Ричард Матесон - Я – легенда (сборник)

• Название: Я – легенда (сборник)
• Автор: Ричард Матесон
• Жанр: Научная Фантастика

«Я – легенда» Ричарда Матесона – книга поистине легендарная, как легендарно имя ее создателя. Роман породил целое направление в литературе, из него выросли такие мощные фигуры современного литературного мира, как Рэй Брэдбери, Стивен Кинг… – двух этих имен достаточно для оценки силы влияния. Лучшие режиссеры планеты – Стивен Спилберг, Роджер Корман и другие – поставили фильмы по произведениям Матесона.

Второй роман, вошедший в эту книгу, «Невероятный уменьшающийся человек», не менее знаменит, чем первый. Человек – песчинка перед темной мощью природы, но и эта малая молекула жизни всеми силами должна защищать себя, чтобы доказать и себе, и миру свое право на земное существование.

---

Он покачал головой. Лишь избранные из избранных.

Тогда как же соотносится со всем этим легенда?

Зажмурившись, разжал руку, медленной струйкой высыпая пыль на землю. Да есть ли вообще ответ? Если бы только он мог вспомнить, кто из них спал в земле – те, кто возвращался с того света? Тогда можно было бы построить теорию.

Но он не мог вспомнить. Еще один вопрос, не имеющий ответа. В добавление к тому, что пришел ему в голову вчера ночью.

Что будет делать вампир-мусульманин, если ткнуть ему в лицо крестом?

Лающий звук собственного смеха в утренней тишине заставил Невилла вздрогнуть.

«Боже мой, – подумал он, – как давно я не смеялся, сам не помню сколько».

Его смех походил на кашель больной гончей.

«Ну, в конце концов, это и есть мое подлинное лицо, – решил он. – Я тяжелобольной пес».

Сегодня утром, часа в четыре, случилась не очень сильная пыльная буря. Странным образом она многое воскресила в памяти. Вирджиния, Кэти, все те ужасные дни…

Он сам себя оборвал. Нет, не-ет. Именно мысли о прошлом и толкают его к бутылке. Он уж как-нибудь постарается смириться с настоящим.

Невилл снова поймал себя на том, что сам удивляется, почему решил цепляться за жизнь.

«Наверно, тут и причины никакой нет, – подумал он. – Я просто слишком туп, чтобы взять и со всем покончить. Ну-с, – он с наигранной бодростью хлопнул в ладоши, – что теперь делать?»

Затем оглянулся по сторонам, как будто на вымершей Симаррон-стрит можно было увидеть что-то сто́ящее.

«Ладно, – решил он вдруг, – посмотрим, верны ли слова насчет текучей воды».

Он зарыл в землю шланг и вывел его конец в маленький деревянный лоток. Из шланга вода текла по лотку, а оттуда, по другому шлангу, на землю. Закончив работу, он пошел в дом, принял душ, побрился и разбинтовал руку. Рана совсем зажила. Она его и так не особенно тревожила. Невилл уже много раз убеждался на опыте, что невосприимчив к инфекции.

В шесть тридцать он пошел в гостиную и устроился перед глазком. Слегка потянулся, ворча: суставы заныли. Ничего интересного не происходило, и он пошел налить себе стопочку.

Вернувшись к глазку, он увидел, как на газон вступает Бен Кортман.

– Выходи, Невилл, – пробормотал Роберт Невилл, и Кортман, как эхо, выкрикнул эту же фразу.

Невилл замер перед глазком, глядя на Бена Кортмана.

Бен не очень изменился. Его волосы все еще были черными, лицо – бледным, тело – тучным. Но теперь его физиономию украшала борода. Гуще всего она росла под носом, пожиже – на подбородке и щеках. Однако то была единственная по-настоящему новая деталь. В старые времена Бен всегда тщательно брился и благоухал одеколоном каждое утро, когда заезжал за Невиллом, чтобы подбросить его на завод.

Странно было вот так стоять и смотреть в дырочку на Бена Кортмана – на Бена, теперь ставшего для него более чем чужим. Когда-то он общался с этим человеком, ездил с ним на работу, болтал о машинах, о бейсболе, политике; позднее – об эпидемии, о том, как поживают Вирджиния и Кэти, о том, как себя чувствует Фрида Кортман, о том…

Он тряхнул головой. Нет смысла углубляться в эти дебри. Прошлое мертво, как Кортман.

Невилл снова тряхнул головой.

«Мир сошел с ума, – подумал он. – Мертвые шатаются по улицам, а я и внимания не обращаю».

Возвращение покойников стало обыденным явлением. Как быстро человек примиряется с невероятным, если только наблюдает его достаточно часто! Невилл стоял себе у глазка, потягивая виски и раздумывая, на кого же похож Бен. Он уже некоторое время чувствовал, что Кортман кого-то ему напоминает, только никак не мог взять в толк кого.

Он передернул плечами. Какая, собственно, разница?

Роберт Невилл поставил стакан на подоконник и пошел на кухню. Там он пустил воду и вернулся к глазку. На газоне появились еще двое – мужчина и женщина. Никто из этих троих не разговаривал между собой. Вампиры никогда между собой не говорят. Они ходят и ходят вокруг дома, не давая отдыха своим ногам, огибая друг друга по кривой, словно волки, никогда даже не глядя друг на друга; их голодные глаза видят только дом и добычу внутри.

