Юрий и Аркадий Видинеевы - Безумство гениев. Мистика, фантастика, криминал

• Название: Безумство гениев. Мистика, фантастика, криминал
• Автор: Юрий и Аркадий Видинеевы
• Жанр: Русское современное

Наша жизнь полна неожиданностей и загадок. Что может встретиться человеку по ту сторону фиолетового тумана? Какими жуткими тайнами наполнены дремучие леса? Так ли безопасно оказаться на острове материализовавшейся мечты? Об этом и о многом другом размышляют авторы этого сборника в своих коротких рассказах, используя в них то мистические начала, то элементы фантастики, то ин-реал.

---

– Господи, спаси его и сохрани!

На заднем сиденье, подпрыгивая на кочках, крутилась ее новая подруга – малявка Галинка. Она указывала отцу дорогу к тому месту, где вчера видела шалаш. По всему получалось, что это недалеко от берлоги медведицы с двумя медвежатами. Смертельно опасное соседство! Терентий хорошо знал этот лес. Он знал, что опасность в нем представляют не только звери. Но медведица, оберегающая потомство, это самая конкретная из опасностей.

– Дима, – пролепетала, не веря своему счастью Полина, указывая рукой на склонившегося к рюкзаку человека.

– Вот и славно, – успокаивающе сказал Терентий, всматриваясь чуть дальше, туда, где только что сильно качнулся кустарник. На высокую осину, растущую возле этого подозрительного места, покружившись, уселся ворон.

– Кажется, еще немного, и мы бы опоздали, – подумал Терентий, но вслух ничего не сказал. Зачем девушку пугать?

***

Назад ехали счастливыми. Дмитрий и подумать не мог, чтобы в этой непроходимой глуши вдруг появилась его невеста.

– Я так за тебя боялась! – все еще обеспокоено сказала Полина, вглядываясь в своего любимого. – Мне этой ночью приснилось, что на тебя напала огромная злая медведица и задрала тебя насмерть! Ты видел в этом лесу медведицу?

– Да нет здесь поблизости никакой медведицы! – изумляясь женскому свойству пугать самих себя собственными выдумками, развел руками Дмитрий.

– Дядя Дима, а батюшку-лешего ты не видел? – очень серьезно спросила Галинка.

– Ну что ты выдумываешь, Галчонок! Откуда здесь ему взяться? Скажи ей, Терентий, – обратился Дмитрий к отцу девочки.

– Я многого не знаю, – уклонился от прямого ответа Терентий.

Машина въехала на пригорок, и пока она, переваливаясь, не скрылась за густой порослью молодого ельника, за нею незримо следовало светло-серое прозрачное существо с тяжелым пристальным взглядом.

Дело производством прекратить

Вадим Петрович Саблинский обожал свою жену, брезгливо относился к кошкам и имел хорошие показатели в борьбе с преступностью. Задачу государственного обвинителя в уголовном процессе он видел почему-то в отстаивании обвинительных позиций, «не взирая ни на какие сомнения». Этого принципа он придерживался лично, когда вступал в процессы по особо ажиотажным делам, того же требовал и от подчиненных. Внешность у Вадима Петровича была «говорящая». Даже впервые увидевший его в модном штатском костюме сразу чувствовал, что перед ним – советник юстиции. Прокурор!

***

Полной противоположностью Вадиму Петровичу был Пантелей Колотилин. В нем даже с беглого взгляда угадывалась «черная кость». Более пристального взгляда его обычно не удостаивали: не на что посмотреть.

***

Уголовное дело по обвинению Колотилина П. А. в совершении умышленного убийства своей жены казалось многоопытному Вадиму Петровичу таким же примитивным и скучным как сама биография обвиняемого. Однако корреспондентка одной местной газеты по прозвищу «Зажигалка» вздумала раскрутить тему семейного деспотизма, и в качестве «показательного примера» ухватилась за это «самое свежее» дело. Тема семейного деспотизма в подаче Зажигалки всколыхнула всех женщин, у которых «давно накипело». В редакцию газеты посыпались «вопли души», и зауряднейшее уголовное дело превратилось в местную сенсацию.

Для Вадима Петровича это было сигналом к личному участию в суде над районным символом «семейного деспотизма в самом диком его проявлении».

Вадим Петрович сумеет даже в таком наискучнейшем деле найти разбег для высокого взлета своего ораторского мастерства!

Он «тряхнет стариной»!

Глава 1

К удовольствию Вадима Петровича слушателей в зале судебного заседания было намного больше обыкновенного. Корреспонденты всех местных СМИ обступили его с микрофонами, диктофонами, цифровыми фото – и кинокамерами. Сегодня он – герой дня!

Вадим Петрович сиял, и был празднично торжественен подобно юбиляру, выслушивающему дифирамбные спичи в свой адрес.

