Любовь Шапорина - Дневник. Том 2

• Название: Дневник. Том 2
• Автор: Любовь Шапорина
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-4448-0825-2

Любовь Васильевна Шапорина (1879–1967) – создательница первого в советской России театра марионеток, художница, переводчица. Впервые публикуемый ее дневник – явление уникальное среди отечественных дневников XX века. Он велся с 1920-х по 1960-е годы и не имеет себе равных как по продолжительности и тематическому охвату (политика, экономика, религия, быт города и деревни, блокада Ленинграда, политические репрессии, деятельность НКВД, литературная жизнь, музыка, живопись, театр и т. д.), так и по остроте критического отношения к советской власти. В книге нашло отражение близкое знакомство Шапориной с А. А. Ахматовой, А. П. Остроумовой-Лебедевой, Н. С. Тихоновым, А. Н. Толстым, Д. Д. Шостаковичем, М. В. Юдиной и многими другими известными современниками.

---

В начале зимы то же произошло и с Т. Милая девочка 23 лет пошла к старым друзьям матери. Жены не было дома, муж этим воспользовался.

С большим трудом удалось найти докторшу[144]. Мать в отчаянии.

Я бы убила этого человека.

В ремесленном училище, в моей любимой второй группе, была прелестная девочка Таня В. 17 лет, из интеллигентной семьи. За блокаду у нее умерли все, родители, бабушка. Осталась неприятная тетка, работающая в Публичной библиотеке. Таня у нее жила. Какой-то родственник, чуть ли не дядя, в нее влюбился. Она его не любит.

Всю эту зиму она не училась, болела. Теперь у нее сын. Тетка ее выгнала. Ей пришлось остаться еще на год на третьем курсе, ребенка отдала в Дом малютки. «А потом, когда кончу, я его возьму и буду воспитывать». До боли ее жаль. Такое у нее тонкое, красивое личико. И сколько сейчас детей без отцов, матерей без мужей.

Все позволено, нет греха, нет традиции, семью подтачивали и растлевали молодежь с 1917 года. А страдать будут дети.

Мне бы богатство!

20-го приехала Наташа на неделю. Я смотрю на нее и думаю: что у нее внутри? Души у нее и правда нет, в этом В.В. Дмитриев совершенно прав. Детей она не видала ровно девять месяцев. Хоть бы слово благодарности она мне сказала. Даже как будто недовольна, что они мало выросли.

Она очень талантлива. Костюмы для оперетт, которые она привезла показать, очень хороши. Пусть этим и занимается, а детей ей отдавать нельзя на порчу. За два дня она уже сбила весь строгий, вернее, определенный режим, который я наладила. Все «repas»[145] не вовремя, ложатся в 10 часов. Любовь к детям дальше эпидермы у нее не идет, да и не только к детям. А забота не только о детях, а даже о цветах должна в нас жить где-то очень глубоко.

Привезла Наташа с собой 400 рублей.

А больше нету?! Это первые деньги за июнь.

18 июня Анна Петровна уезжала на дачу. Моя машинистка перепечатывала для нее две главы третьего тома воспоминаний, и я должна была ей послать их. Часа в три А.П. мне звонит: «У меня только что были из Музея, приобрели две картины. Я хочу вам послать тысячу рублей, может ли это вам помочь устроить малышей на дачу? Я бы прислала больше, но пока получила только задаток».

На мои возражения: «А в чем же состоит дружба?» – и прислала 1000 рублей. Я не могу об этом думать без слез. От Наташи я это скрыла.

Позвонила вчера Юрию, просила устроить Васе санаторию. Обещал, говорит, что уже сам хлопочет, хочет устроить в композиторском доме отдыха в Иванове. «Только чтобы он был без Наташи».

Наташа ездила по Белоруссии с опереттой, была в Минске, Гродно, Вильне. Советских граждан ненавидят. Там орудуют банды бендеровцев[146], совершают налеты на местечки, убивают всех коммунистов. Подъезжая к Гродно, они видели картину, напомнившую ей ленинградские улицы после бомбежки: группы людей, сидящих на своем скарбе, дымящиеся развалины. В Гродно они узнали, что там был налет бендеровцев.

То же самое рассказывал Наталье Васильевне Филиппов, посланный в Белоруссию для расследования «восстаний». Там стали насаждать колхозы, и крестьяне ответили на это убийством посланных советских чиновников. Филиппов объяснял Н. В. это тем, что неправильно взялись за это дело, надо было действовать не насилием, а пропагандой, агитацией и т. д.

23 июня. Умер Коля Крылов, пожалуй, самый симпатичный из Васиных друзей. Их вся компания была совершенно исключительная: Никита, Алеша Бонч, Геня Зевелевич и Кокоша. Но в Коле чувствовалась особенная мягкость, крупный ум; он был самым молодым доктором в стране. Он чуть ли не весь этот год умирал от сепсиса каким-то новым (зеленящим) стрептококком. И последние дни он был в полном сознании и знал, что умирает. За два дня до смерти он поручил жене передать Васиным детям материю на платье и купить им обувь! Он, оказывается, многим помогал.

Наташа была на похоронах. Говорит, что Коля стал неузнаваем. Это был скелет, обтянутый желтой кожей. Обычно полное лицо поэтому стало чужим. Как больно, когда погибает молодой, талантливый человек. Он был верующий, как и вся семья Догеля, на чьей дочери он был женат. Они венчались в церкви.

