Роберт Гамерлинг - Аспазия

• Название: Аспазия
• Автор: Роберт Гамерлинг
• Издательство: Паблик на ЛитРесеd7995d76-b9e8-11e1-94f4-ec5b03fadd67
• Жанр: Проза

«Жарким солнечным днем молодая, стройная женщина в сопровождении невольницы, поспешно шла через Агору в Афинах.

Появление этой женщины было замечено всеми: ни один из встретившихся ей мужчин, пройдя мимо и взглянув на нее, не мог не остановиться и хоть секунду не проводить ее взглядом…»

---

– Как! – с волнением вскричала Аспазия, полушутя полусерьезно. – Здесь колыбель благороднейшего из племени Греции, и афинские девы не украшают стен этой пещеры венками из роз и лилий и вместо сверкающего красотой бога Аполлона здесь стоит с глупым, широким лицом аркадиец, чуждый для вас, пришелец из мрачных и враждебных гор Пелопонеса?

– Отчего ты так восстаешь против бога горной и лесной тишины? – смеясь возразил Перикл. – Я не знаю лучшей защиты для страстно влюбленной пары.

– Во всяком случае я благодарна ему за ту прохладу, которую он посылает нам в этой пещере.

Говоря это, Аспазия сняла с головы фессалийскую шляпу и надела ее на голову пастушескому богу. Золотые роскошные локоны рассыпались у нее по плечам.

– О, – продолжала она, смеясь, – если бы я могла отдать Пану свое платье игрока на цитре – оно так стесняет меня. Как долго еще придется мне переносить это стеснение, о, афиняне, когда дозволите вы женщине быть женщиной!

Глава IV

Гиппоникос, в доме которого жила Аспазия, был человек добрый и очень любимый народом, он часто делал приношения богине Афине-Палладе, при всяком случае угощал народ, а во время большого праздника Диониса, каждый мог прийти к нему получить чашу с вином и набитую плюшем подушку. Его дом в Афинах отличался роскошью, и только разбогатевший меняла Пириламп старался сравниться с ним. У того был дом в Пирее, он устроил его по образцу дома Гиппоникоса, которого во всем старался превзойти. Когда Гиппоникос выписал себе маленькую собачку из Милета – Пириламп сейчас же приобрел себе еще меньше; стоило Гиппоникосу купить огромную собаку, величине которой все дивились – Пириламп не находил покоя до тех пор, пока не заимел еще большую. У Гиппоникоса был привратником настоящий великан, и так как Пириламп никак не мог найти себе человека более высокого роста, то он приказал стеречь свои ворота забавному карлику, обращавшему на себя всеобщее внимание.

Старший сын Гиппоникоса Каллиас не мог заучить двадцати четырех букв алфавита, тогда Гиппоникос назвал товарищей маленького Каллиаса, детей своих рабов, именами букв алфавита. У Пирилампа также был сын, по имени Делос, и так как маленький Делос любил играть со щенками, то в дом было взято двадцать четыре щенка, из которых каждый носил имя одной буквы алфавита, написанное на дощечке и привязанное к его шее.

Гиппоникос славился своими лошадьми и так, как Пириламп в этом отношении не мог превзойти его, то старался взять над ним перевес приобретя замечательную коллекцию редких обезьян. У Гиппоникоса были самые прекрасные голуби, в Афинах – это торжество своего соперника не давало покоя Пирилампу, он долго придумывал, чем бы побить Гиппоникоса, и наконец выписал из Самоса пару роскошных птиц, хвосты которых украшены сотнями глаз – знаменитых птиц Геры.

Птицы, окруженные тщательным уходом, стали размножаться; вскоре на дворе Пирилампа появилась маленькая стая прелестных птиц. Появляясь на плоской крыше дома, эти птицы приводили в восторг всех проходящих. Победа Пирилампа, казалось, была окончательной: любопытные афиняне толпами приходили посмотреть на павлинов Пирилампа; некоторое время только и было разговоров, что о них. Счастливый соперник Гиппоникоса не успокоился до тех пор, пока сам Перикл не дал ему обещания прийти посмотреть на его павлинов.

Перикл явился к нему в сопровождении Аспазии, снова скрывшейся под костюмом милезийского музыканта.

Тот, кто в то время в Афинах хотел сделать своей подруге самый дорогой подарок, покупал и дарил ей одного из молодых павлинов Пирилампа. Аспазия была восхищена красивыми птицами, и Перикл не мог не послать одного из молодых павлинов Аспазии.

Утром другого дня Гиппоникос неожиданно вошел в комнату красавицы, пользовавшейся его гостеприимством.

Гиппоникос был человек довольно полный, лицо его было красно и немного отекло, глаза имели добродушное выражение, а на толстых губах всегда мелькала улыбка. С той же улыбкой на губах, но на этот раз с оттенком некоторой насмешки, он вошел к Аспазии.

– Прелестная гостья, – сказал он, – я слышал, что тебе очень нравится в Афинах?

– Я так благодарна тебе… – отвечала Аспазия.

