Василий Лягоскин - Дома мы не нужны. Книга шестая: В мире Болотного Ужаса

• Название: Дома мы не нужны. Книга шестая: В мире Болотного Ужаса
• Автор: Василий Лягоскин
• Жанр: Альтернативная история

Злая прихоть развоплощенного Спящего бога послала полковника Кудрявцева и его товарищей в край гиблых болот. Первые мгновения этого «путешествия» во времени и пространстве не пережили сразу несколько десятков землян. Оставшиеся в живых не сдаются; здесь, в краю, практически лишенном живительных лучей солнца, они только теснее сплачиваются вокруг командира. А ведь надо еще и аборигенам помочь в их вечной борьбе с Болотным Ужасом!

---

– Нет! – поняла она в отчаянии Кудрявцева, – сейчас это равнодушие превратится в ярость, в безумие, и тогда никто и ничто не сможет остановить его!

Еще не проснувшийся материнский инстинкт заставил Оксану схватить руку мужа, и прижать ее к большому животу в последней, единственной надежде – что в полковнике Кудрявцеве тоже проснется инстинкт; что еще не родившиеся дети позовут его к себе, вырвут из страны страшных грез, в которую неведомое «что-то» окунуло мужа. И сыновья словно услышали мать; один из них топнул ножкой. Александр воспринял этот сигнал; сжал побелевшие кулаки с такой силой, что (поняла Оксана), будь внутри них камень, он тут же превратился бы в тончайшую пыль. И тут же с великим удивлением увидела, как меж разжавшихся пальцев любимого человека на ступень потекли серые струйки, сдуваемые ветром. А на нее смотрели такие родные; чуть виноватые глаза мужа. А потом эти глаза наполнились тревогой – за миг до того, как к самой Кудрявцевой пришло понимание: «Сейчас произойдет что-то ужасное!».

– В укрытие! В цитадель! – закричал что было сил полковник, разворачиваясь к врагу, который падал на людей, до сих пор радующихся великой победе над Спящим богом, с неба. С серого, такого чужого и неласкового неба, заполненного мельчайшей изморосью дождя. Оксана только что обратила внимание на это обстоятельство; весьма необычного – ведь только что во всю мощь прибрежной осени палило ласковое солнышко. Теперь солнца не было – совсем. Зато были какие-то летающие монстры, обрушившиеся на людей. Они были не крупнее кулачка израильтянки, но было их… Оксана, наверное, даже не знала такого числа. И они буквально облепили людей. Многих, очень многих. И все вокруг заполнил безумный человеческий вопль десятков жертв. Многие были в защитном камуфляже; сейчас эти фигуры, тоже облепленные кровососами, махали руками; всем, чем только можно было. Но что они могли противопоставить этим вездесущим тварям? Разве что тащить бьющихся в судорогах беззащитных товарищей в цитадель. Но дверь туда уже была закрыта, и это было правильно – как бы не кощунственно это не звучало. Но было на площадке другое место, не менее надежное. Оно было небольшим, не более пяти-шести метров в диаметре. И создавал эту защиту полковник Кудрявцев, широко раскинувший руки, и шептавший что-то злое и угрожавшее. Именно он позволял сейчас Оксане оставаться абсолютно невредимой, и даже отстраненно размышлять о трагедии, разворачивающейся вокруг.

В круг, о незримые границы которого бились в ярости крупные мошки, заскакивали люди, с которых гроздьями опадали, и тут же замертво усыпали своими телами пластмассовую ступень, уже мертвые кровососы. Оксану прижало к спине мужа. В животе мощно и требовательно затопали ножками сыновья, и муж, словно в ответ, натужно просипел: «Оксана, помогай!».

Неимоверным усилием Кудрявцева оказалась рядом с мужем, по левую сторону, как и полагается верной жене. Ее рост, конечно же, не позволял достать высоко вскинутые ладони Александра; но тот опустил руку, и две ладони соединились. Соединились и два взгляда, что заставило Оксану едва не закричать от ужаса. Лишь краешком души она прикоснулась к тому Злу, что изливали в бессильной ярости твари, и тот, кто стоял за ними, кто направлял их кровавое торжество. А потом в душе проснулась древняя и могучая сила, которая всегда спала в ней – еще с первой встречи с Седой Медведицей. И эта сила сплелась с могучей волей полковника Кудрявцева, выплеснулась общим вздохом-приказанием: «Пошли прочь!».

Живая туча шарахнулась от цитадели еще быстрее, чем падала на жертвы. Даже полураздавленные, издыхающие особи, что ползали по пластиковой ступени круга, беспомощно тычась в его запретные границы, сейчас, что было оставшихся сил, устремились в направлении, куда теперь показывали соединенные руки супругов. Туда, где в каких-то зарослях терялась дорога, так и не достроенная до приморского города-курорта. В этой дороге чуть не хватало до двадцати километров, и сейчас – поняла Кудрявцева – она вела в никуда. Потому что мир вокруг был чужим, бесконечно непонятным и враждебным. Даже низко нависшее небо наверху, брызнувшее сейчас зарядом крупных дождинок, словно шептало: «Уходите, я не звало вас сюда!».