26 июня. Вчера Лозинские увезли с собой Сонечку в Вырицу[147] к Никитиным детям на 10 дней. Мне без нее тоскливо. Что со мною будет, если Наташа заберет детей в Москву? Я погибну, и дети погибнут тоже. Наташа по свойству своей натуры не может ни во что вдумываться, ни о чем заботиться. Например, дети возвращаются с прогулки на солнце горячие и потные. Придя домой, она их раздевает догола и так пускает бегать. А у нас окна на север, свежо и страшные сквозняки. В результате Петя кашлял всю ночь.

Прочла Джона Рида «Десять дней, которые потрясли мир». Да! Хочется сказать:

«Зачем было огороду городить,
И зачем было капустку садить!»

И какая теперь происходит наглая фальсификация фактов истории.

27 июня. Вчера был Юрий проездом в Ревель на какое-то музыкальное торжество. Приехал ко мне. Жаловался на безденежье. Заговорили о Попове. «Он хороший человек, очень умный. Но у него нет вкуса. У меня же за отсутствием дарования есть вкус». Шостакович становится все неприятнее, мелочнее, завистливее, и здесь проявляется влияние Нины Васильевны, которая просто стерва. Когда Танеев руководил консерваторией, он бережно относился к индивидуальности ученика, это мы видим на примере Скрябина и Рахманинова. Ученики Шостаковича – все маленькие Шостаковичи… Пятая симфония – крупная вещь[148]. Я заметила, что, пожалуй, «Леди Макбет» самая замечательная из его вещей. Юрий возмутился: «Русская опера всегда была глубоко этична, несла в себе большие идеи. “Жизнь за царя”[149] – защита родины, “Князь Игорь” – становление государства, “Китеж”[150] – не можем победить, так лучше провалимся в озеро, “Борис Годунов”[151]. В “Леди Макбет” – ни одного положительного типа, никакой мысли».

Да, это трагический гротеск, каким явилась вся наша революция, и Шостакович отразил это.

Затем перешли к домашним делам. Дети могут ехать на его дачу, т. к. семья уезжает в Ригу. «Надо менять эту квартиру на Москву, я не могу хлопотать у Молотова», Наташа, которая давно этого требует, окрылилась и стала придумывать варианты. «Надо нашу квартиру менять на две по две комнаты». Одна из них останется мне и Ольге Андреевне. «А девочки?» – «Для девочек вы сделали достаточно, они перейдут жить в общежитие. Кто вам ближе – сын или совершенно чужие девочки?»

Наташе не приходит в голову мысль о том, что я, 67-летняя старуха, останусь одна совсем. Ольга Андреевна уходит в 8 ½ и возвращается редко в 7, чаще в 9, 10. Умри я, об этом догадаются, когда я начну разлагаться. Не говоря уже о том, что девочки прожили у меня 10 лет.

Я обожаю Соню. Мысль о разлуке с ней приводит меня в отчаяние. Весь этот поход расстроил меня. Сидела я в сумерках и горько плакала.

1 июля. Уже июль. Так и лето пройдет, а я все буду сидеть с больной ногой под окошком.

Наша чудовищная жизнь приносит свои плоды: Митя Толстой окончил консерваторию, окончил блестяще. Вечером 29-го он пошел с Б.А. Араповым, грузинским композитором и его женой в гостиницу «Европейскую». Вышли оттуда в 2 часа ночи, белой ночи, надо добавить. К ним пристал какой-то тип, предлагая развезти всех в машине. Они отказались. Он продолжал приставать. Арапов с грузином шли впереди, Митя с женой грузина сзади. Хулиган стал ощупывать Митины карманы. Затем Арапов слышит крики и, обернувшись, видит падающего Митю, у которого из уха хлещет кровь. Он пришел в сознание лишь в 11 часов утра. Сильное сотрясение мозга. На их крики не пришел никто, ни шоферы, стоявшие перед гостиницей, ни милиционер.

А накануне оркестрант из джаза Сапожнина, выйдя из «Европейской», взял таксиста, который его куда-то завез, ограбил и выбросил на мостовую, где его нашли тоже с сотрясением мозга. Он лежит у Бондарчука. Митя тоже в Нейрохирургическом. До сих пор ему еще не делали рентгеновского снимка. К счастью, положение неугрожающее. Также на этих днях произошел случай, о котором мне рассказала Александра Алексеевна Бонч-Бруевич. Жилец их дома (на Лесном проспекте), пожилой господин, возвращался с работы часов в 6 вечера. Он стоял на подножке трамвая. Прицепившийся сзади бандит стал резать его костюм, чтобы вытащить бумажник. На площадке стояла женщина, увидала это и сказала: «Смотрите, у вас бумажник вытащат». – «Ах так!» – закричал бандит, полоснул женщину по лицу бритвой и соскочил. Он прорезал ей глаз! Коммунистическая мораль плюс коммунистическая нищета дают себя знать.

Брянцев говорил Наталье Васильевне, что как только была отменена смертная казнь, так сразу же в городе было несколько «мокрых» дел. Это понятно. Их арестуют, дадут 25 лет, через год выпустят под амнистию, они же «свои».

Ксения Эдуардовна Дешевова несколько лет тому назад поехала с Владимиром Михайловичем по Беломорканалу. Партийная ораторша сделала доклад пассажирам о стройке канала, о том, как быстро перековывались уголовники, «это были наши», – говорила она, и затем были враги, политические преступники. До чего это дойдет?