Фоз Медоуз - Голоса чертовски тонки. Новые истории из фантастического мира Шекспира (сборник)

• Название: Голоса чертовски тонки. Новые истории из фантастического мира Шекспира (сборник)
• Автор: Фоз Медоуз
• Издательство: ЛитагентАСТc9a05514-1ce6-11e2-86b3-b737ee03444a
• Жанр: Иностранное фэнтези
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-17-103565-5

Лето Господа нашего 1601-е. В мире неистовствует Тосканская война, и всё от Наварры до Иллирии вовлечено в кровавую бойню. Грохочут пушки, лязгает сталь, ведьмы крадутся сквозь ночь, и даже двор царя фей и эльфов на грани хаоса. К концу этой войны и сводятся воедино пять историй – об отважной Миранде и проказнике Паке, о ведунье Помоне и ее пленнике Вертумне, о нежной Лючии и призраке волшебника Просперо, о благородном доне Педро и могущественной Елене, и, наконец, об Энн, жене скромного перчаточника – героях и влюбленных, на которых держится мир. Истории, погружающие нас в мир пьес Шекспира. Истории, которых он никогда не рассказывал, но вполне мог бы рассказать.

---

– Он спит, когда спишь ты, чтоб ты не могла разбудить его.

– Разбудить? – я озадаченно сморщила нос. – Но как он может проснуться раньше времени, пока еще не готов? Сон действует совсем не так.

– Естественный сон действует именно так.

– Не верю.

– Доказать?

– Докажи, если сможешь, – дерзнула я бросить ей вызов. В те времена я часто осмеливалась на такое.

Стоило лишь моргнуть – и они ушли. А может, не просто моргнуть; мое сознание, как и тело, трясет лихоманка, и полагаться на него нельзя. Гляжу в сводчатый каменный потолок, на нарисованных ангелов. Поднимусь ли и я на небо, когда умру?

Движение подле постели. Легкое дуновение воздуха, сгустившегося на грани света и тени…

– Миранда?

Голос мой, но все же не мой.

Значит, наш.

– Ариэль?

Поворачиваю голову, и вот она – вернее, я – вернее, мы, хотя она в моем облике не охвачена горячкой и вполне здорова. Лишь нимб ярко-рыжих волос сияет пламенем вокруг ее – моего, нашего – лица.

– О, бедное дитя… – полупрозрачная ладонь скользит по моему лбу. – Мне так жаль. Не стоило оставлять тебя здесь. Я бросила тебя.

– В том нет твоей вины. Ведь я сама хотела сюда. Я думала… – в горле совсем пересохло, и я умолкаю, дрожа и покрываясь испариной от нового приступа боли. – Мне и в голову не приходило, что все будет так.

– Откуда же тебе было знать? Ведь ты совсем не знаешь мужчин.

Веки сомкнулись сами собой.

– Знала. Кое-что.

– Кое-что, – негромким эхом откликнулась Ариэль. – Но все же… Совсем недостаточно.

***

В ответ на мой вызов Ариэль превратилась в леопарда – по крайней мере, приняла облик зверя, которого я полагала леопардом без какой-либо связи с настоящими леопардами – и пригласила меня сесть на нее верхом. Ее мягкая полупрозрачная шкура переливалась причудливыми голубыми узорами, словно пламя костра, разведенного из просоленного морем плавника. Голос ее сделался низким, рокочущим.

– Ни звука, – сказала она, поднимаясь в теплую высь, и понесла меня вперед, к зеленому сердцу острова. Вскоре мы отыскали семейство мышей, спавших, прижавшись друг к другу, в изгибе древесного ствола. К моему удивлению, зверьки проснулись, встрепенулись и негромко запищали, стоило лишь легонько погладить их.

Мышки были просто очаровательны, мне стало очень жаль, что я потревожила их, и, мчась обратно к берегу на спине Ариэль, я сообщила ей об этом. Но Ариэль заверила, что мыши вновь уснут, стоит лишь нам уйти. Без всякого волшебства!

– Зачем ты вернулась, Ариэль? Отчего именно сейчас?

– Сначала я была занята. Дела малого народца… Я слишком задержалась на нашем острове, дитя мое, и должна была вернуться ко двору Титании – испросить прощения, выказать почтение, принести дары… Мне надлежало доложить о себе и объяснить свое отсутствие. Но после… – она умолкла и отвела взгляд. – После мне стало совестно. К тому же, у меня была пусть невеликая, но надежда; я думала, что со временем ты изменишься, и все будет хорошо.

– Возможно, я смогла бы измениться. Но ведь они остаются прежними, а потому и я не могу. А если бы и смогла, в этом не было бы никакого проку.

Ариэль не стала спрашивать, кто такие «они». Это было ясно и без слов.

– Ты его любишь? – негромко спросила она.

– Смотря с чем сравнивать.

Ответ звучит жестче, чем мне хотелось бы – боль вгрызается в меня, точно пила, и оттого слова вырываются наружу едва ли не с яростью. От отца я знала, в чем состоят добродетели женщины, и когда к острову подошел корабль – когда к нам явился Фердинанд и у меня, наконец, появилась аудитория, – воплотить их оказалось на удивление просто, словно и тело и чувства только и ждали удобного случая. Но мир, в котором это вышло так легко, был мал и без прикрас прост, и отличался от моего нового положения, точно ракушка от сапфира. Так что, если и существует женщина, воплощающая в себе все эти добродетели, это уж точно не я; и никого похожего здесь, где каждый мой шаг пристально разглядывают в поисках проявлений варварства, нет.

