Владимир Жёлтый - Записки из детского дома

• Название: Записки из детского дома
• Автор: Владимир Жёлтый
• Жанр: Биографии и Мемуары

Десять лет автор работал в ДД и записывал свои наблюдения, мечтая издать книгу. Свои заметки он объединил с письмами от воспитанников и выпускников ДД со всей России. Так появился этот документальный и наполовину художественный роман, который отвечает на многие вопросы о сиротстве и беспризорности в нашей стране.

---

Лето выдалось замечательное.

Глава III Как вам такой квэст?

В середине учебного года мне нужно было проходить учебную сессию. Вернувшись с нее на работу через три недели, я обнаружил, что моей восьмой «семейки» больше не существует.

– Володь, группу пришлось расформировать, мы решили там сделать ремонт. Мальчишек раскидали по разным «семейкам», – сообщила мне директриса.

– Но зачем сейчас ремонт? Середина учебного года, зима… Обычно ведь это все летом бывает.

– Это не твоего ума дело, – осекла меня она.

– Да, извините. Но с кем я теперь буду работать?

– Пока решаем, но скорее всего на «индивидуалку» пойдешь или по замене на разные группы будем ставить, если кто-то где-то не выйдет.

– Понял.

Хотя ничего я в тот момент еще не понял.

Многие, наверное, знают, что такое квэсты. Я про те самые игры, где вашу компанию закрывают в комнате, и вы должны за определенное время разгадать головоломки, а потом целыми и невредимыми оттуда выбраться. Участвовать в этом для меня всегда было как-то скучновато. Знаете ли, нет реалистичности. В окружении своих сообразительных и скорее всего адекватных друзей, вы разгадываете интересные загадки. Ясное дело, что по истечению времени дверь откроют, вам скажут – вы проиграли или выиграли, разница невелика. Другое дело квэст, в котором мне пришлось тогда участвовать на протяжении полугода.

В детском доме была следующая практика. Дети, которые «не умещались» ни в обычной школе, ни даже в коррекционной, помещались в группу индивидуальной подготовки, а проще говоря, в «индивидуалку». Это были новенькие дети, которых еще не успели распределить по школам. Товарищи с диагнозами «имбецильность» и «дебильность». Ребята, которые забросили школу и несколько лет жили на помойках и в канализациях. Девушки, подрабатывавшие на трассах. Всех в одну «индивидуалку».

С 8.00 до 13.00 пока остальные в школе, их собирали в одном маленьком кабинете. В твоем распоряжении несколько парт, стульев, сломанное пианино, ключ от кабинета, десять человек, пять часов. Цель – сдать детей живыми, выжить самому и желательно не сойти с ума. Двери закрываются, время пошло.

Как вам такой квэст?

Когда я закрывался с «индивидуальщиками» в этой комнате, то ощущал себя персонажем одной из моих самых любимых книг «Пролетая над кукушкиным гнездом» Кена Кизи, о том, как обычный дебошир решил откосить от судимости в психиатрической клинике. Вот только кем конкретно я там был, до сих пор точно не могу определить. По факту я должен соотнести себя с медперсоналом. Самому мне, конечно же, хотелось бы сравнивать себя с главным героем, этим воинственным борцом против системы угнетения, хаоса и абсурда Рэндлом Макмерфи. Но на деле, скорее всего, я являлся всего лишь одним из пациентов.

Блондинистый подросток Коля Дудинов, когда не получалось сбежать, обычно устраивал себе лежанку из стульев и разваливался на задних рядах, периодически выкрикивая несвязные матерные ругательства, по поводу того, что ему «все надоело» и вообще «зачем он здесь». Кто-то лупил пальцами по клавишам пианино, оно издавало странные звуки, под которые Настя и Катя, недавно привезенные с очередной «блат-хаты», устраивали дикие танцы.

Ринат Каримов одновременно пытался то танцевать, то петь, то рассказывать стих. У Рината была крайняя степень умственной отсталости, по-научному – имбецильность. Если описать более доступным языком, то выглядит это так, будто человеку достался мозг какого-нибудь умного попугайчика, который научился произносить слова, но совершенно не понимает их значения. Поэтому у Рината, например, строчка «Скажи-ка дядя, ведь не даром…» иногда продолжалось песней «В лесу родилась ёлочка».

В один из таких типичных дней в кабинет постучалась замдиректора по учебной части. Я открыл дверь и по недовольному взгляду Л.Б. с огромными черными кругами под глазами, понял, что пришла она далеко не с мирным настроем.

– Почему тут так шумно? – сухо спросила она.

– А мы тут репетируем, – решил отшутиться я, надеясь перевести тон общения в более дружелюбный.

– Что репетируете?

– Как это что? Номер на цирковое шоу.

