Стасс Бабицкий - Пиковый туз. Авантюрный роман

• Название: Пиковый туз. Авантюрный роман
• Автор: Стасс Бабицкий
• Жанр: Триллер

1875 год. Москва содрогнулась от череды жестоких убийств. В Нескучном саду злодей зарезал уже трех девушек, да не простых, а фрейлин императорского двора. Возле каждой нашли игральную карту – пикового туза. Тайный знак? Или просто куражится гад? Поди разберись. Полиция сбилась с ног, не в силах изловить лиходея. А кровавый маньяк готов убивать снова и снова… Пришлось обратиться за помощью к бывшему каторжнику, он-то знает, как мыслят преступники.

---

IV

– Никак не исхитрюсь взять в толк, что это значит, – передразнил титулярного советника Митя. Правда, предварительно оглядевшись, не слоняется ли поблизости какой соглядатай. – Ты-то понимаешь, братец?

Два часа они вышагивали по аллеям Нескучного сада. Изучили места, где произошли смертоубийства. Ничего эдакого не заметили. Но время от времени Мармеладов, к окончательному изумлению приятеля, начинал чудить. Сперва поднял с земли палку и замахнулся, нападая на незримого врага. В другой раз притаился за углом летнего домика и воровато заглянул в узкие окна. А у мостика рухнул прямо в дорожную пыль, прополз пару аршин, не щадя своих брюк и коленей, после чего скатился с каменной осыпи вниз, к усохшему ручью.

– Теперь понимаю, – заявил он, поднимаясь. – Это не простые убийства, Митя. Не под влиянием момента, нет. Некто заранее спланировал осознанное предприятие. Знал, с какой стороны выгоднее подойти к жертве, в какие кусты убегать…

– И для этого понимания обязательно было штаны в грязи извалять? – брюзжал почтмейстер.

– Подумаешь, штаны! – с горячностью возразил Мармеладов. – Тот, кто готовил эти зверства исходил парк вдоль-поперек, выбирая глухие аллеи, чтобы заранее набить грязью свою голову. Знаешь, почему таких убийц называют хладнокровными? В первый раз допускаешь шальную мыслишку и ужас втискивается в мозг, подобно куску льда. Оттого кровь стынет в жилах. А мысль ширится, обрастает деталями, становится плотнее и тяжелее. Начинаешь постоянно крутить в голове все до последнего эпизода. Сердце человеческое восстает против адской затеи, хоть оно чаще всего и надорванное уже, но сопротивляется. Горит огнем, колотится в лихорадке. Тут самая борьба и происходит. В светлой горнице или на припеке солнечном, жар сердца непременно растопит ледяную занозу, та изойдет лужицей, вытечет слезами. Многие так и не решаются, – это к счастью, Митя! – жизнь у другого забрать. Но в углу запаутиненном, в каморке под лестницей или в мрачном парке, среди грязи да слякоти… Легче решиться. Здесь ледяная кровь потихоньку остудит, заморозит нутро. Если сумеет человек заполошный стук в груди усмирить – все, конец! После руки сами зло творят…

Он поглядел на свои пальцы, перепачканные в земле, и вздрогнул, когда алеющий закат подсветил ладони красным. Сорвал листья с ближайшего дерева и поспешил вытереть.

Почтмейстер потянул носом свежий воздух, в котором разливались ароматы засыпающих цветов. Вслушался в жужжание позднего шмеля.

– А по мне, приятное место. Свежее. Тихое…

Договорить не успел. Из соседней аллеи, уходящей волнистой линией к центру сада, донесся крик. Митя проломился сквозь живую изгородь и обнаружил на дорожке то, что в наливавшихся сумерках поначалу принял за кипу белья. Может, прачки обронили? Чу, да это девочка! Жива ли? В два прыжка оказался подле, прогоняя видение глубокой вспоротой раны… Жива! Шея тонкая, молочно-матовая и, по счастью, целехонькая.

– Не бойся, маленькая, я дурного не сделаю. Видишь – мундир с золотыми пуговицами. Нешто солидный господин и ребенка обидит? Ну-ну, чего опять в слезы? Больно? Ногу, видать, подвернула. Поднимайся тихонько, обопрись на меня.

Успокаивающий голос подействовал: девочка перестала всхлипывать.

– Тебя как звать-величать?

– К-К-Катериной.

– А годков сколько?

– Се-сем-надцать.

– Надо же, а по виду ты.., – Митя смутился, – то есть, вы… Дите малое…

Он начал приглядываться и обнаружил откровенное декольте под прозрачной накидкой, вполне сочную грудь. Губки на кукольном личике округлились с недетским кокетством. Одна, вечером, да еще и в этаком наряде. Не гулящая ли?!

– Возвращалась в особняк Долгоруковых, хотела дорогу срезать через парк, – она почувствовала его подозрения и поспешила объясниться, – но заплутала с непривычки. А тут злодей из куста выпрыгнул…

– Постойте-ка, вы – новая фрейлина! – догадался почтмейстер. – Вместо одной из погибших…

Снова-здорово. Заревела. Ох, фалалей11, голова мякинная, сам напомнил про жестокие убийства. Но и девица хороша! Сунулась в темные аллеи без провожатого, а засим чуть жизни не лишилась. Нельзя бросить ее и уйти. Головорез может вернуться.

