Зинаида Смелкова - Я буду летать! Первая русская женщина-летчица Зинаида Кокорина

• Название: Я буду летать! Первая русская женщина-летчица Зинаида Кокорина
• Автор: Зинаида Смелкова
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-906860-75-0

Эта документальная повесть о русской лётчице 1920-х годов Зинаиде Петровне Кокориной, красном военлёте. Через историю её жизни в книге показаны события расцвета русской авиации и аэроклубов «Осавиахима», который в кратчайший срок поднял развитие лётных школ России на мировой уровень, что в значительной степени обеспечило победу в Великой Отечественной войне.

Книга написана её дочерью, З. С. Смелковой, на основании автобиографии лётчицы, архивных документов и писем лётчиков-однополчан.

---

«Уважаемый Василий Михайлович! Вы всегда рассказываете об интересных людях как-то просто и убедительно, с большой поэтичностью. Вот и ваш очерк за 4 февраля 1969 года под заголовком «Первая» – о Зинаиде Петровне Кокориной. Любопытная судьба. Очень даже. О таких людях говорят: большая цель рождает большую энергию. До какого-то отрезка ее судьбы вы дали почувствовать эту энергию Кокориной. Но… вы видели, как добре гарцующий ручей вдруг исчезает в ненасытном песке? Что-то вроде на полном скаку – стоп! Вот именно так на этот раз у вас получилось.

У меня сложилось впечатление, что с Кокориной вдруг что-то случилось. А что – не понял. Ибо в ответе на вопрос стюардессы, так печально прозвучавшем: «Да, дочка, за последние 33 года…», – нет никакого намека, что же случилось, коль она уже 33 года так далека от любимого дела. Почему вдруг судьба загнала ее в Киргизию и сделала почти никем не знаемой? Этот вопрос не мог не возникнуть, не мог оставить равнодушными ваших читателей. Что же случилось?

С большим уважением Борис Козырь. 6. 02. 69 г.»[4].

Наверное, вопрос возник не только у Бориса Козыря. Ответ на него, возможно, угадывается теми, кто ждет ответа от нее самой. В моем архиве много таких писем. Об этом нужно писать. Само слово «репрессия» редко появляется в письмах. Чаще – спрашивают с надеждой: «Не слышала ли о…?»

Спрашивают об иностранцах-выпускниках Качи. Имена многих известны: они стали героями Испании, героями Великой Отечественной войны. Судьбой Примо Джибелли, например, интересуется несколько человек. Безвестно исчезли люди, очень известные по довоенной службе. Так, болгарина Ангела Строилова, бывшего потом начальником Луганской авиашколы (1931–1933 г.), разыскивает Алексей Васильевич Никитин, тогда – начальник Штаба авиаэскадрильи, ныне генерал-полковник авиации. В том же письме ко мне – вопрос о втором их друге – Абдуле Кариме: «За любую строчку об Абдуле Кариме буду очень признателен».

Известны имена героически погибших в войну однокурсников – спартаковцев. А вот вопрос еще об одном из них: «Людвиг Юрашек был оставлен на Каче инструктором до 27 года. Потом – руководил одной из новых авиашкол. Был репрессирован в 1938 году. Дальнейшая судьба неизвестна» (Из письма Л. Е. Озеранер)

От нее самой, Зинаиды Кокориной, так неожиданно появившейся (да ещё и адрес известен!), ждут любых сведений о бывших учлетах-качинцах.

«В 23–24 годах там учился и мой муж, испанский политэмигрант коммунист Рамон Касанели. Слышала, что мой муж погиб в Испании. Знаете ли вы что-нибудь о нем?». (Мария Фартус)[5]

Ещё запросы о коминтерновцах: норвежец Ульсен, кореец Ли да Мун… Очевидно, ищущие используют малейшие возможности. А вдруг? Совсем тонкая ниточка: обратиться к ней через Пескова.

«Все названные имена мне хорошо знакомы. Хотелось бы узнать хоть что-то об их дальнейшей судьбе». (Сергей Баров)[6].

«О Зине Кокориной с момента окончания ею школы до вашей статьи ничего не слышал, хотя продолжал служить в ВВС. Был слух, что она где-то под Киевом в 30 годах гробанулась. Но вот ее современная фотография! Узнаю эти лучистые глаза и через сорок лет!

Бывший авиамоторист в 1924 году, самолет Аврушка № 29 Смирнов Николай».

Вот уже весь листок исписан знакомыми фамилиями. Она обязательно ответит письмом каждому, совсем коротко, только факты. И сделает это сейчас, не откладывая. Главное о себе и о тех немногих однокурсниках, о судьбе которых она знает, а с некоторыми даже встречалась в последний год. Вот и этот очерк Пескова, прежде всего, – их заслуга.

А вот как ответить другим адресантам – незнакомым и явно молодым? Людям совсем другого поколения, которых взволновала ее судьба и которые ждут от нее ответа, надеясь, но не очень веря в такую возможность.

Столбик конвертов от таких людей не меньше первого. Содержание писем, особенно коллективных – «красных следопытов» или членов клуба «боевой славы» (из Тюмени, Пущина, Оренбурга, Уссурийска и пр. – почему-то из малых городов больше) достаточно конкретно и стандартно: «изучаем историю ВВС… историю конкретной авиашколы…», или «жизнь наших героев-земляков…», или просто «хотим знать о людях героической судьбы… Напишите нам, пожалуйста!»