Тут Кортман заметил лоток со струей воды и подошел взглянуть на него. Через миг он поднял свое белое лицо на Невилла, и тот увидел, что Кортман ухмыляется.

Невилл весь напрягся.

Кортман прыгал через лоток – туда-обратно. Невилл почувствовал, что у него перехватывает горло. Сукин сын все понял!

Двигая негнущимися ногами, как поршнями, он доковылял до спальни и дрожащими руками вынул из ящика комода пистолет.

Кортман едва успел растоптать лоток, когда в его левое плечо ударила пуля.

Он с ревом отшатнулся назад и грохнулся на тротуар, болтая в воздухе ногами. Невилл выстрелил еще раз – пуля прожужжала по цементу в нескольких дюймах от извивающегося тела Кортмана.

Кортман с воплем привстал. Третья пуля угодила ему прямо в грудь.

Невилл стоял и смотрел, вдыхая едкий пистолетный дым. Но все поле обзора загородила женщина, которая выступила вперед и начала срывать с себя платье.

Невилл попятился и захлопнул крошечный люк глазка. Он не мог позволить себе такое зрелище. В первую же секунду этого представления он вновь ощутил тот ужасный жар, гложущий его чресла, как жадный хищник.

Попозже он снова выглянул наружу и увидел, что Бен Кортман ходит взад-вперед, вызывая его на улицу.

Светила луна, и Невилл вдруг сообразил, кого ему напоминает Кортман. При этой догадке его грудь заходила ходуном от сдавленного смеха, и Невилл отвернулся, когда затряслись и плечи.

Боже мой – ОЛИВЕР ХАРДИ! Звезда короткометражек, которые он крутил на своем домашнем проекторе. Кортман был почти точной копией комика-коротышки. Вот только Харди еще толще. Отросшие усы довершали сходство.

Оливер Харди, опрокинутый на спину неодолимой лавиной пуль. Оливер Харди, всегда возвращающийся, чтобы ему еще добавили, возвращающийся после чего угодно. Искромсанный пулями, исколотый клинками, расплющенный колесами машин, раздавленный падающими трубами и лодками, утонувший в воде, спущенный в канализацию. И всегда возвращающийся, упертый, весь в синяках. Вот кто такой Бен Кортман – отвратительно злобный Оливер Харди, многострадальная боксерская груша для всех кулаков и пинков.

Господи, да над этим животики надорвешь!

Невилл никак не мог перестать смеяться, потому что это было больше чем смех – это было освобождение. По его щекам текли слезы. Стакан в руке так дрожал, что Невилл весь облился виски и захохотал еще пуще. Тут стакан стукнулся о ковер – тело Роберта Невилла неудержимо корчилось от веселья, комната наполнилась задыхающимся, рвущим нервы хохотом.

Потом он заплакал.

Невилл вгонял их в живот, в плечи. В шею – одним ударом молотка. В ноги и в руки, и всегда результат был один и тот же: глянцево-блестящая поганая кровь, струями льющаяся по белой коже.

Он думал, что нашел разгадку. Дело было в потере крови, которой они питались; в кровотечении.

Но тут он набрел на ту женщину в зелено-белом домике. Когда Невилл вогнал в нее кол, разложение началось так внезапно, что он отшатнулся, изрыгнул из себя свой завтрак. А когда пришел в себя и взглянул на нее снова, увидел на постели словно бы дорожку из смеси соли и перца, примерно той же длины, какого роста была женщина. Тело испарилось. Ничего подобного он никогда еще не видывал.

Потрясенный увиденным, он, пошатываясь, вышел из дома, просидел около часа в машине, осушил фляжку до последней капли. Но даже спиртное не могло отогнать стоящую перед глазами картину.

Как же быстро это случилось. Невилл еще слышал удар деревянного молотка, а женщина разложилась буквально у него на глазах.

Припомнился разговор с одним из заводских – черным, который когда-то был учеником бальзамировщика. Тот рассказывал Роберту Невиллу о мавзолеях, где люди лежат в саркофагах в вакууме и потому совершенно не изменяются внешне.

– Но стоит только впустить чуть-чуть воздуха, и – хлоп! – они станут похожи на рассыпанную соль с перцем. Вот так!

И он щелкнул пальцами.

Следовательно, та женщина давно уже была мертва.

«Возможно, – пришло ему в голову, – она была одной из тех, с кого началась эпидемия чумы. Одному Богу известно, сколько лет она увиливала от смерти».

От потрясения у Невилла опустились руки: он ничего не мог делать в этот день, да и в последующие тоже. Затворился дома и пил, пока не наступало забытье, не обращал внимания, что на газоне скапливаются трупы, а дом ветшает. Целыми днями он сидел в кресле, обнявшись с бутылкой, и думал о той женщине. И как ни старался он себя преодолеть, сколько ни пил, все время думал и о Вирджинии тоже. Явственно видел, как входит в склеп, приподнимает крышку гроба…

Он подумал, что чем-то захворал – его трясло, как больного церебральным параличом.

Значит, так она выглядит? ВОТ ТАК?

9

Тишину золотого от солнца утра нарушают лишь птичьи трели. Ни дуновения; яркие цветы вокруг домов, кусты, темно-зеленые листья живых изгородей – все недвижно. Облако безмолвного зноя нависает надо всей Симаррон-стрит.