Джон Патрик Бальфур - Османская империя. Шесть столетий от возвышения до упадка. XIV–ХХ вв.

• Название: Османская империя. Шесть столетий от возвышения до упадка. XIV–ХХ вв.
• Автор: Джон Патрик Бальфур
• Жанр: Образовательная литература
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-9524-5262-6, 978-5-9524-5263-3

Известный английский писатель-историк Джон Патрик Бальфур на страницах своей книги воссоздает историю Османской империи от основания на рубеже XIII–XIV вв. до распада в 1923 г. Авторитетный востоковед, известный в научном сообществе как лорд Кинросс, прослеживает становление цивилизации воинственных кочевников и стремительное возвышение государства Османов до величайшей империи в мировой истории, которая простиралась от Дуная до Нила и от Алжира до Каспия, где процветали искусства, развивались науки и ремесла, не угасала философская мысль и процветало богословие. Живо и ярко автор рассказывает о повседневной жизни турок-османов, создает точные правдоподобные портреты султанов, их жен и наследников, позволяет заглянуть за узорчатые врата гарема. Особое внимание историк уделяет противостоянию Блистательной Порты с империей Габсбургов и Россией, которое, наряду с освободительным движением на Балканах и ошибками во внутренней политике, стало причиной распада Османской империи и провозглашения Турецкой республики.

---

В предрассветные часы 29 мая 1453 года адская какофония звуков – пронзительные боевые кличи, грохот пушек, звон цимбал, рев труб, стоны флейт – возвестила о начале наступления мусульман. Эти звуки смешались со звоном церковных колоколов: когда часовые подали сигнал тревоги, на колокольнях зазвонили по всему городу, чтобы все узнали о начале сражения. Воины бросились на свои места, женщины поспешили им вслед, чтобы подносить камни и бревна, необходимые для укрепления стен, тогда как старики и дети толпами уходили из своих домов в церкви, чтобы исповедоваться и обратиться к Богу с последней мольбой о спасении города. Прихожане, не сомкнув глаз, молились до рассвета.

Атака султана на городские стены шла тремя последовательными волнами. Первую образовало многоязычное нерегулярное войско, башибузуки, подгоняемое вперед ударами плетей и железных прутьев шедшей за ним шеренги военной полиции. Выставленные против лучше вооруженных и обученных войск, башибузуки тем не менее сражались почти два часа и лишь потом, по приказу Мехмеда, отошли, выполнив свою задачу – измотать противника в начале сражения.

Затем последовала атака хорошо вооруженных и дисциплинированных полков анатолийских войск. Вновь тревожно зазвучали церковные колокола, но на этот раз их звуки потонули в реве выстрелов пушки-монстра и другой тяжелой артиллерии, начавшей разрушать стены, в то время как пехота бросилась на частокол, возведенный под руководством Джустиниани из деревянных брусьев и бочек с землей там, где стены были повреждены предшествующим обстрелом. Турки карабкались по спинам друг друга, устанавливали осадные лестницы, прокладывая себе путь наверх, и были встречены градом камней, а затем втянуты в рукопашный бой. Число атакующих оказалось слишком велико для столь узкого фронта, и они несли большие потери. Но за час до рассвета точным попаданием ядра из огромной пушки Урбана был разрушен значительный участок укреплений. Отряд турок в триста человек стремительно бросился в пролом, крича, что город в их руках. Однако подразделение греков под предводительством императора остановило турок, убив многих и заставив отступить в ров остальных.

Султан также лично участвовал в атаке – не выпуская из рук железной булавы, он то подбадривал своих людей, то угрожал им – и был возмущен этой неудачей. Тем не менее пришло время, согласно плану, ввести в бой янычар, находившихся в резерве для нанесения главного удара. Без промедления они двинулись к укреплениям, подбадриваемые военной музыкой и строго соблюдая боевой порядок под градом летевших им навстречу стрел и других снарядов. Мехмед сам вел их вперед до крепостного рва и остановился там, выкрикивая слова воодушевления, пока один ряд янычар сменял другой. После часа рукопашной схватки воины не смогли существенно продвинуться вперед. Христиане, бившиеся без передышки уже четыре часа, продолжали сражаться с отчаянием обреченных.

А затем защитников города постигли две роковые неудачи. Во-первых, после вылазки против турецкого фланга случайно осталась незакрытой потайная дверь, Керкопорта, в северном углу крепостных стен, и, прежде чем ее успели закрыть, отряд турок прорвался внутрь и начал взбираться на башню. С ними можно было бы справиться, если бы не второе несчастье. Джустиниани был тяжело ранен выстрелом в упор, пробившим его нагрудную пластину. Страдая от сильнейшей боли, он лишился мужества и попросил унести его с поля битвы. Напрасно пытался император уговорить его: «Не бросай меня в момент опасности. Только от тебя зависит спасение этого города». Были открыты внутренние ворота, и люди Джустиниани понесли его по улицам города к Золотому Рогу, где погрузили на генуэзское судно. Увидев это, многие генуэзцы последовали за ним, преждевременно придя к выводу, что сражение проиграно.

