Оксана Киянская - Южный бунт. Восстание Черниговского пехотного полка

• Название: Южный бунт. Восстание Черниговского пехотного полка
• Автор: Оксана Киянская
• Жанр: Военное
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-00091-162-4, 978-5-9905539-4-1

Книга посвящена одному из самых трагичных эпизодов движения декабристов – восстанию Черниговского пехотного полка. Привлекая новые архивные материалы, автор анализирует состояние тайных обществ накануне восстания, сделана попытка описать причины восстания, его ход и последствия. Показана историческая неизбежность поражения южных декабристов, не сумевших справиться со стихией солдатского бунта.

Книга предназначена всем, кто интересуется отечественной историей.

---

Кроме приграничных, во 2-й армии существовали и общеармейские проблемы: продовольствие и снабжение войск, кадровая политика, военная подготовка, армейская дисциплина.

Особой проблемой была борьба с коррупцией в среде высшего армейского командования. Общее армейское неблагополучие ярче всего проявлялось в самой «денежной» области армейского управления – в интендантстве.

Должность генерал-интенданта была в армии одной из ключевых. Генерал-интендант напрямую подчинялся главнокомандующему армией, занимал второе после главнокомандующего место в армейской иерархии. Это второе место он делил с начальником армейского штаба. Для осуществления своих обязанностей генерал-интенданту был положен большой штат сотрудников – собственная канцелярия и полевая провиантская комиссия во главе с армейским генерал-провиантмейстером. Полевой провиантской комиссии подчинялись корпусные комиссионерства – органы, отвечающие за обеспечение продовольствием отдельных корпусов.

Армейский генерал-интендант имел доступ к большим деньгам: именно он составлял армейский бюджет. Согласно принятому в 1812 году «Учреждению для управления большой действующей армией» «должность» генерал-интенданта состояла также в «исправном и достаточном продовольствовании армии во всех ее положениях съестными припасами, жалованьем, одеждою, амунициею, аптечными веществами, лошадьми и подводами».

В 1820-х годах снабжение армии хлебом и фуражом осуществлялось централизовано, на бюджетные деньги. Армия имела постоянные армейские магазины – склады, из которых близлежащие военные части получали продовольствие. Заготовление хлеба и фуража, заполнение магазинов всецело подлежали ответственности генерал-интенданта. Заполнялись же магазины прежде всего с помощью открытых торгов, к которым приглашались все желающие. Правильная организация торгов, заключение контрактов («кондиций») с поставщиками по выгодным для казны ценам, контроль за «исправностью» поставок – все это входило в «зону ответственности» генерал-интенданта.

Генерал-интендант лично отвечал и за устройство дорог, по которым могла двигаться армия («военных дорог»), был обязан устраивать вдоль этих дорог продовольственные пункты («эшелоны магазинов и свалок продовольствия»). Ответственность, возложенная законом на генерал-интенданта, многократно увеличивалась в случае начала военного похода. Согласно тому же «Учреждению…» при объявлении военного положения генерал-интендант автоматически становился генерал-губернатором всех губерний, в которых были расквартированы армейские части[108].

Между тем, 2-й армии с генерал-интендантами явно не везло. С 1817 по 1819 год на этой должности сменилось четыре человека. И все они – в большей или меньшей степени – оказались замешанными в коррупции и доносах на собственное начальство.

Естественно, что главнокомандующему, которому пришлось решать все эти проблемы, были необходимы лично преданные сотрудники. В 1818 году, практически сразу же по прибытии Витгенштейна к армии, огромное влияние в штабе приобретает штабс-ротмистр Павел Пестель – начальник канцелярии главнокомандующего. Даже в Петербург из 2-й армии просочились слухи, что Пестель «все из него (т. е. Витгенштейна) делает» и что без участия «графского адъютанта» в штабе не принимается ни одно серьезное решение[109].

В конце 1821 года Пестель покинул штаб – в связи с назначением полковым командиром Вятского пехотного полка. Однако он по-прежнему был дружен со штабными офицерами, многие из которых к тому же состояли в заговоре. Положение штабных заговорщиков с его уходом не пошатнулось – во многом благодаря тому, что влияние в делах сохранил армейский генерал-интендант, статский советник Алексей Юшневский, занимавший эту должность с декабря 1819 года.

Казалось бы, в связи с этим назначением перед заговорщиками открылись головокружительные финансовые возможности. Юшневский, получивший право распоряжаться деньгами армейского бюджета, мог, подобно своим предшественникам, понимать это право «расширительно». И тратить казенные деньги на нужды заговора.

