Ситуация складывается так, что они могут понадобиться для дальнейшего продвижения в советское Приморье.

Прений по докладу военного министра почти не было. Генерал Араки сказал:

— Решимости Японии воевать с целью покончить с Китаем и Россией вполне достаточно, чтобы вести войну хотя бы в течение десяти лет. Высота Чан Ку-фын открывает нам ворота для неуклонного движения по императорскому пути…

Оставшись наедине, члены Тайного совета единодушно проголосовали за одобрение предложения военного министра.

Когда император покинул заседание, премьер-министр отозвал в сторону секретаря лорда хранителя печати и сказал:

— Кидо-сан, приятные новости любят появляться вместе… Сегодня из Берлина прилетел генерал Косихара с тайным посланием господина Риббентропа. Перед тем как передать его, министр иностранных дел несколько часов совещался с Гитлером. Немцы предлагают нам заключить военный союз. Одно из условий договора — взаимная помощь в случае войны Японии или Германии с любой третьей державой. Это создаст отличные перспективы… Сообщите императору о приезде генерала Косихара. Завтра я передам полученное письмо.

Готовился новый сговор двух агрессивных держав — Германии и Японии. Но события ближайших дней на время отодвинули обсуждение в японском правительстве секретного германского предложения.

Начало этих событий отметил Сосеки Огаи — ученый-сейсмолог, никогда не имевший отношения к политике.

Старый японский ученый половину жизни провел на сейсмологической станции, заброшенной на корейском побережье вблизи Чхончжинского порта — в Стране утренней свежести, как называлась Корея. Станция — несколько домиков — стояла открытая всем ветрам на высоком морском берегу в стороне от проезжей дороги — движение машин могло повлиять на показания тончайших приборов, обращенных к глубоким недрам земли. Кругом стояла первозданная тишина. Чуть дальше возвышался пологий холм, увенчанный мачтой радиостанции, которой пользовался Сосеки Огаи, чтобы передавать свои донесения в Токио.

Много лет ученый вел наблюдения за недрами земли и океана, фиксируя, как летописец, отзвуки далеких потрясений, возникавших внутри планеты. Одним из первых он узнавал о землетрясениях, происходивших за тысячи миль от уединенной станции, где он работал. Когда-то, давным-давно, лет пятнадцать назад, Огаи отметил удар подземной волны небывалой силы — таких колебаний почвы никогда еще не показывали его приборы. Потом стало известно — на японских островах, в районе Токио, разразилось катастрофическое землетрясение. Оно уничтожило японскую столицу, унесло сто тысяч человеческих жизней. Среди погибших были его сын, невестка и маленький внук, который только начал ходить по земле, разверзшейся под его ногами… В прошлом году приборы Сосеки Огаи отметили землетрясение на Филиппинах, а еще раньше — в горах Памира, затем в Малой Азии.

Но смыслом своей жизни ученый считал борьбу с цунами — гигантскими волнами, возникающими в океанских глубинах после землетрясений. С большой скоростью — в пятьсот, семьсот, восемьсот километров в час — мчатся водяные хребты, высотой с вековые сосны, смывая на своем пути прибрежные селения, целые города. Огаи пытался установить закономерность в рождении цунами, он, как гороскопы, составлял изосейсты — сейсмические карты, силясь предугадать пути слепых волн, несущих бедствия, чтобы предостеречь людей, предупредить их.

Изо дня в день ученый неторопливо спускался в глубокий подвал, и плотные циновки глушили его шаги. В полуосвещенном склепе, как в древнем храме, тускло поблескивали никель и медь расставленных вдоль стен приборов. Только маятники хронометров отсчитывали время, нарушали холодную тишину… Сосеки Огаи в установленном раз и навсегда порядке обходил приборы, записывал в журнал их показания и так же медленно поднимался вверх по ступеням.

«Мои приборы чутки, как душа ребенка, — любил говорить он. — Я верю им больше, чем самому себе…»

Но однажды приборы обманули ученого. Это было шестого августа 1938 года. Во второй половине дня все приборы сейсмологической станции отметили землетрясение, происшедшее на севере у берегов Тихого океана. По расчетам ученого, эпицентр землетрясения находился где-то южнее Владивостока. Здесь, на станции, смещение почвы достигло нескольких микронов. Ученый-сейсмолог записал показания приборов в журнал, составил радиограмму и отправил ее в Токио, в Институт службы цунами. Огаи терпеливо ждал обычного подтверждения своих наблюдений, но институт молчал. Наконец сейсмолог получил ответную радиограмму. В ней сообщалось, что шестого августа на земном шаре никаких землетрясений не было…

И все же ученый Огаи был прав. О землетрясении, разразившемся к югу от Владивостока, записал в своем дневнике японский унтер-офицер Накамура из роты капитана Сато, погибший в те дни на высоте Чан Ку-фын в пограничных боях у озера Хасан.

«Сегодня шестое августа, — писал Накамура. — Тяжелые снаряды противника беспрерывно рвутся на наших позициях. В 14 часов над нами появились самолеты красных и сбросили бомбы. Налетели тяжелые бомбардировщики, сбросили огромного размера бомбы…

Все эти дни рыли окопы, укрепляли сопку Чан Ку-фын. Нас атаковали танки. В этот день было что-то ужасное. Беспрерывно рвались бомбы и снаряды. О еде нельзя было и думать. Полтора суток никто ничего не ел. Нельзя было оторвать голову от земли. Наши потери огромны…

Сегодня солнечный день, но среди дня после налета не было видно солнца. Настроение подавленное. Чувствую себя отвратительно. Так воевать нельзя. Это не война, а землетрясение… Поступил приказ перейти в контратаку и вернуть высоту Чан Ку-фын».