Андрей Козырев - Дневник одного путешествия. Девять кругов жизни

• Название: Дневник одного путешествия. Девять кругов жизни
• Автор: Андрей Козырев
• Жанр: Поэзия

Книга Андрея Козырева «Дневник одного путешествия» описывает путешествие человека в глубины собственной души. Сборник построен по принципу «Божественной комедии» Данте Алигьери, все стихи в нём распределены по разделам, соответствующим кругам дантовского ада, чистилища и рая.

---

Крещение

На Крещенье ударил мороз.
Опустели дворы, переулки.
Ветер щиплет ресницы до слёз
На минутной случайной прогулке.
Только в небо направишь свой взгляд —
Снегопад, словопад, стихопад.

Приутих прежний шум, маета.
В полумраке сверкает реклама.
Небо синие сжало уста
Над недавно отстроенным храмом.
И маршрутки снуют по дорогам,
Что ведут, к сожаленью, не к Богу.

Спит и видит отстроенный храм:
Небо льдом в этот вечер покрылось.
И за что от Всевышнего нам
Этот дар – или эта немилость?
Иордань надо в небе рубить,
Чтобы солнце смогли мы крестить.

А в домах – теснота, суета.
Пахнет хвоей неубранных ёлок.
Стол накрыт в честь крещенья Христа,
И собрался почти весь посёлок.
Так и тянет беседы вести
О судьбе, о житейском пути.

Не желая склонять головы,
Мы заводим неспешные речи:
Все мы, в сущности, чьи-то предтечи,
Только чьи – мы не знаем, увы…
Слово за слово – и в диалог
Незаметно вступает сам Бог.

Он вступает неслышно, как снег,
Осыпает слова белой пылью…
Белым-белым вдруг станет навек
Сердце, что было тронуто гнилью.
И в простых покаянных словах —
Белых звёздочек тающий прах.

Но кончается праздничный день,
И становится в доме всё тише.
Город спит, и тяжёлая лень
Не даёт нам сквозь дрёму услышать:
В старый дом, где мертво и темно,
Белый голубь стучится в окно.

«Как экстрасенс, Зима…»

Как экстрасенс, Зима
Души живой коснулась.
Доверчивая тьма
Течёт по венам улиц.

Колдуя в синей мгле,
Спустившейся так рано,
Измученной Земле
Снег обезболит раны.

И хочется опять,
Как некогда, в начале,
Душою приникать
К земле, к любви, к печали.

Услышать тихий зов
Деревьев, птиц, животных,
Вновь изучить с азов
Науку быть бесплотным.

Не отвращать лица
От неба в снеге белом,
В мелодии Творца
Звучать простым пробелом.

И что-то оживёт
На дне простого сердца,
Взволнует, запоёт,
Откроет к счастью дверцу.

То белый, белый свет
Листа в моей тетради.
То белый, белый след
Седой височной пряди.

То белый, белый нимб
Над головой святого,
То белый, белый дым
В конце пути земного.

Круг 3. Молитвы

Небесному хранителю

…Но зачем, объясни мне, зачем
Я ищу, спотыкаюсь, терзаюсь,
Трачу жизнь на решенье проблем,
Что бессмертны, грешу, снова каюсь,
И мечтаю о странах иных,
Где мерцают нездешние пальмы,
Где бессмертен прозрения миг,
Где заря простирает к нам пальцы?

Там, в оазисах знойных пустынь, —
Тишь, прохлада, души очищенье,
Там – дыхание южных святынь,
Ярок свет, упоительны тени;
Там в шатре, под напевы веков,
Мне расскажет, как сводному брату,
Тайны жизни, секрет вещих снов
Император с руками в стигматах.

Но я – здесь, и поверь мне, поверь,
Мне не жалко, что я не сумею
В этом мире, где много потерь,
Вновь припасть к роднику чародея,
Не пройду по загробным пескам,
Не увижу миров, что чудесны…
Но Тебе посвятил я свой храм,
И к Тебе – слово, дело и песня.

Быть собой – значит жить для Тебя,
Потрясать своё сердце сияньем
С гор Твоих, и, в дороге скорбя,
За друзей восходить на закланье;
За отчизну, за ангельский дом,
Отдавать всё, что дорого, мило;
Только так сердце пышет огнём,
Только в этом – бессмертье и сила.

Я со шпагой своей выхожу
Против пушек и ядерных боен,
Взором смело и твёрдо гляжу:
Ты со мной – и я вечно спокоен.
Ты не бойся, Отец, за меня:
Не предам я Тебя, твердо знаю,
Ни в ночи, ни в сиянии дня,
Я, – поэт, человек, плоть земная.

«Утоли мои печали…»

Утоли мои печали
Светом солнечного дня,
Стуком маленьких сандалий
На дорожке у плетня,

Детским смехом, чистым взором,
Не спешащим разговором,
Красотой всея Земли
Жажду жизни утоли.

Дай мне, жизнь, поверить в Бога,
Что всегда сильнее зла,
И в придачу – хоть немного
Человечьего тепла.