Подтверждение этому найти нетрудно: в 1828 году, через два года после ареста и осуждения, на Юшневского был наложен огромный начет по интендантству. Согласно справке, составленной III Отделением Собственной Его Императорского Величества канцелярии, «по требованию Временного счетного отделения интендантства 2-й армии здешнее губернское правление (губернское правление Подольской губернии. – О.К.) предположило взыскать с селения Хрустовой 326 018 руб. 49 1/2 коп., обращенных на ответственность бывшего генерал-интенданта Алексея Юшневского». На деревню Хрустовую – имение бывшего интенданта, которым, после смерти отца и до своего осуждения, он владел вместе с братьями, было наложено запрещение[110]. Декабрист А. Е. Розен, отбывавший каторгу вместе с Юшневским, рассказал в мемуарах о том, что разбирательство по интендантским делам «огорчало Юшневского в тюрьме потому, что если бы комиссия при ревизии обвинила его в чем-нибудь, то он был бы лишен возможности оправдаться».

Но тот же Розен описывает «радость и восторг старца, когда по прошествии восьми лет прислали ему копию с донесения комиссии высшему начальству, в коей было сказано, что бывший генерал-интендант 2-й армии А. П. Юшневский не только не причинял ущерба казне, но, напротив того, благоразумными и своевременными мерами доставил казне значительные выгоды».

«Первое чувство, произведенное во мне известием о разрешении от начета, было – удивление. В положении моем я считал это несбыточным. Благоговею перед правосудием, оправдавшим беззащитного!» – писал он по этому поводу брату Семену[111].

И если власти посчитали возможным официально оправдать каторжника в служебных преступлениях – значит, начет действительно был ошибочным. А Юшневский честный чиновник, не наживался на продовольственных подрядах и не присваивал казенных денег – пусть даже и для благородной цели революции в России. Для этой самой цели Юшневский использовал не украденные из казны деньги, а свое служебное положение.

* * *

Давно замечено, что начало 1823 года – совершенно особый период в жизни Южного общества, «значительная дата»[112], период резкой активизации деятельности заговорщиков. В январе этого года в Киеве состоялся очередной – второй по счету – съезд южных руководителей. Это был самый важный съезд в истории общества: ни на одном совещании ни до, ни после него столь масштабные решения не были обсуждаемы и принимаемы. При этом и форма проведения съезда была не похожа на большинство подобных совещаний. Вместо разговоров «между Лафитом и Клико» было организовано официальное заседание с формальным голосованием по обсуждавшимся вопросам.

На съезде, кроме Пестеля и Юшневского, присутствовали Сергей Волконский, Василий Давыдов, Сергей Муравьев-Апостол и юный, только недавно принятый в заговор Михаил Бестужев-Рюмин. Согласно показаниям Бестужева-Рюмина и Давыдова Пестель, председательствовавший на съезде, «торжественно открыл заседание» и предложил на обсуждение несколько теоретических вопросов: относительно введения в России республиканского правления, формы будущих демократических выборов («прямые» или «косвенные»), планировавшегося после революции передела земельной собственности, религиозного устройства будущего государства.

Говорили и о тактических установках будущей революции: Пестель утверждал, что «действие» надо начинать в Петербурге «яко средоточии всех властей и правлений» и что задача Южного общества состоит в «признании, поддержании и содействии» петербургским революционерам. Возражая ему, Сергей Муравьев предлагал немедленные и решительные действия на юге.

Главный вопрос, который Пестель поставил перед участниками съезда, – вопрос о цареубийстве в случае начала революции. Бестужев-Рюмин показывал: «Пестель спросил потом у нас: согласны ли мы со мнением общества о необходимости истребления всей императорской фамилии. Мы (имеются в виду сам автор показаний и его друг Сергей Муравьев-Апостол. – О.К.) сказали, что нет. Тут возникли жаркие и продолжительные прения: Муравьев в своем мнении устоял, а я имел несчастие убедиться доводами Пестеля». Сведения эти подтверждал и Сергей Муравьев: «Мнения членов были: Пестеля, Юшневского, В. Давыдова, князя Волконского: истребить всех. Бестужева: одного государя. Мое: никого».

Несмотря на «жаркие и продолжительные прения» о теоретической возможности «истребления» императорской фамилии Пестель заставил собравшихся рассматривать этот вопрос и в практической плоскости. Он вынес на обсуждение свой проект разделения будущего революционного действия на «заговор» и «собственно революцию».

«Заговор», по мнению Пестеля, должен быть осуществлен особым «обреченным отрядом» людей, формально не принадлежавших к обществу. Целью этого «заговора» было цареубийство, а возглавить «обреченный отряд» мог бы, по мысли руководителя заговора, его старый приятель Михаил Лунин – человек, известный своей решительностью и отвагой. «Ежели бы такая партия была составлена из отважных людей вне общества, то сие бы еще полезнее было», – показывал на следствии сам Пестель[113]. Совершенное в столице цареубийство должно было стать сигналом к началу «собственно революции» – революционного выступления армии.