Элла Сагинадзе - Реформатор после реформ: С.Ю. Витте и российское общество. 1906–1915 годы

• Название: Реформатор после реформ: С.Ю. Витте и российское общество. 1906–1915 годы
• Автор: Элла Сагинадзе
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-4448-0815-3

Почему в России до сих пор нет памятника С.Ю. Витте? Сделавший головокружительную карьеру благодаря своим талантам, а не рождению, этот российский деятель был архитектором крупнейших экономических и политических преобразований начала ХХ века. Его имя символизирует стремительный промышленный подъем, широкое строительство железных дорог, золотовалютную реформу и прочный курс рубля. Наконец, манифест 17 октября 1905 года был подписан царем под давлением Витте и революционных событий и стал первой российской «конституцией». Несмотря на огромные заслуги, Витте не был в почете на родине, разделив таким образом судьбу многих российских реформаторов. В книге молодого петербургского историка Эллы Сагинадзе раскрывается малоизвестная сторона образа Витте – восприятие публикой его деятельности после ухода в отставку. Автор анализирует двойственную репутацию реформатора в контексте фобий русского общества.

---

Витте известен не только в качестве незаурядного государственного деятеля, но и как мемуарист. Его «Воспоминания», исполненные эмоциональных уничижительных характеристик Николая II и его окружения, были опубликованы в СССР в начале 1960-х годов. До сих пор его сочинение, переизданное в трех книгах в 2003 году, остается одним из самых цитируемых исторических источников[4]. За долгое время представленные в нем оценки так прочно вошли в общественное сознание, что многие люди смотрят на позднеимперскую Россию глазами Витте. Любой мемуарист субъективен, а Витте вдобавок и сугубо тенденциозен: это заметно с первых страниц даже неискушенному читателю. Отставной министр воспринимал свои мемуары как возможность поквитаться с недоброжелателями. Противников у реформатора всегда хватало: мало кого из государственных деятелей поздней Российской империи оценивали бы более противоречиво и пристрастно.

Реформы – очень неуютное время для жизни обывателя. Для одних это надежды на перемены к лучшему, для других – мрачное предвестие катастрофы. Общество, остро реагируя на разрушение привычного мира, то проклинает, то возвеличивает «виновника» перемен, связывая с его персоной свои эмоции, ожидания, предчувствия и опасения. Иногда разногласия могут длиться столетиями. К примеру, Петр I до сих пор одна из самых спорных фигур: для одних – великий реформатор, для других – антихрист, для третьих – «первый большевик». В этом смысле образы графа Витте необычайно интересны.

В настоящей книге я постараюсь проанализировать, как относилось к министру современное ему российское общество, когда он уже завершил карьеру. Активная государственная деятельность Витте закончилась в 1906 году. До самой смерти, последовавшей в 1915 году, он был отставным сановником, участвовал в заседаниях Государственного совета, поправлял здоровье на заграничных курортах, встречался с журналистами, писал мемуары. У читателя может возникнуть резонный вопрос: зачем же изучать «реформатора после реформ»? Действительно, бюрократическую отставку часто называют политической смертью. Витте потерял поддержку императора и возможность пользоваться испытанными методами бюрократического властвования. Именно в этих условиях публицистическая деятельность стала для графа важнейшим тактическим приемом в борьбе за общественное мнение.

Известный киевский публицист Александр Яблоневский, откликаясь в 1915 году на смерть графа, писал: «До Витте люди, живущие под соломенной крышей, не знали по фамилии ни одного министра, не исключая даже и тех, кто благородно потрудился над освобождением крестьян. Витте был первый, которого знал и прасол, и мужик, и сибирский ямщик»[5] (Яблоневский связывал такой живой интерес к графу с проведенной им винной монополией, затронувшей насущные интересы народа). Можно считать, что журналист намеренно сгустил краски ради красного словца. Однако нельзя отрицать – последствия реформаторской деятельности Витте ощущало лично на себе огромное количество людей, независимо от их сословного статуса.

О чем же – или, вернее, о ком – идет речь, когда мы говорим об «общественном мнении»? Ответ на вопрос о том, какой смысл содержит в себе это понятие, – такой ответ, который примирил бы разногласия среди исследователей[6], до настоящего времени не найден. Обращение к этой социологической категории в исторической науке ставит перед исследователем ряд вопросов. Кто является субъектом общественного мнения – иначе говоря, чьим языком оно заявляет о себе? Понятие «общественное мнение» исторично, не одинаково для разных эпох. Какое смысловое наполнение имел термин «общественное мнение» в Российской империи конца XIX – начала XX века? Современники широко использовали это понятие, хотя и не давали ему исчерпывающего определения.

