Павел Дмитриев - Квадратное время

• Название: Квадратное время
• Автор: Павел Дмитриев
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2017

Обычный студент, наш современник, в 1926 году. На его пути будет все: тяжелейшие испытания, схватки и погони, встречи с великими людьми, любовь и деньги. Он побывает в Ленинграде, Хельсинки, Берлине, Мюнхене, Стамбуле, Одессе и конечно, Москве. Он сумеет изменить историю России и мира. И сделает это с предельной, по настоящему исторической достоверностью.

---

– Получай задержанного, – бойко выкрикнул мой провожатый.

Где-то сверху застучали каблуки, и скоро маленький, болезненно тощий конвоир в туго стянутой ремнем серой солдатской шинели повел меня на третий ярус – как оказалось, на очередной, куда более серьезный обыск. По крайней мере, на этот раз меня заставили раздеться догола, облапали в разных неприятных местах, долго исследовали подкладку и швы на основательно обваленной голубиным пометом одежде, удивлялись крою, фактуре ткани, подошвам ботинок Gastein, а особенно – обычным носкам, даже не поленились вытащить из них и попробовать на зуб резиновую жилку. Только много позже я понял, что подобная конструкция если и известна, то лишь богатым буржуям,[14] простые же люди используют специальные носочные зажимы-подтяжки, либо высокие, стягивающиеся под коленом гольфы.

Зато напрасными оказались опасения футурошока при виде застежек-молний,[15] надзиратели оказались прекрасно знакомы с данным изобретением. Хотя это не помешало им вертеть рюкзачок из стороны в сторону совсем по-детски, как новую игрушку. Я страшно боялся, что отберут все, вплоть до стоптанных кроссовок, «отельного» спортивного костюма и грязных боксеров, однако необычный, явно заграничный гардероб явно озадачил, а возможно напугал местную тюремную обслугу. Так что они довольствовались «подарком» в виде початой пачки одноразовых бритвенных станков, да тюбиком крема для бритья.

Спустя десяток минут дверь камеры, массивная, как у сейфа, почти бесшумно захлопнулась за моей спиной. Немедленно раздался тяжелый, ахающий стук защелки, а сразу за ним с хрустом два раза провернулся ключ.

«Как-то слишком выходит солидно для КПЗ», – подумал я, без сил падая на привинченную к стене железную раму с переплетенными железными же нитями-пружинами.

* * *

В моем персональном застенке мокро, темно и адски скучно. Четыре шага туда, четыре обратно, асфальтовый пол, забранное решеткой тусклое окно у потолка, под ним крохотный рукомойник очень странного устройства: для того, чтобы из крана потекла вода, надо левой рукой все время нажимать на длинный деревянный рычаг. В углу чудо цивилизации – чугунный унитаз не иначе как царских времен. Ни прогулок, ни газет, ничего, даже морды надзирателя не рассмотреть.

Единственная забава – стирать тряпкой струйки воды со стен и лужицы с полу, да читать выцарапанные на стенах не особенно утешительные надписи типа «кто может, сообщите на Ивановскую улицу, 24, доктор Алтуров расстрелян». Встречались и варианты посложнее, например, в красном углу химическим карандашом наивная и явно неумелая рука тщательно прорисовала образ-икону, а также оставила каллиграфическую (насколько это реально в данных обстоятельствах) надпись «раба Божья Екатерина думает о своих деточках, которые молятся за маму святому Угоднику Божьему. Январь 1925 года».

Кроме этого интересны календари на стенах, во множестве «расчерченные» предшественниками. Самый длинный тянется на одиннадцать месяцев, начат чем-то острым, так сделана примерно треть, затем идет простой и чуть позже химический карандаш. Самый короткий – всего двадцать дней. Поперек последних не закрытых клеток мало обнадеживающая приписка: «Господи, прости мои прегрешения, иду в последний путь».[16]

Паек не скуден, но растолстеть сложно. Около семи часов утра в окошечко двери просовывают небрежно отпластанный от чего-то очень большого кусок темного хлеба грамм на четыреста, по качеству отдаленно похожий на «фитнес» из будущего. В полдень полагается небольшая мисочка разваренной в отвратительную массу каши, обычно ячменной, но иногда выдают пшенку или даже гречу. Вечером, на ужин, тарелка жидкого как вода и гадкого до несъедобности типа-супа с волокнами капусты и опять каша.

Хорошо хоть зимняя одежда из синтетики влагу практически не набирает и греет неплохо. В этой малости странные порядки содержать арестантов «в чем и с чем пришел» сыграли мне на руку. А еще на пользу пошла самая обычная лень, из-за которой я не стал подниматься в номер отеля в 2014 году, чтобы выложить немногочисленные «гостиничные» шмотки перед прогулкой-игрой, а лишь зачекинился и забрал ключи от номера.