– И мы сюда не рвались! – с ожесточением ответила тяжелым темным тучам израильтянка, – не рвались за этим.

Оксана вместе с Александром повернулась к телам, что неподвижно лежали на широкой ступени. Их было много, очень много, непоправимо много для города, в котором потеря даже одного человека была трагедией. Здесь же…

Раньше нее эту страшную задачу взял на себя огромный и мрачный Левин, вынырнувший из-за угла цитадели. Он шел к командиру, очевидно с докладом. Шел не прямо, не чеканя шаг – как он это обычно делал, подходя к старшему офицеру. За ломаной траекторией его пути; за противным хрустом оболочек мертвых насекомых, по которым шагал сержант и за кровавыми кляксами, в которые превращались отпечатки его ботинок, безмолвно наблюдали люди, никак не решавшиеся выйти из безопасного круга. Первым шагнул вперед, показывая, что никакого круга, и никакой опасности больше нет, сам командир. Ну, и Оксана, конечно – ведь Александр так и не отпустил ее руки.

На них и обрушил горе и растерянность Борис, так и не снявший шлема. Его глаза в открытом забрале словно кричали: «За что?!», а губы прошептали страшное:

– Двадцать восемь…

Это число ужаснуло Оксану; а позади, за спиной, вызвало громкие крики ужаса. Кудрявцеву едва не смело в сторону живым ураганом – это мимо них с Александром промчалась, и рухнула на колени Зинаида. Оксана едва узнала всегда улыбчивую повариху, не пожалевшую коленок; рухнувшую на них с разбега перед останками длинного, сейчас практически неузнаваемого тела. Каким чудом Зина узнала в этой высохшей мумии своего мужа, доктора Брауна? Израильтянка знала этому чуду название – любовь. Любовь, которую сейчас растоптали; точнее – выпили своими безжалостными жалами летающие твари. Оксана теснее прижалась к Саше, перед которым продолжал топтаться Борька Левин – с таким же жалким и беспомощным лицом.

– Сержант! – напомнил ему об обязанностях полковник Кудрявцев.

Эта резкая команда, а больше того – огромная, и одновременно изящная фигурка Светланы, жены начальника охраны, скользнувшая из дверей цитадели, и склонившейся перед ближайшим телом – заставила щеки Левина порозоветь, а все тело подтянуться в обычной строевой стойке.

– Товарищ полковник! – рука дернулась к шлему в запоздалом приветствии, и тут же «поехала» вбок, по окружности, обводящей окрестности, – докладываю: за пределами города местность изменилась полностью.

– Что значит, изменилась? – нахмурил брови командир.

– Да, – про себя добавила строгости в вопрос мужа израильтянка, – и что значит «полностью»?!

– Нет никаких привычных ориентиров, товарищ полковник, – пожал широкими плечами сержант, – я успел объехать по периметру. Нет ни леса, ни степи с животными, ни реки.

– А что есть?

Своими вопросами Александр (а сержант – ответами) словно пытались отгородиться, и оградить еще и Оксану от последствий трагедии, которая только что разделила историю города на две части.

– И во второй, – подумала Кудрявцева, – нам теперь придется жить с вечным осознанием вины перед погибшими. Особенно тебе, Саша.

Командир, между тем, ждал ответа начальника охраны. И тот, собравшись с мыслями, доложил, еще раз пожав плечами:

– Болото какое-то вокруг, товарищ полковник. Из него и прилетела та туча… в нем и скрылась. Там (он махнул в сторону громады цитадели, явно имея в виду пространство, которое загораживало здание) на горизонте виднеется лесок позеленее и повыше, чем болотные заросли. Мое мнение – там эти болота заканчиваются. Будь моя воля, я бы постарался туда перебраться. Не нравится мне здешний воздух, товарищ полковник.

– Мне тоже многое тут не нравится, сержант, – Кудрявцев заметно поморщился.

Может, от тухлого болотного запаха, который щедро швырнул на площадку холодный мокрый ветер; а может, от очередного вскрика рядом – кто-то из женщин опознал очередную жертву. Плач вокруг, между тем, не прекращался. Теперь Света Левина, так и бродившая по этой арене смерти, останавливалась ненадолго перед живыми, склонившимися над мумиями. Она поглаживала ладошкой по головам тихо голосивших женщин и замерших в отчаянии мужчин, и что-то шептала. И вслед за ней тянулся шлейф…

– Не умиротворения, нет! – поняла, наконец, Оксана, – горестного напоминания, что жизнь этими мгновениями не закончилась, что рядом друзья, готовые разделить горе. А еще (внезапно ожесточилась она) есть враг, накликавший беду на наши головы. И этого врага надо будет найти. И покарать.