Воцарилась паника и смятение. Султан, постаравшись воспользоваться возникшим преимуществом, закричал: «Город взят!» – и отдал приказ янычарам начать последнюю атаку на ворота Святого Романа. Ее возглавил анатолийский гигант Хасан, оружием прокладывая себе путь, по которому шли другие, к вершине частокола. Поверженный на колени, он был убит защитниками города вместе с половиной его товарищей. Но оставшиеся в живых удержали позиции и вскоре были поддержаны другими янычарами, оттеснившими греков и начавшими обстреливать их сверху. Многим янычарам удалось достичь внутренней стены и подняться на нее, не встречая сопротивления. В то же самое время над башней, высившейся над Керкопортой, взвились турецкие флаги и разнесся торжествующий крик: «Город взят!»

Тем временем император мчался к потайным воротам. Но там смятение достигло такого уровня, что было слишком поздно стараться их закрыть. Турки рвались в город сплошным потоком, и им противостояло лишь небольшое число генуэзцев. Константин повернул коня, чтобы присоединиться к главной схватке у ворот Святого Романа, где турки теперь также шли плотной массой через бреши в укреплениях. Сделав последнюю попытку воодушевить греков, император понял, что бой проигран. Воскликнув: «Город взят, а я все еще жив!» – он спешился, сорвал с себя регалии и бросился в отчаянный рукопашный бой с янычарами, после чего его больше никто и никогда не видел, ни живым, ни мертвым. «Оправданное отчаяние Константина, – описывал эти мгновения Гиббон, – отбросило прочь императорский пурпур; и посреди сумятицы боя он был зарублен неизвестной рукой, и тело его было погребено под горой убитых».

После дисциплинированного входа войск в город через открытые ворота армия завоевателей сама нарушила боевой порядок, и солдаты толпами устремились по улицам города в безумной оргии убийств и грабежей, разрешенных им обычаем. Они грабили церкви, женские и мужские монастыри, разоряли дворцы и жилые дома, не только унося с собой содержимое, но и убивая обитателей. Тысячами бежали греки к великой церкви Святой Софии.

«Всего за час, – пишет историк Михаил Дука, – огромное помещение храма было заполнено мужчинами и женщинами… их было бесчисленное множество. И, закрыв вход, они стояли там, отчаянно надеясь на спасение ангелом. Затем, сражая все на своем пути, убивая и беря в плен, к церкви пришли турки – а ведь день еще только начался. Обнаружив двери закрытыми, они стали рубить их топорами, без угрызений совести».

В то время как священники продолжали возносить молитвы у алтаря, большинство молящихся связали попарно рубашками и шарфами и погнали по улицам к бивуакам, где солдаты свирепо ссорились друг с другом за право обладания миловидными девушками и юношами и богато одетыми сенаторами.

Султан Мехмед отложил свой триумфальный въезд в город, который покорил, до вечера того же дня. Затем, сопровождаемый своими телохранителями из янычар и министрами, он медленно проехал верхом по улицам города, прямо к церкви Святой Софии. Спешившись у дверей церкви, он нагнулся, в восточной традиции поднял пригоршню земли и посыпал голову в знак покорности своему Богу. Войдя в церковь, султан проследовал к алтарю. По пути он заметил турецкого солдата, пытающегося вырубить кусок мраморного пола. Султан повернулся к нему и спросил, почему тот разрушает пол. «Во имя веры», – ответил солдат. Тогда султан ударил его своим мечом и сказал: «Для тебя достаточно богатств и пленников. Здания города переходят ко мне». Турка выволокли за ноги и вышвырнули вон.

После того как султан объявил свободными нескольких греков, все еще таившихся по углам, и разрешил уйти священникам, он отдал распоряжение переделать церковь в мечеть. Мусульманский богослов поднялся на кафедру и произнес молитву. Затем султан сам взошел по ступенькам алтаря и почтительно поклонился Аллаху, единственному Богу, принесшему ему победу. Когда он вышел из церкви, на улицах царила тишина. Дисциплина в армии была восстановлена; однодневного грабежа оказалось достаточно для вознаграждения солдат. Султан проехал верхом через площадь к сильно разрушенному императорскому дворцу, где вспомнил строки персидского поэта: «Паук плетет свою паутину во дворце цезарей; сова окликает стражу на башнях Афрасиаба».

Глава 8

Падение Константинополя потрясло западный христианский мир, став знамением рока. Сетования по поводу случившегося раздавались во всех странах, которые почти ничего не сделали, чтобы спасти город. Даже предпринятая в последний момент попытка помочь оказалась безрезультатной. Направленная к городу папская армада венецианских галер не смогла продвинуться дальше берегов Эгейского моря. Слишком поздно христиане осознали, что утратили последний бастион, за которым Запад так долго прятался и ссорился из-за пустяков в ложном ощущении безопасности. Теперь же случилась беда, угрожавшая всей западной цивилизации. Таковы эмоции, вызванные падением города. На деле Константинополь был утрачен еще столетие назад, и в любом случае в последний момент вряд ли что-то могло надолго отсрочить его падение. Тем не менее шок от случившегося для народов Запада был велик. Занятые своими местными заботами, они не смогли предусмотреть эту трагическую возможность, оставаясь слепыми к военным реалиям. Гарнизон, окруженный многократно превосходящей его по численности и оснащению современной армией в стенах средневекового города, обречен. Османская оккупация Юго-Восточной Европы изолировала столицу в географическом, политическом, экономическом, военном отношении, превратив ее из оплота христианства в простой аванпост Запада, в христианский остров посреди исламского океана.