Елена Богатырёва - Три жены. Большое кармическое путешествие

• Название: Три жены. Большое кармическое путешествие
• Автор: Елена Богатырёва
• Жанр: Русское современное

Каждый наш прожитый день – это след на карте Судьбы. Переплетение наших путей – замысловатый узор. И если бы знать заранее, что там, за следующим поворотом, возможно, не горела бы так земля под ногами. Порой люди заперты жизнью, словно в темной комнате. Они ищут выход, слепо натыкаясь на преграды, сбивая друг друга с ног. Но каждый находит свой выход…

---

Из отдела она вышла последней. Заперла дверь, оставила ключ вахтерше. Напротив, через улицу, полыхали огромные зеленые буквы: «Ткани». Регина посмотрела по сторонам, выпрямилась и стала переходить дорогу. Она все время оглядывалась, не видит ли ее кто. Сердце бестолково скакало в груди, как перед экзаменами. Ноги подгибались от слабости. В какой-то момент ей вдруг показалось, что все это розыгрыш. Что Дмитрий Николаевич сидит сейчас в своем кабинете, наблюдает, как она крадется по тротуару за угол, и хохочет во все горло. Регина закусила губу, свернула за угол и нос к носу столкнулась с Дмитрием Николаевичем.

– Ну слава богу, я уж было собрался идти тебя искать!

Он потянул ее за руку, подтолкнул к дверце, сам обогнул машину, сел. Регина наклонилась и порвала чулок – стрелка побежала отчаянно быстро вверх по ноге. Она засмотрелась на нее и не заметила, как машина тронулась с места, мимо побежали сугробы, огни, пешеходы.

– Я знаю чудесное местечко за городом…

Ее сердце упало: «Господи, куда он меня везет?»

– Я…

– Ты была когда-нибудь в «Мотыльке»? Нет? О, ты многое потеряла. Сейчас наверстаем.

– Дмитрий Николаевич, – взмолилась Регина.

– Дмитрий, просто Дмитрий. – Он протянул руку к ее руке, закрывающей убегающую от колена стрелку, и ласково потрепал.

Регина опешила. Нет, не от вольности этого жеста. От чего-то жарко взорвавшегося где-то в животе. От его прикосновения по руке поползли мурашки.

Дмитрий Николаевич говорил, не умолкая, весь вечер. Он рассказывал ей о своих заграничных поездках. Недавно он вернулся из Португалии. Удивительная страна. Люди выглядят строгими. А мрачный вид их дворцов, а какие песни поют… Постепенно Регина оттаяла, начала прислушиваться. Он говорил так интересно. О стрелке на своем чулке она вспомнила только уже за столиком, с аппетитом уплетая цыпленка табака, бутерброды с икрой.

Он заказал шампанское для нее, она пыталась возражать. «Нет, – сказал он, – за твою карьеру. Сегодняшний день – первый шаг в ней».

– Тебе не скучно со мной? – спросил он в середине вечера.

– Что вы! Я и представить себе не могла, что вы такой…

– Ты. Пожалуйста, говори мне «ты».

– Ты.

Он пригласил ее танцевать. Играли медленный фокстрот, ее любимый. Мурашки от его прикосновения больше не бегали по телу, руки были нежными, очень нежными, внутри разливалось умиротворение…

Он затормозил в двух метрах от ее подъезда, галантно поцеловал руку, поблагодарил, за сказочный вечер. «Да что вы, – хотелось крикнуть ей, – это ведь не я, это вы подарили мне сказку…» Но машина уже катила по тротуару к грохочущей магистрали. Всe. Вот и все. Он ни о чем не попросил ее, ничего не предложил, даже не сказал, увидятся ли они еще когда-нибудь…

Регина не спала две ночи. На третью принялась писать ему письмо. Не закончила, перечитала, порвала листок в мелкие клочки и сунула в сумочку. Мать всегда с подозрением относилась к мелким клочкам бумаги: если у человека все в порядке, он никогда не станет так крошить бумагу, считала она.

На следующий день, за две минуты до окончания работы, он позвонил ей, предложил повторить тот вечер. Она согласилась с нескрываемой радостью, с поспешной горячностью. И уже не кралась за угол, летела на крыльях. Он поцеловал ее в щеку, когда она села в машину. И это было естественно, так целомудренно целовали ее двоюродные братья, ежегодно являясь к ней на день рождения.

На этот раз был другой ресторан, не мотылек, а скорее ночная бабочка: полумрак, всего восемь столиков, повсюду – цветы, много иностранцев. «Это валютный, – объяснил он. – Осталось кое-что от командировки». Снова один-единственный медленный танец, рассказы о заморских странах. Он коллекционировал картины, рассказывал о художниках. Лотрек, Ван Гог, Дали… Он говорил о них так, словно они его ближайшие друзья. Вечер показался ей очень коротким, хотя домой они добрались уже за полночь. Он не вышел из машины, как и в прошлый раз, не открыл дверцу. У него были такие грустные глаза.

– Ты живешь с родителями? – спросил он.