Дай приют, что мне не тесен,
На столе – огонь свечи,
И ещё – немного песен,
Мной написанных в ночи.

Дай мне верные ответы
В споре памяти с судьбой,
И ещё – немного света,
Сотворённого Тобой.

Давид поёт Саулу

Не знаю я, кто ты, не помню, кто я, —
Пастух? Псалмопевец? Воитель? Судья?
Охотник я или добыча?
При виде твоём сквозь простор бытия
Я вижу, как стая летит воронья,
Меня призывая и клича.

Когда я смотрю в эти злые глаза, —
Так в бездну, откуда вернуться нельзя,
Взирает архангел из рая, —
Я верю, зовет меня Божья стезя,
И я на неё уповаю.

Ведь, если я в этих очах утонул,
Внимая тот грозный и благостный гул,
Что слышат порочные души, —
Я верю: Господь и туда заглянул,
Чтоб я Его след обнаружил.

Цепочка следов сквозь столетнюю грусть
Протянется – ведаю я наизусть,
Кто сквозь эту душу промчался;
Темна, но прозрачна душа твоя, царь,
И я объясню, как дозволено встарь,
Что жил в ней Господь – и скитался.

Он ходит по нашим пустынным сердцам,
Он – нищ, Он – гоним, Он – тесним без конца,
Он ищет приют, словно сын без отца,
В твоём – и в моём бедном сердце.
Я пел, силясь горький твой дух побороть —
Струны моей тропкой прокрался Господь
Из совести – в разум, из разума – в плоть,
Из плоти – в меня, псалмопевца.

Саул молчит Давиду

Да, отрок, пастух, псалмопевец, пророк,
К тебе перешёл мной накопленный Бог,
В тебе он поёт и рыдает;
Чтоб громче рыдал он, звучал в тишине,
Копьём я тебя пригвождаю к стене,
Как Бога, что прежде таился во мне,
А ныне – тебя опаляет:

Ты знаешь, как горько, страдая в пути,
В себе потаённого Бога нести,
Как всё выжигает он в сердце?
Он вечен, он нищ, он настолько велик,
Что каждый – младенец, и муж, и старик —
Вмещает его не в молитву, а в крик —
Крик жизни, крик страсти, крик смерти.

Не бойся копья, не рыдай у стены,
Не трогай напрасно последней струны, —
Ведь пальцы на струнах преступно пьяны
Судьбой бесприютных скитальцев…
И, чтоб возвеличилось дело твоё,
Пронзая ударом насквозь бытиё,
Я жизнь выпускаю, как будто копьё,
Из царских, из воинских пальцев.

Колыбельная для Матери

Я звезда. Тебе пою я песню,
Мать Христа.
Средь извечной темноты небесной
Я чиста.

Спи спокойно. Ты узнаешь вскоре,
Что в веках
Будут, будут слезы, будет горе,
Будет страх.

Будет, будет чёрное распятье
Рваться ввысь.
Ты – терпи, и, утешая братьев,
Верь, смирись.

Вспомни, вспомни голую пустыню,
Ночь, меня.
Вспомни, как кормила грудью сына
У огня.

Радуйся и пой под шум метели,
Будь живой
И над гробом, как над колыбелью,
Тоже пой.

Век пройдет, пройдет тысячелетье,
Жизнь и смерть.
Так же будут плакать в мире дети,
Мамы – петь.

Так же будут жертвы приноситься
На крестах.
И в сердцах людей продолжит биться
Тот же страх.

Знаешь, в мире звёзд страданье то же.
Мы горим…
О, не дай нам, превратиться, Боже,
В горький дым!

Плачут реки, горы, океаны,
Небосвод…
«Или, или, лима савахфани!» —
Мир поет.

Пой младенцу, пой живую песню
В темноте,
Чтобы, к звёздам вознесясь небесным
На кресте,

Вспомнил он твои простые звуки,
Песнь небес,
Вынес все назначенные муки
И воскрес.

«Волхвы не знали, кто ты и откуда…»

Волхвы не знали, кто ты и откуда,
Когда несли дары тебе, когда
На небосклоне времени, как чудо,
Зажглась твоя бессмертная звезда.

Тебе же предстоит расти душою,
Вбирать в себя всю мудрость прошлых лет,
Чтоб сделать жизнь прозрачною, большою,
Чтоб над людьми мерцал твой звёздный свет.

Живи. Расти. Когда-нибудь, о Сыне,
В саду стерев со лба кровавый пот,
Ты вспомнишь ночь в заснеженной пустыне,
Где ты рождён для бедствий и невзгод.

Да будет так. Свершится воля Божья.
И крест, и вознесенье – впереди.
Звезда, веди волхвов по бездорожью,
Открой им все грядущие пути.

Но лишь когда над каменной пустыней
Возвысятся кровавые кресты,
Волхвы увидят смерть твою, о Сыне, —
Да будет так, – они поймут, кто Ты.

«Да будет так, как хочет Бог…»