Индивидуальные письма гораздо ярче, проникновеннее. Видно, история, рассказанная Песковым, как-то соприкоснулась с мечтой, с раздумьями о будущей жизни и с вечным юношеским вопросом: «делать жизнь с кого?» Почти все такие письма от девочек.

«Здравствуйте, уважаемая Зинаида Петровна!

Надеюсь, мое письмо не станет вам в тягость, Хотя предчувствую, что двумя страницами не смогу ограничиться. Меня так поразил чудесный рассказ В. Пескова о Вашей жизни, что я немедленно взялась за это письмо. Как здорово! Сколько интересного Вы видели и знаете! Я Вас просто умоляю: напишите книгу, Это же будет произведение исключительной важности и для нас, и для ветеранов авиации. Разве нет? Читая статью Пескова, просто физически ощущаю, что рассказу о Вашей жизни очень тесно в рамках «Комсомолки». Нельзя втискивать его в полстраницы! Очень прошу Вас: подарите людям настоящий, полноценный подарок! Про авиацию пишут, но так мало книг, где все настоящее – и люди, и трудности, встающие на их пути, и радость преодоления. В моей небольшой библиотеке (М. Галлай, И. Рахилло, А. Покрышкин и др.) – лучшие из книг написаны летчиками, глубоко знающими свою профессию: небо взрастило их, сформировало их главные человеческие качества. Как здорово, когда о настоящих людях пишут они сами». (Романюк Галя)[7]

«Здравствуйте, дорогая Зинаида Петровна!

Я смотрю на Вашу фотографию, помещенную в газете. Хочется видеть Ваши добрые, приветливые глаза, хочется говорить с Вами. Я несколько раз перечитала статью Пескова «Первая». Читала, а самой казалось, что иду за Вами, смотрю и глаз не могу оторвать. Сколько у Вас воли, настойчивости! Какое стремление во что бы то ни стало достичь цели! Спасибо Вам за то, что Вы были и есть! Спасибо!!!

Я с неожиданной радостью узнала, что потом Вы были учительницей. В будущем это моя профессия. Горжусь, что у меня и моих подруг такой замечательный пример. Хочу, чтобы моя жизнь была интересной, содержательной, нужной людям. Я постараюсь. Мне очень хочется походить на Вас». (Тамара Чистякова)[8]

А вот письмо красных следопытов школы № 73 из города Хабаровска, изучающих историю Авиашколы – её Авиашколы (1931–34 г. г.).

«Недавно мы встретились с летчицей-инструктором Ольгой Еремеевной Малышевой. Она много рассказывала о своих боевых друзьях и учителях. От нее мы и узнали о Вас. А тут ещё в газете очерк! Вот здорово! Мы, как и она, восхищаемся Вашей боевой и такой необычной жизнью. Нам очень повезло. Просим Вас, если можно, помочь нам какими-то материалами: Ваши воспоминания, фотокопии. Высылаем Вам наши фотографии. Они не совсем удачны. Извините.

С уважением ст.п. вожатая Крылова

Ребята 4-х классов (красные следопыты).»[9]

Вот и сошлись прошлое и современное: Оля Малышева была её ученицей, окончившей Хабаровскую авиашколу – одну из первых школ 0совиахима. Рекордсмены-планеристки в тридцатые предгрозовые годы стремились овладеть военной техникой. Руководитель школы военлет Кокорина знала это по собственному опыту. Ей самой воевать не пришлось (1937 год «внес коррективы» в военную карьеру), однако в появлении будущего женского авиаполка есть значительная доля ее труда. Вот бандероль – письмо и книга. И такая важная и согревающая ее надпись на книге Р. Е. Ароновой «Ночные ведьмы»:

«Дорогой Зинаиде Петровне от любящей Вас ученицы – учлета Хабаровской летной школы (1932-33).

Спасибо за то, что научили, как бороться с трудностями!

Распопова Нина, Гер. Сов. Союза. 24–1–70 г.»[10]

Хабаровская школа, ее школа, дала стране много женщин-авиаторов.

Как же ответить ребятам? Написать общее письмо?

Что-то вроде автобиографии? Однажды по просьбе Музея Центрального Дома авиации она написала о своей жизни. Получилось двенадцать страниц – перечень фактов. Не в таком объёме ждет рассказа читатель: «не втискивать материал» в документальный очерк, а написать книгу о трудной судьбе конкретного человека – одного из тех, кто неуклонно шел к своей необычной цели. Материалы есть в архивах авиашкол, в отдельных публикациях бывших учлетов-качинцев.

Это будет рассказ о первой высшей школе военных летчиков, написанный выпускницей этой школы – первым военлетом-женщиной.

А если написать живое повествование от первого лица? И войдут туда личные воспоминания- и те, что подсказаны этими письмами её друзей, однополчан и сослуживцев, запомнивших её в разных ситуациях тех лет. А ещё есть документы и фотографии: рассказу нужна достоверность. И не беда, если одни факты и события укрупнятся, обрастут подробностями, а другие будут просто упомянуты (жизнь была долгой – не все запомнилось, а может и просто не нужны они для сюжета такого рассказа). Некоторые – сохранились в документах Центрального Музея авиации и космонавтики, другие – в Музее Качинской летной школы в Волгограде. Документальный очерк В. М. Пескова может быть дополнен материалами других авторов. Пусть будет так.