Инна Шолпо - Путешествие улитки и другие рассказы

• Название: Путешествие улитки и другие рассказы
• Автор: Инна Шолпо
• Жанр: Русское современное
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-00098-109-2

«Путешествие улитки» – необычно построенный «венок рассказов», каждый из которых может существовать сам по себе, но, сцепляясь с другими, приобретает дополнительный смысл. Улитка, путешествующая вместе со своим домиком по его же изгибам, – символ странствий человеческой души, странствий в эмоциональном пространстве и жизненном времени. Примыкающие к этому циклу «…и другие рассказы» родственны ему по настроению и мыслям. Они о том же – о поиске себя, о любви и одиночестве, о драме и счастье взросления и, конечно, об искусстве, которое помогает героям увидеть правду.

---

Все, что я могла, это вызваться помочь ей по хозяйству. Она сказала, что терпеть не может гладить рубашки мужа, – и я с наслаждением сделала это вместо нее. Высушенные на балконе, они пахли свежестью и – немножко – его парфюмом.

* * *

В один из дней Георгий отвез меня в Веве и сводил на могилу Чаплина и его последней жены Уны. Там он начал рассказывать мне об этой поздней любви великого актера, о девушке, ставшей его женой в восемнадцатилетнем возрасте. Чаплин был старше ее на тридцать шесть лет. «На самом деле это сложно понять. Неужели такая юная девушка может полюбить мужчину, который годится ей в отцы?» – спрашивал Георгий.

Я тогда не знала подробностей этой истории и не могла ответить, что это был самый счастливый брак Чарли, наверное, единственный счастливый его брак. Но мне казались странными сомнения Георгия. Какое значение имеет возраст? Разве это так важно, кому сколько лет?

Тогда я решила, что он сомневается в способности немолодого мужчины быть привлекательным в глазах юной девушки. А сейчас я неожиданно подумала, что он говорил о другом: способна ли юная девушка дотянуться до этого зрелого мужчины, оценить его по достоинству… Его самого, а не его славу, не антураж…

В любом случае он не случайно привез меня туда. В конце концов, мы оба не были страстными поклонниками Чаплина. Но там, возле могилы Чарли и Уны, между нами витало невысказанное. Я взяла Георгия за руку. Однако мы отчего-то не осмелились поцеловаться.

Потом мы вернулись на набережную. Георгий очень хотел сфотографировать меня в сквере около памятника Чаплину. Бронзовый артист стоит прямо на земле, без постамента, и с ним снимаются все, кому не лень. Меня это раздражает, я вообще терпеть не могу фото типа «слева это я», особенно когда подобные снимки есть у каждого туриста с камерой. Но Георгий просто не переносил безлюдья в кадре. Он все время хотел или снять меня на фоне здания, или сам встать в кадр, даже если в масштабах фото вообще было не разглядеть, кто это там маячит в воротах огромной башни. И я не спорила, потому что иначе он обижался. Мне казалось, что ему очень важно было оставить следы нашего присутствия в этих местах. Нашего общего присутствия. Может быть, убедить самого себя в том, что мы существуем. Поэтому я, конечно, послушно встала рядом с Чаплином.

Я тоже была не очень-то уверена в себе. Однажды я даже спросила Георгия, нравлюсь ли ему именно я или ему просто приятно, что рядом молодая женщина… может, даже ничего себе, симпатичная. Он ответил, что я ему, конечно, нравлюсь, да, конечно, ему важна именно я, но как-то получилось это не очень уверенно. И я решила больше не затрагивать эту тему. Мне стало казаться, что он не принимает меня всерьез. Не понимает, что я могу испытывать к нему глубокое чувство, более глубокое, чем предполагалось нашим мимолетным приключением.

Странно, но почему-то сейчас мне хочется спросить себя, тогдашнюю: а любила ли я именно его или просто поддалась очарованию внешнего образа европейского благополучного мужчины, очарованию того мира, который он олицетворял, так же как в детстве, ничего о нем не зная, боготворила в нем романтического героя, покорителя горных вершин? Хотя кто может сказать, что это такое вообще – «любить именно его самого»? Где находится этот самый «сам» и стоит ли пытаться до него докапываться?

* * *

За два дня до моего отъезда мы поехали в город Тун вместе с дочкой Георгия Еленой и ее молодым мужем Жераром. Посидели в кафе на берегу реки, где лебеди подплывали к самым столикам и буквально выхватывали из рук еду, потом поднялись наверх, к замку.

Молодые вели себя, как все новобрачные. Держались за руки, шли в обнимку, время от времени целовались, постоянно пытались соприкоснуться какими-нибудь частями тела, ласкали друг друга под столом в кафе. Смотреть на это было нестерпимо, потому что хотелось последовать их примеру. Гуляя, мы с Георгием иногда специально отставали от них, чтобы просто подержаться за руки. Проходя мимо какой-то гостиницы, он тихо сказал мне: «Эх, взять бы сейчас два номера…» Почему-то тогда я не сообразила, что, если уж на то пошло, мы могли это сделать в любой день, когда ездили вдвоем.

Из Туна мы поехали в Интерлакен, и я могла полюбоваться на красавицу Юнгфрау.

– Ты на нее поднимался? – спросила я.

– Нет.

Георгий покачал головой.