– Так, всё шутки шутим. План работы мне свой покажите, Владимир Васильевич.

– Какой еще план? Никто мне ничего не говорил насчет плана, что он нужен. Меня поставили временно, по замене, – начал я оправдываться.

– План всегда должен быть, когда выходите на работу с детьми, – строго заявила Л.Б.

– Да какой же тут может быть план? План один – выжить, – продолжал отшучиваться я.

– Так, что это за хамство еще? Объяснительную мне напишите, по какой причине у вас отсутствует план работы.

– Интересно, почему мне никто не объясняет, по каким причинам расформировали мою «семейку», а меня, не имеющего образования коррекционного педагога, ставят на «индивидуалку»? – я начал тоже выходить из себя.

– Это еще что такое? – стала возмущаться Л.Б., срываясь на крик, – Как ты смеешь так язвить? Лезть не в свои дела? Плана работы нет, объяснительную писать не хочешь! Так, я буду составлять выговор!

В кабинете повисла гробовая тишина. Все ребята смотрели на замолчавшую и трясущуюся от гнева замдиректора. Царивший до этого балаган успокоился и замер, как в последней немой сцене «Ревизора» Гоголя, которую через пару минут нарушил удивленный возглас Рината Каримова:

– Л.Б., ну ты че-е-е?

Часто, вспоминая этот случай, я думал, что Ринат некоторые слова произносил все-таки вполне осознанно. Просто не мог придать им более грамотную форму. А может, просто не хотел.

Я жил тогда в частном, старом и ужасно ветхом доме. Я страшно стеснялся его и, естественно, никому не сообщал, где живу и вообще редко кого-то приглашал в гости, даже из знакомых и друзей. Но разве что-то скроешь от детей?

Весеннее, воскресное, пасхальное утро. И вдруг – звонок! Выглядываю в окно – моя ватага! Все мои воспитанники из бывшей восьмой «семейки», будучи раскиданными по разным группам, решили собраться и навестить меня. И непременно на Пасху!

– Христос Воскрес, Владимир Васильевич! – хором закричали они, когда я открыл дверь.

Пока я раздавал всем поровну мелочевку, которая скопилась за год, некоторые ребята разбрелись по двору, с большим интересом рассматривая все мое скудное имущество. А перед уходом Филиппок заявил:

– Владимир Васильевич, ну и чего вы стеснялись? Все у вас тут классно!

– Да, брось, Максим! Чего тут классного? – смутился я.

– Да все! – ответил он, – Это хотя бы у вас свой дом. Уж точно лучше, чем в нашем «инкубаторе» жить!

Вскоре кто-то заболел из воспитателей и меня временно поставили на первую «семейку», которая состояла из взрослых ребят, от четырнадцати до семнадцати лет. Но каким-то образом к ним определили одного маленького мальчишку с большой отсталостью в развитии. Говорил он крайне редко, совершенно невнятно и только, когда ему срочно что-то становилось нужным или если его кто-то донимал. В остальное время он сидел молча, смотрел в окно, а то и вообще, просто в стену.

Его мама не страдала наркоманией или алкоголизмом. Это была довольно успешная на вид женщина, молодая, стройная и ухоженная. И как примерная мама она считала своим долгом каждые выходные навещать своего сына. В детском доме. А иногда она даже забирала его к себе на пару дней. Это в том случае, если ее любовник куда-то уезжал, и мальчик не мог ему надоедать своими невнятными просьбами и пристальными взглядами в стену.

Один из таких счастливых для мальчика дней выпал как раз в мою смену. Взрослые девочки, которые обычно за ним присматривали, сразу же начали помогать ему одеваться и собирать вещи в рюкзак. Молодая мама тем временем решила подойти ко мне.

– Вы у них новый воспитатель? – спросила она.

– Да, но не постоянно. Поставили совсем недавно, временно, по замене.

– Как мой мальчик у вас себя ведет? – продолжала она свой допрос строгим тоном.

– Хорошо, он тихий, его почти незаметно, – спокойно отвечал я.

– Вы следите, чтоб его старшие здесь не обижали, а то он в тот раз мне жаловался.

– Конечно, я слежу, при мне пока что было все нормально.

– А уроки вы с ним учите?

– Он же учится в коррекционной школе. С ним там все учат по специальной программе, насколько я знаю.

– Ну и что. Тогда просто пусть вам что-нибудь читает хотя бы.

– Так, а разве он умеет? – удивился я.

– Нет. Но ведь вы должны научить! – строго заявила мама и, не дождавшись моего ответа, ушла.

В первой «семейке» жила Ольга Гнутова – смелая, задиристая «девчонка-пацан». И был у нее друг, Андрей Сальнов, которого изначально все звали Толстый или просто Сало. Он всегда и во всем ее слушался и подчинялся. И попробуй только скажи что-нибудь против.