– Да. – Она нервно сглотнула: началось.

– Завтра я уезжаю. Командировка на две недели в Италию.

Ей стало вдруг холодно. Две недели показались вечностью.

Целых две недели она его не увидит. Они помолчали.

– Ты знаешь, я женат, – сказал он.

Она кивнула, конечно же, она знала. Только старалась не думать об этом.

– Мы давно чужие люди. Нет, не думай, это не пустые слова. У меня своя комната. Я живу с семьей как в коммунальной квартире: сам себе готовлю, сам стираю, убираю. Жену практически не вижу, дочери ко мне никогда не заходят. Они удивительно похожи на мать.

Регина молчала.

– Я старше тебя на пятнадцать лет, – добавил он. – Тебя ничего не пугает?

– Пугает. Я не увижу тебя целых две недели.

Он провел пальцем по ее щеке. Она поймала его руку, прижала порывисто к лицу. Покатилась слеза, упала на его запястье. Он улыбнулся:

– Ну тогда…

Полез в карман пиджака, порылся и достал ключ:

– Что это?

– Это мне дал старинный друг. Поедем?

– Поедем, – прошептала Регина, борясь со слабостью, так неожиданно взявшей в плен ее тело.

Через два часа, встав с постели в чужой, плохо обставленной квартире, он разглядел наконец и пятна крови на простыне, и ее лицо со стиснутыми зубами. Но все еще не мог поверить…

– Господи, почему же ты не сказала мне. Господи! Кто бы мог подумать… А я-то… Прости меня…

Он обнимал ее ноги, а она закрывала ему рот рукой. Пытка, которую она сейчас перенесла, сблизила их самым непостижимым образом. Он стал теперь самым родным для нее, самым желанным. Стоило заплатить за это даже болью, даже стыдом.

В первую неделю она каждый вечер плакала в подушку. Потом пришла к Капе и рассказала ей обо всем. То есть – почти обо всем. Она не сказала только, кто он, не сообщила, что он женат и что является ее непосредственным начальником.

– Ну и слава Богу, – сказала ветреная Капа, укачивая новорожденную дочку, – когда-нибудь это должно было произойти… Но теперь хорошо бы тебе узнать…

И младшая сестра поучительным тоном рассказала старшей, как «получаются» дети, как этого избежать, если пользоваться двумя простыми вещами: календарем и презервативами.

Через две недели он вернулся. Загорелый и счастливый. Она выстирала и постелила теперь чистую простыню на постель. И еще одну принесла свою: на всякий случай – на смену…

Теперь они встречались почти каждый день. Минус ее грипп, минус его поездки. Весной он пригласил ее к себе домой, посмотреть картины – жена с дочерьми уехали на дачу. Она вошла в его комнату на цыпочках. Три стены занимали стеллажи с книгами, с полу до потолка, одну – картины. Она неуверенно подошла к полкам, наугад вытащила книгу.

– Осторожно! – резко крикнул он ей. – Осторожно, – повторил более мягко, когда она удивленно обернулась. – Это старинные издания. Сборник Ахматовой с ее автографом.

Он аккуратно открыл книгу, показал ей знаменитый ахматовский росчерк.

– Понимаешь, это мои дети, – он обвел руками книги и картины, – в них мое сердце, вся моя жизнь.

Так прошло полгода. Чужая квартира стала им обоим родной и близкой, они чувствовали себя там как дома и потеряли в какой-то момент бдительность. Потому что по-настоящему влюбленные люди всегда теряют бдительность…

Марья Тихоновна вышла из поликлиники прихрамывая, артроз мучил ужасно, пропади все пропадом. А еще в прачечную нужно зайти: свое сдать, да еще из бабкиной пустой квартиры выгребла гору. Сверкнув перед очередью красной книжечкой – пусть только два человека, но не стоять же ей здесь со своим артритом! – Марья Тихоновна принялась выгружать белье из сумки.

– Минуточку, – сказала ей молоденькая приемщица, внимательно относившаяся к своим обязанностям. – У вас один номер неправильный.

– Чего? – не поняла Марья Тихоновна.

– Номер, вот. – Девушка брезгливо держала простыню за самый краешек и совала ей под нос нашитую бирку с цифрами.

– Че-го?!

А эти двое из очереди пялились на нее с любопытством, ухмылялись…

Домой она бежала, позабыв о больных ногах. Ярость клокотала в груди. Нет, ее кобель не доживет до завтрашнего дня!

– Сволочь ты старая, опять за свое! – заорала она с порога. – Я-то, дура, уши развесила, я-то думала, образумился на старости лет… – и принялась хлопать простыней мужа куда попало.

– Да ты что?! Спятила! – Он поймал слетевшие очки, ухватился за простыню. – Совсем рехнулась?

– О-о-й, – заголосила Марья Тихоновна, повалившись на стул и обливаясь слезами, – когда же ты, ирод, угомонишься? Детей бы постыдился.

– Маша, Маша, да о чем ты? Что случилось?

– Вот! – вскочив, она азартно совала ему под нос уголок простыни с номером. – Вот что случилось!