– Расскажите о приметах упыря этого.

– Я особо-то не разглядывала. Помню бороду лопатой. А еще черную рубаху. Сатиновую.

Да-с, не густо. Он приобнял молодую особу за плечи – не фамильярно, по-отечески, – другой рукой поддерживал локоть и чувствовал, как она вздрагивает: любое движение отдавалось болью в расшибленном теле. Шли не торопясь. Митя подстраивался под короткий, семенящий шаг до самого дома с колоннами. Катерина закусывала губы, чтобы не вскрикнуть. Это ему понравилось, да и не только это. Золотистые локоны щекотали волевой гусарский подбородок, а синие глаза фрейлины переливались волнами обожания и восторга. Такие взгляды обычно достаются героям или любовникам. И хотя Митю давно не записывали в первую категорию, он был не прочь оказаться во второй…

– Смотри, егоза, больше затемно одна не бегай! – напутствовал на прощанье у решетки ворот, срываясь на интимное «ты» и, может быть, чуть громче, чем требовали приличия. Зато привратник поднял голову, выныривая из легкой дремы, и будет таращиться вслед барышне, пока та не дойдет до крыльца. Ежели напасть какая – защитит.

Всю обратную дорогу почтмейстер улыбался. Прошел из конца в конец одну аллею, затем следующую. Куда исчез его товарищ? А вот, откуда-то сбоку, звучат приглушенные голоса. Один гугнивый, казалось от него разит гнилыми зубами и дешевой бражкой:

– Ты где это, лапсердак12, учился по музыке13 ходить?

– Подальше, чем ты, – а ответил уже Мармеладов. Да, несомненно, его манеру ни с чьей иной не спутаешь, всегда излагает чуть насмешливо.

– В Бутырской академии14 или в Каменщиках15?

– В сибирском остроге.

– Силен! – уважительно поцокал языком гундосый.

Митя вышел из-за кустов к тому самому мостику и увидел приятеля, сидящего на перилах. А подле него…

– Ах ты, супостат! – взревел он и кинулся на бородача в черной косоворотке.

Не ожидавший подвоха разбойник шарахнулся назад и свалился в обмелевший ручей. Вскочил, отфыркиваясь, точно большой кудлатый пес. Почтмейстер лихо спрыгнул вниз, сгреб его в охапку.

– Попался, кровопийца! За все ответишь…

– За какой именно проступок, позволь уточнить? За то, что на людей кидается, пугает их да на землю швыряет? Тогда вы с ним по одной статье пойдете, – рассудительно заметил критик. – В убийствах Архипка не виноват, это, друг мой, обыкновенный шарапник, иначе называют – напрыжник. Его задача выскочить из-за угла, напугать и, пока жертва не опомнилась, забрать что-то ценное.

– Он же… Полчаса не прошло… На фрейлину напал! – гнев понемногу выветривался, но дышал Митя тяжело, угрожающе.

Бандит замычал.

– Ты захват-то ослабь, – посоветовал Мармеладов. – У нас, веришь ли, увлеченность взаимная. Не убежит.

Освобожденный из тисков бородач упал на колени и долго откашливался. Умылся из ручья, туда же сплюнул, потом взял развязный тон:

– Складно звонишь, туточки и на храпок, много чего словишь. Камбалу или луковицу, а то, глядишь, обруч красного товару. Бывает персяк или уздечку, а у кого и пригоршню птичек. Набил трифона, после к барыге!

Митя тряс головой, так делают ребятишки, если вода попадает в ухо. Хотя ему было гораздо неприятнее: слова тюремного жаргона, старательно и намеренно позабытые, вспыхивали в мозгу. Напоминали о каторге. Само собой пришло понимание: напрыжник отбирал у прохожих золотые лорнеты, карманные часы и кольца, не брезговал сорвать с головы платок или шляпку, деньги отнять, а мешок с добычей тащил к скупщику краденого.

– Те дни на гопе16 провел. Больно много золы17 тут было, и неспроста. Я кой-чего знаю, – разбойник понизил голос. – Недалеко отсель Алексей Алексеевич нашел мамзельку, зорянкой чинявую18.

– Что за Алексей Алексе…

Но Мармеладов не дал приятелю закончить вопрос, перебил:

– Про это мы знаем побольше твоего! Возле зарезанной девицы карту нашли, туза пикового. Может, кто из ваших эдак сигнал или весточку передает?

– Чтобы вор из молитвенника19 господина Блинова20 скинул? Э, нет, шалишь. После такого фарта не жди. Да и нет никакого резона мамзелек резать. За горло придушишь для блезиру, – она все отдаст и ширман наизнанку вывернет. Нешто не знаете? Это же кармашек потаенный, на юбку нашитый, в складках. Снасильничать и того проще: ладонь барышне на лицо кладешь, та обмякнет, сознание долой… На мокрянку21 никто из наших без нужды не пойдет. Это нелюдь завелся, зверина бешеная!

Митя отказывался верить кудлатому псу, стоял набычившись, сжимая и разжимая кулаки.

– За каким бесом ты на фрейлину напал?