Данил Корецкий - Оперативный псевдоним

• Название: Оперативный псевдоним
• Автор: Данил Корецкий
• Жанр: Боевик
• Год: 2001
• ISBN: 5-04-002186-0

В провинциальном Тиходонске влачит жалкое существование безработный Сергей Лапин. Волею обстоятельств он попадает в гущу криминальных разборок между мощными финансовыми группировками. Но Лапин не знает, что его память заблокирована и на самом деле он другой человек – агент могущественной и абсолютно неизвестной спецслужбы бывшего СССР Макс Карданов. С его именем связывают пропавшие в период путча 1991 года бриллианты на сумму три миллиарда долларов. За Кардановым начинают охоту и бывшие коллеги, и бандиты, а он ищет ключ к собственному подсознанию. И, найдя его, сам переходит в наступление.

---

Припорошенный белым стоял черный джип Терещенко, который столь неожиданным образом изменил его судьбу.

– Не отвечает, – сказал Терещенко. – Ладно, пойдем в службу персонала. Заполнишь анкету, напишешь биографию, а завтра с шефом решим. Кстати, тебе придется пройти проверку на полиграфе. Знаешь, что это такое?

– Конечно. Детектор лжи. Сколько раз в кино показывали.

– Не возражаешь?

Лапин пожал плечами.

– А чего мне скрывать?

«Действительно», – подумал начальник отдела технической безопасности и, не удержавшись, спросил:

– Кстати, откуда ты в курсе про «Сатурн-2»?

– Черт его знает, – развел руками Сергей. – У меня же все в башке перемешалось. Может, в журнале каком прочел?

Взгляд у него был искренним и совершенно бесхитростным.

– Может быть, – согласился Терещенко.

Глава вторая ВТОРАЯ НАТУРА

Тиходонск, 8 февраля, 15 часов 15 минут.

В центральном универмаге не было обычной для прошлых лет толчеи, зато, опять-таки в отличие от старых времен, имелись товары на любой вкус и толщину кошелька.

Лапин купил темно-серый костюм, белую и светло-голубую сорочки, синий галстук, несколько пар носков, шарф и черные сапоги на меху с толстой ребристой подошвой. В примерочной кабине он переоделся, сложив обноски в полиэтиленовый пакет, который оставил во дворе, у мусорных баков. Все эти действия казались ему вполне естественными и получались сами собой.

Хотя совершенно не вписывались в богатяновские нормы поведения: длительное обсуждение предстоящего приобретения, откладывание денег и моральная подготовка к такому важному событию, сам процесс, столь же долгий, основательный и настороженный, как покупка коровы, с обязательной готовностью к возможным подвохам, сомнениями в пригодности вещи и соответствия ее качества запрашиваемой цене... Покупался обычно только один предмет, самый необходимый, но и старый не выбрасывался – пригодится на каждый день: в сарае разобрать или еще там чего...

А уж французская туалетная вода «UOMO», захваченная Сергеем напоследок, вообще выходила за рамки приличия и могла служить наглядным примером психической ненормальности Чокнутого, одним из тех чудачеств, которые и обусловили обидное прозвище. Но именно приятный аромат пощипывающего кожу парфюма и послужил завершающим штрихом магазинных хлопот, наполнив душу Лапина давно забытым чувством удовлетворения и комфорта.

После всех трат у него оставалось миллион триста тысяч рублей и двести долларов. Новая одежда, деньги в кармане, покровительство столь влиятельного человека, как Пал Палыч Терещенко, и радужные перспективы на самое ближайшее будущее сделали Сергея совершенно другим человеком: бодрым, уверенным в себе и энергичным. Причем казалось, что это и есть его обычное состояние, а униженное и полунищенское существование, которое он вел в последнее время, – просто досадная случайность, темная полоса жизни.

Он распрямил спину и ощутил силу в мышцах, он улыбался и заговаривал с девушками, а те улыбались в ответ, он подставлял ветру лицо, с удовольствием ощущая, как секущие кожу снежинки массируют щеки и взбадривают кровь. Он уверенно стоял на ногах и не оскальзывался на мокрой снежной корке, может, из-за новой подошвы, а скорее от нового мироощущения.

Эта обновленность требовала оценки других людей, ибо человек устроен так, что утверждается через суждения окружающих, в первую очередь тех, чьим мнением он дорожит. «Референтная группа», – выплыли из глубин сознания мудреные слова, но он почему-то знал, что они означают. Остро хотелось показаться в новом облике тому, кто сумеет понять и оценить суть происшедших с ним изменений. Но кому? Кузьмичу, Петрухе, Кружку или еще кому-нибудь из богатяновских? Исключено – те сразу же потребуют обмыть обновки, а потом начнут клянчить в долг и, наливаясь тяжелой пьяной злобой, завидовать Чокнутому, которому так незаслуженно повезло. Заводским?