– Нет. Молодая дама[2] уже не для меня.

На обратном пути я сидела рядом с Еленой на заднем сиденье. Мужчины сменяли друг друга у руля. Когда мы уже почти подъезжали к городу, Георгий привычно поставил диск Криса Ри.

What have you seen?
What do you know that’s new?
Where are you going to?
Cause I wanna go with you.

«Что ты увидел? Что нового ты знаешь? Куда ты идешь? Потому что я хочу пойти с тобой»

Я отвернулась к окну и ничего не смогла с собой поделать: слезы текли из глаз, и их было никак не остановить. Елена заметила это и встревожилась. Она решила, что мне нехорошо и, хоть я и отнекивалась, попросила мужчин остановиться. Я вышла из машины, якобы для того, чтобы подышать свежим воздухом. Георгий последовал за мной.

– Что случилось? Тебе плохо?

Что случилось? Вот мило!

– Ничего не случилось! Мне прекрасно! Неужели ты вообще ничего не понимаешь?!

– Успокойся… Я все понимаю. Тебе стало грустно оттого, что ты послезавтра уезжаешь. Я зря поставил эту музыку…

Мне стало грустно! Грустно? Ну, конечно, я же просто ребенок. А детские слезы высыхают быстро.

По возвращении в Женеву Жерар предложил мне покататься по ночному городу. Я согласилась, думая, что это поможет мне успокоиться. В полночь мы с ним и Еленой сидели в кафе на площади Бург-де-Фур, и я почувствовала, что что-то необратимо изменилось во мне за эти две недели. И я никогда уже не буду такой, как прежде.

Когда я вернулась, Георгий и Оксана уже спали. Я открыла дверь ключом, прошла на цыпочках в свою комнату, легла в кровать и долго плакала… Но прежде чем заснуть, посреди всхлипов я подумала: «Ну вот, я снова влюбилась. В конце концов, я смогу писать стихи… я их давно не писала. Мне будет о ком мечтать… Это же лучше, чем пустота, разве нет?» Эти мысли меня немного утешили, и на следующий день обошлось без истерик.

Прощаясь в аэропорту, Георгий сказал мне неожиданно горячо: «Не переживай. Я приеду в Ленинград в январе. Один, без Оксаны. И всё будет».

* * *

Как я летела домой, я помню плохо: всю дорогу пила виски и роняла в стакан слёзы, пугая бортпроводниц. В аэропорту меня встретил папа, и мы сразу же сели в такси, потому что одета я была слишком легко. В Женеве было тридцать градусов жары и светило солнце, а здесь – тринадцать и противный мелкий дождь. В такси звучал не Крис Ри, а Гарик Кричевский, и водитель материл лезущих под колеса пешеходов совсем не по-французски.

Когда я вошла в свою квартиру, то вдруг увидела, какие у нас обшарпанные обои, как сыплется с потолка штукатурка. Прихожая показалась мне темной и слишком маленькой, а вся обстановка – щемяще убогой. Я села на скамеечку возле двери и заплакала от непонятной обиды.

Вечером позвонил Георгий: «Как долетела? А у нас дождь. Погода грустит, что ты уехала… Но мы скоро увидимся. В январе, ты помнишь?»

Взрослые часто дают детям обещания, чтобы утешить, надеясь, что они успокоятся и обо всем забудут. В январе он не приехал.

Полтора года я писала им письма. Ему и Оксане. Самые обычные невинные письма, чтобы они могли читать их вместе. Послала фотографии. Кое-где между строк намеком давала Георгию понять, что помню и люблю, называя самыми запомнившимися те места, где мы с ним особенно жарко целовались. Полтора года я училась готовить, вспоминая его любимые блюда. Писала стихи. Учила французский язык. И перед сном ласкала себя, мысленно представляя Георгия – его руки и грудь, покрытые мягкими черными волосами, бархатный взгляд его карих глаз с немного опущенными вниз уголками и, конечно, его губы…

Однажды ночью мне приснилось, что он лежит рядом в постели и обнимает меня. Выныривая из сна, я продолжала чувствовать на груди тяжесть его руки… Я потрогала ее, и она соскользнула, а я еще несколько минут приходила в себя в темноте, пока не поняла, что это была моя собственная затекшая рука, которую я из-за этого перестала ощущать.

И еще я купила диск Криса Ри и слушала его каждый день.

The cost is great the price is high
Take all you know and say goodbye
Your innocence inexperience
Mean nothing now

Cause this is where the one who knows
Meets the one that does not care
Where have you been
I hear you say
I’ll meet you at the Blue Café.

«Стоимость велика, цена высока, возьми все, что ты знаешь, и скажи “прощай”. Твоя невинность и неопытность теперь ничего не значат, потому что это – то место, где тот, кто знает, встречается с тем, кто не придает значения. Где ты был? Я слышу, как ты говоришь: “Мы встретимся в Blue Café”».

Интересно, кафе в этой песне синее или печальное?[3]

А когда Георгий наконец приехал, то зашел к нам днем, совсем ненадолго. Это было накануне моего дня рождения. Я думала о том, что же он мне подарит. Сама я очень люблю делать подарки. Ходить, выбирать, думать о том, что понравится близкому мне человеку, что его обрадует или приятно удивит…