Подсудимый сидел за решеткой тихо и понуро. Он с недоумением озирался на тех, кто вдруг начинал буровить его гневными глазами, кто выказывал ему свое негодование гримасами и колкими репликами. Ни одного доброго лица! Ни одного сочувствующего взгляда!

Все разом смолкли, когда в зал судебного заседания вошел судья. Процедура «встали-сели», процедуры «кто, где и почему?» и т. д.

Судебное следствие разворачивалось под мощным прокурорским напором. Вадим Петрович умело, с тонким знанием дела задавал вопросы свидетелям, понятым, сыпал медицинскими терминами при допросах судебного медика и судебного психиатра.

Он был великолепен!

Оживление в зале вызвал допрос двух женщин-свидетелей, Таковой и Сяковой.

– Свидетель Такова! – строго спросил прокурор, – Вы слышали свои пояснения на предварительном следствии, оглашенные сейчас в связи с их существенными противоречиями тому, о чем Вы говорили здесь, в судебном заседании?

Женщина-свидетель была по-деревенски простоватой и неуклюжей как внешне, так и в словах. Ее мешковатый наряд «коробил» райцентровских модниц из местных СМИ, а некоторые ответы вызывали то вежливо сдерживаемый смешок, то взрывы хохота.

– Свидетель Такова! – красиво вскинув руку с крупным зеленым рубином в массивном золотом перстне, продолжал прокурор, – Здесь Вы пытаетесь убедить нас, что отношения между супругами Колотилиными были нормальные, а на предварительном следствии сказали, что Колотилин «деспот».

– Все так и было, – под «критическое» хмыканье культурных представительниц местных СМИ подтвердила простоватая Такова. Она не могла взять в толк, чем ее пояснения не нравятся строгому прокурору.

– А в чем конкретно проявлялся деспотизм подсудимого по отношению к жене?

– У них в роду все блаженные были: и Айболит, и отец его, и дед. Потому и работали лесниками, чтобы не среди людей жить, а в лесу, в своей избушке «на курьих ножках».

(Хохот в зале).

– Я Вас про Айболита не спрашивал, про него мы все уже знаем от свидетеля Корнея Ивановича Чуковского, – под новый взрыв хохота пошутил прокурор. – Вы про Колотилина ответьте.

– Про Колотилина и говорю. У нас все его Айболитом кличут.

– За что же его так прозвали? – не удержался от «неформатного» вопроса прокурор.

– Знахарь он по отцовской линии. Все местные у него только лечатся.

– Кем же вы там себя считаете, если он для вас Айболит?

(Громкий хохот в зале).

– Почему же себя? Он не только нас, а и домашних животных лечит, и лесных.

Результаты допросов свидетелей Таковой и Сяковой прокурора разочаровали. Следователь перестарался со словом «деспот». Такова в судебном заседании примеров семейного деспотизма подсудимого привести не смогла, а Сякова всех насмешила. И внешне, и в словах свидетель Сякова напоминала свидетеля Такову. Они были будто «двое из ларца, одинаковые с лица». Но Сякова была «поязыкастей».

– Как же, в чем деспотизм? Молчун! Она, покойница, сколько при жизни своей ни пыталась с ним заговорить, он все молчит как пенек. Набродится по лесу, наговорится вдоволь, а для жены и одного словечка не припасет. Выходит, что деспот и есть!

– А с кем ему в лесу разговаривать? – не понял Сякову прокурор.

– С деревьями, с травами, с птицами, со зверями. Он от отца такую странность перенял, отец – от деда. В их роду все мужики блаженные.

Глава 2

Тонкий утренний сон наполнял душу тихой радостью. Что-то было в том сне нежное, хрупкое, чарующее. Третий петушиный крик отогнал сладкое сновидение.

Пора вставать!

– Нетленный Царю веков, содержащий в деснице своей все пути жизни человеческой, – беззвучно зашевелил губами Пантелей, чувствуя, как со словами акафиста на него нисходит привычное состояние благодати.

Утренний обход лесных массивов. Какое это великое и непостижимое чудо – погружение в красоту лесных дебрей! Сколько живительной силы в каждой капле росы! Сколько извечных загадок под непроницаемой задумчивостью тумана!

Вот трава от тяжелой хвори! Пантелей склоняется к ней с молитвой. Настойка из этой травы целебна и для человека, и для зверя.

Пантелей чутко вслушивается во все звуки леса, зорко всматривается в следы его обитателей и пришельцев, настороженно отслеживает каждую перемену его запахов. Его душа сливается с душой леса, а сам он осознанно и осязаемо становится частью лесной природы.

– Слава Тебе, явившему мне красоту вселенной. Слава Тебе, раскрывшему передо мною небо и землю как вечную книгу мудрости, – горячо и восторженно шепчет Пантелей.

Кое-кто из видевших его в таком восторге начинает потом судачить:

– Айболит наш совсем блаженный: с травой, с деревьями, со зверьми разговаривает.