Самое удивительное и приятное: сохранились лекарства и презервативы – расстроенные моим непонятным шмотьем вертухаи просто не заметили их во внутреннем кармашке на молнии. Собственно говоря, я про таблетки и сам забыл, чуть не год назад мать собрала скромный комплектик «от всего», когда меня понесло на пару недель попугать рыбок в Красном море. После чего он так и болтался в рюкзачке, благополучно перенеся, кроме Египта, несколько командировок в Москву и бессчетное количество студенческих пьянок по турбазам.

Все остальное можно смело записывать по статье «проблемы». Особенно доставало отсутствие часов и тишина. Даже не так, а исключительно с заглавной буквы: Тишина! Не каждый день можно было расслышать лязг ключей, еще реже дикий, быстро заглушаемый крик, и только один раз я явственно разобрал содержание:

– Товарищи, братцы, на убой ведут.

Вот и догадывайся – матерого, измазанного кровью с ног до головы бандита тащат, ни в чем особо неповинного студента, вроде меня, пришибить хотят, или просто на психику давят, волю к сопротивлению у завсегдатаев подрывают.

И без того в голове не укладывается, как так можно – выдернуть человека натурально с улицы и держать в одиночке день за днем? Что тут вообще происходит, черт возьми? От дурости типа голодовки или разбивания головы об стены спасла болезнь. Без малого на две недели я свалился с чем-то похожим на тяжелейший грипп, переходящий в хронический кашель, если не сказать хуже. Если бы не принятая против осложнений таблетка антибиотика (оказавшаяся поразительно эффективной) – наверно, так бы и сдох, «не приходя в сознание».

А там настоящее избавление пришло: на допрос повели. Все те же лестницы, тихие переходы, решетки, тяжелые двери. У одной их них, на вид вполне обычной, конвойный остановился.

– Обождите, – он постучал в дверь, и почти сразу, не дожидаясь ответа, втолкнул меня в кабинет.

Даже смешно. Точно такая же камера-одиночка с раковиной и стульчаком, только освещена поярче, да вместо койки стоит пара столов и три стула. Думал, хоть портрет Дзержинского на стене будет, но, похоже, тут обходятся без лишней атрибутики.

Главный сюрприз сидел за столом. Мне и в голову не могло прийти, что следователем окажется молодая женщина. Причем не мощная тетка, «истинная большевичка», в перетянутой ремнями строгой кожанке и маузером в руках. А совсем наоборот, маленькая, худая шатенка лет тридцати. В меру симпатичная, с резкими чертами лица и тонкими губами без всякого следа помады. Перед ней на столе, кроме телефона и бумаг, начатая пачка папирос «Пушка», чуть поодаль стакан чая с одиноким ломтиком лимона, да тарелка с парой пирожных. Спокойно, по-домашнему, прямо как будто заявление пришел писать в деканат. Разумеется, если не обращать внимания на стены, да лампу, направленную в лицо по всем традициям жанра.

– Садитесь, пожалуйста, – начала следователь искренним, задушевным голосом, с первых же слов на ее лице явственно проступили симпатия и участие. Пододвинула ближе ко мне пачку: – Курите, не стесняйтесь. Нам надо много о чем с вами поговорить.

Не дожидаясь моего ответа, она вытянула папиросу себе, ловко смяла гильзу и жадно прикурила, вежливо выдохнув дым в сторону.

– Спасибо, не курю, – привычно отказался я, устраиваясь поудобнее.

– Какой интересный молодой человек, даже табаком не балуется, – чуть кривовато улыбнулась следователь. – И по обличию настоящий скаут![17]

Ну, наконец-то, возликовал я про себя. Вполне по-человечески все в прошлом, не зря ругали всяких Солженицыных за очернение истории. А что до камеры – так работы много у ЧК, вот и не быстро дошла очередь. Сама же сидит в таком же каменном мешке без всякой роскоши, работает на износ, бледная вся, можно сказать, света белого не видит. Да быть того не может, чтобы я не уговорил такую милую, уставшую женщину поверить мне хотя бы на несколько часиков, пока специалисты не вытащат из тайника сотовый телефон. Надо только начать поаккуратнее… если бы не заросшее щетиной лицо! Я малость замешкался, от отупения в одиночке никак не мог решить, сразу рубануть с плеча: «родился в 1991 году, последнем, когда существовал СССР», или зайти издалека, с моего провала в прошлое, игры Ingress, учебы и жизни в Екатеринбурге.

Между тем, женщина задала следующий участливый вопрос:

– И зачем это вы связались с шайкой мерзких фашистов?

– Фашисты? Уже тут?! Кха-ха-ха! – зашелся я в приступе то ли хохота, то ли кашля. – Да что вы вообще о фашистах знать можете! Ведь пока гад Шикльгрубер пейзажики малюет где-то под мостом в Берлине!*** Короче говоря… – тут до меня дошло, что сказано несколько больше, чем оно того стоило. – Не знаю никаких фашистов, и знать не хочу. Я простой студент, просто не повезло…