Он ни с кем близко не сходился, да и разметала нынешняя жизнь, словно центрифуга, всех по разным щелям да углам. Техникумовским? До армии он дружил с Витькой Косенко и Вадиком Ефимовым, но после возвращения в Тиходонск отношений с ними не восстановил, недавно встретил Ефимова на улице, сначала не узнал, а потом оказалось, что и говорить особенно не о чем. Помнишь Степку? Женился на Светке. Помнишь Ваньку? Развелся с Катькой. Помнишь Сергея Длинного? Главный инженер на «Электроаппарате».

Что толку обсуждать чужие жизни? Тем более что вспоминать все ему приходится с трудом, словно вытягиваешь прошлое из трясины. Да и смотрят как на дурака – слухи-то разошлись про аварию да про психушку...

Но ноги шли сами – мимо каменных львов, дремлющих уже почти век у никогда не работающего фонтана, мимо остатков древней крепостной стены, с которой и зародился город, по заледенелой старинной брусчатке Среднего спуска, которая ничуть не стерлась за последние двадцать лет... Тогда львы казались совсем огромными и живыми, только заколдованными злым волшебником, в развалинах башни мерещились клады, и сколько планов кладоискательских экспедиций обсуждалось по ночам в большой и неуютной спальне на двадцать кроватей...

Между параллелями древних, застроенных дряхлыми домишками улочек притаился небольшой, но уютный парк, в глубине которого стоял бывший особняк табачного фабриканта Асмолова, сменивший после революции много хозяев и ставший в конце концов детским домом номер семь областного отдела народного образования.

Аллею высоченных тополей, оказывается, вырубили, новые поколения воспитанников уже не смогут на спор самоутверждаться: кто выше влезет... А особняк кажется не таким большим, как раньше, и очень ветхим, и гуляющие во дворе пацаны в одинаковых бесформенных куртках навевают тяжелые мысли о печальной сиротской доле...

В газетах много писали о безобразиях в детских домах: воровстве, жестокости персонала и даже растлении воспитанников, но Сергей ничего такого не помнил. Дядя Леша приходил часто, примерно раз в неделю, и каждый раз спрашивал – не обижает ли кто, как кормят, как относятся воспитатели. Всегда заходил к директору и завучу, и те, похоже, его боялись. Сергей чувствовал ореол защищенности – если старшие пацаны затевали какую-нибудь гадость, стоило только пообещать: я дяде Леше расскажу, и они немедленно давали задний ход...

В вестибюле гомонили дети, у двери сидела седая тетенька – вахтер.

Лапин смотрел на нее, вспоминая, и не мог вспомнить, а она безошибочно распознала его взгляд и тоже всматривалась и тоже не узнавала.

– Вы из нашенских?

Сергей кивнул. У него почему-то перехватило горло.

– Когда выпускались?

– В семьдесят восьмом. – Голос был хриплым, он откашлялся и повторил уже тверже:

– В семьдесят восьмом.

Круглое лицо женщины оживилось. Она вовсе не была пожилой, как казалось на первый взгляд, просто много морщин и жизненная усталость.

– Тогда я тебя должна знать. Как фамилия?

– Лапин.

– Лапин?! Сережа? – Женщина оживленно вскочила. – А я Тамара Ивановна, не вспоминаешь?

Он медленно покачал головой. Каждый год выпускались от тридцати до сорока воспитанников, и то, что через девятнадцать лет эта битая жизнью женщина вспомнила его имя, казалось чрезвычайно странным.

– Я медсестрой работала, потом кастеляншей, а при тебе уже на личных делах сидела... У меня еще коса была... Ну, вспомнил? Алексей Иванович ко мне всегда заглядывал, один раз втроем на катере катались!

– Вспомнил! Сейчас вспомнил... – Волнение женщины передалось ему, и он отчетливо увидел ласковый осенний день, прогулочный катер и молодую смешливую девушку, которую отчаянно ревновал к дяде Леше и которая портила всю прогулку. Он надулся, и дядя Леша не мог понять почему, но не особо пытался это выяснить, так как все внимание уделял этой противной тетке.

– Мария Петровна у себя, пойдем я тебя отведу. – Тамара Ивановна поймала за шиворот пробегающего мимо раскрасневшегося мальчишку:

– Сядь на мое место, Петров, и никого без сменки не пропускай, я сейчас вернусь...

Директрису он помнил, а может, это была ложная память, ибо, если строгая женщина сидит в кабинете директора в директорском кресле, то значит, она и есть Марья Петровна.

– Это Сережа Лапин! – радостно крикнула с порога Тамара Ивановна, как будто привела долгожданного родственника или дорогого гостя. Сергей подумал, что вряд ли здесь так встречают каждого бывшего выпускника.

– Лапин?! – вскинулась Мария Петровна. – Не может быть!

Конечно, на улице он бы ее не узнал. Когда-то худенькая и юркая, похожая на птичку, с черными волосами, вечно стянутыми в пучок на затылке, сейчас она приобрела директорскую внешность: дородную фигуру, монументальную уверенность и властность осанки. Но сейчас директриса явно растерялась, как будто перед ней внезапно появился строгий ревизор.