В условиях самодержавного государства возможности публичного обсуждения вопросов общественной жизни были ограниченны. Реформы 1860-х годов стали важнейшим импульсом для формирования публичной сферы. Разные группы людей, не относящиеся к государственной бюрократии и аристократии, заявили о своем праве участвовать в решении общегосударственных проблем[7]. Посвятившая себя общественно важным делам и гражданскому долгу – так называемая прогрессивно мыслящая часть общества стала именовать себя общественностью[8]. Важным подспорьем для расширения публичной сферы послужило создание земских учреждений и институтов самоуправления.

В рамках этого толкования «общественность» начала отождествляться с публичной сферой и «общественным мнением». В свою очередь, руководствуясь интересами «общества» в его борьбе с самодержавием, «общественное мнение» было критически настроено по отношению к государственной власти и противопоставлялось официальной точке зрения. Видный представитель столичной бюрократии В.И. Гурко озаглавил свои мемуары «Черты и силуэты прошлого: Правительство и общественность в царствование Николая II в изображении современника»[9]. Гурко выделил несколько этапов, характеризующих противоборство двух полюсов: государственной власти и общества (сферы общественного мнения)[10]. Витте разделял такой взгляд на сущность и содержание понятия «общественное мнение». Известен разговор сановника с его давним политическим оппонентом, министром внутренних дел В.К. Плеве. В 1903 году Сергей Юльевич настаивал: «Правительству необходимо опереться на образованные классы [курсив мой. – Э.С.]. Иначе на кого же правительству опереться? – на народ? Но ведь это только фраза, диалектика Константина Петровича Победоносцева, графа Алексея Павловича Игнатьева, сенатора Александра Алексеевича Нарышкина!»[11]

Другой аспект развития «общественности» был связан с появлением в пореформенное время коммерческой прессы. Бурное развитие газетного дела во второй половине XIX века способствовало распространению практик чтения и формировало читающее и дискутирующее сообщество, также определяемое как «общественность», «образованное общество», «публика». По подсчетам А.И. Рейтблата, если в 1860 году на русском языке выходило 67 периодических изданий общим тиражом 65 тыс. экземпляров, то в 1900-м – уже 204 с тиражом 900 тыс. экземпляров[12]. Для Витте общественное мнение также было неразрывно связано с прессой[13].

Печать формировала и отражала общественное мнение. В конце XIX века журналисты пользовались уважением среди образованной публики. Один из публицистов заявлял, что «яркий газетчик у нас член общества, персона, которую решительно все знают, о которой все говорят»[14]. Журналист волей-неволей отражает настроения, предубеждения, стереотипы, характерные для общества в тот или иной период, ведь интерес читателей – источник, подпитывающий популярность автора. «Добродетель журналиста – нюхать воздух и замечать, чем интересуется общество в данную минуту», – признавал один из представителей газетного мира[15]. Один из самых популярных публицистов эпохи, М.О. Меньшиков, заявлял: «Печать, господа, – это вы сами, и она ничуть не хуже своего общества. ‹…› Журналисты как сословие меня вовсе не интересуют: вовсе не они составляют печать. ‹…› Печать есть эхо своего общества. ‹…› На бумаге отпечатывается ведь только то, что уже есть в обществе, та же нравственная грязь, ложь, сплетни, клевета, шантаж. Газетный лист – не более как негатив жизни…»[16]

Периодическая печать не была единственным каналом для выражения общественного мнения. Формирование различных образов министра-реформатора в общественном мнении находит отражение в дневниках, письмах и воспоминаниях. Не менее важным ресурсом в борьбе за власть, чем симпатии со стороны общественности, Витте считал благосклонность узкого круга лиц – царя, приближенных к царской семье и представителей придворно-бюрократического окружения императора. Министр посещал, особенно в начале своей карьеры, салоны сенатора А.А. Татищева, влиятельного публициста и издателя В.П. Мещерского, бывал на обедах у генеральши А.В. Богданович.

Общественное мнение никогда не бывает единым – оно всегда сегментировано и представляет собой широкий спектр суждений. Под общественным мнением я подразумеваю не только мнение так называемого образованного общества, т. е. людей, обладавших определенным культурным уровнем и стремившихся к политическому влиянию, но и сферу публичной коммуникации в целом. При этом я учитываю, что с появлением массовой прессы указанная сфера принимает все более безличный и опосредованный характер[17].

Сложно найти такой аспект деятельности Витте, который не служил бы объектом научного анализа: число посвященных сановнику работ насчитывает не одну сотню названий, и литература продолжает прибывать[18]. О беспрецедентной открытости Витте общественному мнению говорили еще его современники[19]. Некоторые советские исследователи также отмечали нестандартный подход министра финансов к общественному мнению. К примеру, И.Ф. Гиндин утверждал, что до Витте экономика не удостаивалась столь пристального внимания общественности. Ученый особенно подчеркивал роль всеподданнейших докладов министра и дискуссии в обществе относительно их содержания[20]. Подобным образом и известный американский специалист Т. фон Лауэ делал акцент на новаторском подходе министра финансов к подготовке всеподданнейших докладов: они были написаны так, чтобы побудить общественность к обсуждению того или иного мероприятия Министерства финансов[21].