– По сравнению с тем, как я когда-то любила отца? Или с тем, как я должна бы любить саму себя? Нет! – слезы текут по щекам. – Нет и нет, и теперь здесь поздно что-либо менять.

– И не надо! – Ариэль опускается на колени – вернее, меняет свой воздушный облик так, будто стоит на коленях. – Миранда, ты вполне можешь покинуть это место. И отправиться, куда захочешь.

– Я? Одна? Женщина? О которой все знают, что она отвергнута, или бесплодна, или бежала от своего законного властелина? Которую отец в любом случае потащит обратно домой? Ну и выбор ты предлагаешь! Куда ни кинь – жемчужина, что сделает нищего богачом!

Рука Ариэль скользит по щеке прохладным дуновеньем, и ясность рассудка возвращается – словно вуаль падает на лицо.

– А что, если… – начинает она, но тут же умолкает. На острове у меня не было настоящего зеркала, но за последний год я привыкла к чертам своего лица достаточно, чтобы узнать выражение страха, тоски и недоверия. – Что, если они подумают, будто ты мертва?

– Естественный сон, как вся естественная жизнь, непрочен, – басовито промурлыкала леопард-Ариэль, опускаясь на песок. – Помни об этом, Миранда.

– Хорошо, но что значит «непрочен»?

Ариэль молча лизнула лапу и принялась умываться. Наконец ухо ее дрогнуло, и она разом стала девушкой, такой же как я, наматывающей на палец локон.

– Это значит, что он небезопасен и переменчив. Словно песчаная отмель, движущаяся по воле волн.

Я кивнула: в отмелях я разбиралась прекрасно. И тут мне невольно пришла в голову странная мысль.

– Мыши зашевелились, когда я погладила их, – заговорила я. – А я шевелюсь во сне?

– Нет, – ответила Ариэль. – Что с тобой ни делай, ты лежишь неподвижно.

– О-о, – протянула я. – Наверное… наверное, это хорошо, – кожа странно похолодела. – Это ведь хорошо, Ариэль?

Глаза ее в точности повторяли мои, но казались много старше.

– Не обязательно, – ответила она.

– Почему?

– Все зависит от того, что именно с тобой делают.

– Есть одно заклинание, – продолжает Ариэль, не дождавшись от меня ответа. – Наподобие волшбы, разве что самую чуточку посложнее. Все, кто знает, что ты здесь, будут считать, что ты умерла от родильной горячки. Которую я, в любом случае, в силах исцелить, – поспешно добавляет она. – Ты не умрешь, Миранда, уж в этом-то я тебе клянусь. Но, если хочешь…

– Да, – говорю я с облегчением, словно извергая из себя отраву.

Не знаю, куда я отправлюсь, если Ариэль согласится отвести меня или хотя бы предоставит шанс бежать, но здесь я оставаться не могу. По сравнению с этим дворцом мой остров вовсе не был дик.

Во дворцах обитают такие чудовища…

Акт IIГЛУБИНЫ ЛЖИ

– Откуда ты взялся, Ариэль?

– Из двора Титании, царицы фей и эльфов, – ответил он.

В тот день он пребывал в обличье мальчика – по крайней мере, так сказал он сам. Мне не с чем было сравнивать, оставалось лишь верить ему на слово. Глядя вдаль, он рассеянно почесывал тощее, ободранное колено.

– Нет, я не о том. Откуда ты взялся? Как появился на свет?

Ариэль сузил глаза. Они и без того были узки, с крохотными морщинками в уголках, кожа – цвета мокрого песка, а волос не было вовсе – только темная колкая щетина. Наверное, Ариэль позаимствовал этот облик так же, как заимствовал мой, но чьим он был изначально, я не знала.

В то время я еще многого не знала.

– Ты спрашиваешь обо всем дивном народце или именно обо мне? – уточнил он. – Или о происхождении всех живых существ вообще?

– Разве ответы разные?

– Даже отдаленно не похожи.

Это не на шутку удивило меня.

– Правда?

– Правда.

– Тогда приведи пример. А еще лучше – покажи!

Снадобье Ариэль – панацея, что лечит от всех хворей – на вкус точно мох и сумерки. Оно царапает горло, будто комок сухой земли, проскальзывает внутрь, ледышкой оседает в желудке и источает прохладу, успокаивая жар, а с ним и мысли, и чувства. Вновь гляжу вверх, на ангелов, нарисованных на потолке, и думаю, как же мало ангельского во мне, решившейся оставить отца и мужа в убеждении, что я мертва. Но если я останусь здесь…

– Я просила их учить меня, – обращаюсь я к золотистой дымке, в которую превратилась Ариэль. В ответ дымка взвихряется маленьким смерчиком, мерцает и искрится, в такт волнам приятной прохлады внутри меня. – Мы прибыли сюда, и мне захотелось заняться науками. И Фердинанд помог – поначалу. Решил – и, наверное, был прав, – что девушка, выросшая на необитаемом острове и желающая учиться, – это оригинально. Но я не стала ограничивать интересы теми науками, которые устроили бы его – мне хотелось изучать физиогномику, астрономию, историю, а не только музыку и хорошие манеры, – и его стремление учить меня тут же угасло.