– Мне так не кажется, – возразил Гиппоникос, – ты встречалась с учениками Фидия, а в последнее время познакомилась с моим другом, великим Периклом, я даже слышал, что ты очень часто сопровождаешь его, переодетая музыкантом, и если я не ошибаюсь, то голуби Гиппоникоса перестали тебе нравиться и ты в обществе Перикла спустилась в Пирей, чтобы полюбоваться павлинами Пирилампа.

– Да, эти павлины очень красивы, – непринужденно сказала Аспазия, – и ты сам должен был бы пойти посмотреть на них.

– Я недавно проходил мимо дома Пирилампа, – отвечал Гиппоникос, – и слышал, как кричали эти животные, этого для меня было достаточно. Конечно, всякий может искать себе развлечений, где ему угодно. То, что имеешь у себя дома, надоедает, и, как я замечаю, очень часто гостеприимство плохо вознаграждается.

При этих словах Гиппоникос посмотрел в лицо Аспазии, надеясь, что она скажет что-нибудь, но она молчала. Тогда он продолжал:

– Ты знаешь, Аспазия, я освободил тебя в Мегаре из очень неприятных затруднений, я привез тебя сюда в Афины, я дружески принял тебя у себя в доме, я много для тебя сделал, а теперь, скажи, какую благодарность получил я за все это?

– Тот, кто требует благодарности таким образом, – отвечала Аспазия, – тот желает платы, а не благодарности и ты также, как я вижу, хочешь, чтобы тебе заплатили за то, что ты сделал для меня. И, как кажется, твои благодеяния имеют определенную цену, но, напрасно, Гиппоникос, ты не объявил этой цены вперед, теперь же ты сердишься, как торговка на рынке, за то, что твоя цена слишком высока для покупателя.

– Не извращай дела, Аспазия, – возразил Гиппоникос, – ты знаешь, что это я покупатель и за твое расположение я готов был заплатить всем…

– В таком случае я – товар! – вскричала Аспазия. Хорошо, пусть будет так – я товар! Если ты хочешь, меня можно купить…

– За какую цену? – спросил Гиппоникос.

– Всеми твоими богатствами тебе не заплатить ее, – возразила Аспазия.

– Это только слова, – сказал он и его лицо снова приняло добродушное выражение. – Тебя более нельзя купить, вот и все! Другой купил тебя, какой ценой – это твое дело, и так как этот другой – великий Перикл, то я не сержусь ни на него, ни на тебя. Я люблю Перикла и желаю ему всего хорошего, он некогда сделал мне большое одолжение, которого я никогда не забуду: он избавил меня от несносной жены, которая была в то время еще хороша, но также несносна, как и теперь. Он избавил меня от Телезиппы, да вознаградят его за это боги!

Сказав это, Гиппоникос встал и удалился.

Первой мыслью Аспазии после его ухода было то, что ей неприлично дальше пользоваться гостеприимством Гиппоникоса. Она позвала свою рабыню, приказала нагрузить пару мулов вещами и отвезти их к милезианке, жившей уже несколько лет в Афинах, которая была подругой матери Аспазии, и теперь любила почти материнской любовью свою соотечественницу.

Послав поблагодарить Гиппоникоса за гостеприимство и сообщить о своем решении оставить его дом, Аспазия переоделась в мужское платье и отправилась в сопровождении раба посетить Перикла в его доме. До сих пор она еще не решалась на подобный шаг, но в этот день она с нетерпением желала повидаться с другом, чтобы посоветоваться с ним.

Вскоре после ухода Аспазии, слуга сообщил Гиппоникосу, что пришел раб от Пирилампа и принес павлина, предназначенного для милезианки. Гиппоникос ничего на свете так не ненавидел, как павлинов Пирилампа и, если бы он последовал первому движению своего раздраженного сердца, то сейчас же свернул бы шею птице, но он ограничился только тем, что сказал, нахмурив брови:

– Милезианка уехала, и я не знаю куда она отправилась: отнесите павлина в дом Перикла – без сомнения птица куплена им.

В это время Аспазия, по дороге к Периклу, дошла до Агоры. Поспешно пробираясь сквозь толпу незнакомых людей, она вдруг встретила Алкаменеса.

Скульптор остановился и, улыбаясь, сказал:

– Куда спешишь, прелестный юноша, – без сомнения к Периклу? Желаю, чтобы новые друзья были счастливее твоим расположением чем старые.

– Разве я давала кому-нибудь право на себя?

– Между прочим мне, – отвечал Алкаменес.

– Тебе? – спросила Аспазия. – Я дала тебе то, в чем ты нуждался, то, что было нужно скульптору, ни больше, ни меньше.

– Ты должна была дать все или ничего, – возразил Алкаменес.

– В таком случае забудь, что я давала тебе что-либо, – сказала Аспазия и исчезла в толпе.

Между тем, в доме Перикла, его супруга Телезиппа была погружена в богоугодное занятие: она приносила жертву Зевсу, покровителю и умножителю имущества, чтимому всеми благочестивыми афинянами, а никто в таком совершенстве не знал древних обычаев предков, как Телезиппа. Она обвила плечи шерстью, затем взяла еще ни разу не употреблявшийся глиняный сосуд с крышкой, также обвитый белой шерстью, смешала в этом сосуде всевозможные плоды с водою и маслом и поставила эту смесь в переднюю комнату.