Антуан д'Эстет - Flamma. Англия. Лондон. Год 1666

• Название: Flamma. Англия. Лондон. Год 1666
• Автор: Антуан д'Эстет
• Жанр: Триллер

Англия. Лондон. 1666 год. Промежуток между Великой чумой и Великим пожаром. Архидьякон Собора святого Павла и бывший чумной врач после череды странных и трагических событий оказывается втянут в противостояние с сектой «Отверженных». Богатые диалоги, красочные описания, продуманные персонажи и нетривиальный сюжет романа «Flamma» погрузят читателя в мрачную атмосферу Лондона 1666 года, полную тайн, мистики, загадочных убийств и конечно же любви.

---

Страх отразился на лице священника. Он ни на минуту не забывал об этой женщине, но, представляя ее демоном, фантомом – кем или чем угодно, только не существом из плоти и крови, – не был готов ко встрече с ней. В одно мгновение, перед архидьяконом, вместо бесплотного напоминания о преступлении, встала реальная угроза живого свидетельства.

Девушка, должно быть ощутив на себе два таких по-разному чувственных взгляда, обернулась в сторону обоих представителей духовенства. Ее улыбка, к великому удовольствию епископа, ясно дала понять, что они замечены, а легкий кивок ее прелестной головки, к столь же великому неудовольствию и даже ужасу архидьякона – что он узнан.

Невольно поддавшись тревожному порыву, Люциус судорожно схватил епископа за локоть.

– Что с тобой, Люциус? – спросил тот, видя волнение архидьякона, но не вполне понимая его причину. – Ты знаешь ее?

Этот вопрос заставил Люциуса пожалеть о своей несдержанности. Ответ: «нет», после такой эмоциональной реакции на приветственный знак рыжей красавицы, был попросту невозможен; а любой другой, несомненно, приведет к последующим расспросам, чего архидьякону – в силу желания скрыть те роковые обстоятельства, при которых он девятью днями ранее столкнулся с этой женщиной – следовало бы избегать.

Замешательство Люциуса грозило стать заметным, но из затруднительного положения, в котором он оказался, архидьякона вывел раскатистый голос королевского камердинера, громогласно объявившего:

– Его величество король Англии, Шотландии и Ирландии – Карл II Стюарт!

Все разговоры разом прекратились, и присутствующие единым движением склонились перед вошедшим в залу королем. Карл II, как и брат его, – герцог Йоркский, – был очень схож с портретом своего отца Карла I, и только некоторая обрюзглость лица ныне царствующего короля, вызванная чрезмерно вольным образом его жизни, умаляла это сходство с благородной во всех отношениях внешностью предка. Что впрочем, не помешало придворным встретить своего государя общим гулом радостных голосов.

Король поблагодарил за теплый прием и, предложив оставить славословия на десерт, пригласил всех собравшихся перейти в комнату по соседству, дабы собственно поужинать. Слуги, повинуясь словам своего государя, отворили двери обеденной залы и Карл II, усевшись за отдельный, возвышающийся над остальными, стол, сделал знак рассаживаться и остальным. Гости, согласно требованиям придворного этикета, заняли соответствующие их званию и рангу места за другими столами и торжественный ужин начался.

***

Яркое освещение обеденной залы, отражаясь в позолоте блюд и хрустале бокалов, заставляло все помещение мерцать подобно чистейшей воды бриллианту, а расставленные здесь столы, как водится на королевских пирах, ломились от всевозможных яств. Каждая смена блюд оказывалась аппетитней предыдущей. Многочисленные слуги, прислуживающие за ужином, не успевали подливать вина в бокалы трапезничающих господ. Все – от какого-нибудь провинциального барона, до самого Карла II – отдавали должное искусству королевских поваров и богатству королевских погребов.

Один лишь Люциус был мрачен и почти не притрагивался к пище. Присутствие рыжей девушки заставляло архидьякона испытывать сильнейшее беспокойство: кто знает, какие намерения и мысли скрываются за ее трогательной улыбкой.

***

Наконец ужин закончился. Насытившиеся и довольные дворяне перешли обратно в гостевую залу, где прислугой уже были расставлены столики для игры в карты. Гости, как и прежде, – группами, – разбрелись по разным углам и предались азартному развлечению, продолжая при этом оживленно беседовать.

Епископ вместе с Люциусом направился к столу, за которым его величество увлеченно играл в винт3 с тремя ирландскими аристократами. В десяти шагах от них священники остановились.

– Когда король заговорит с тобой, подойди ближе, – сказал епископ; и, преодолев оставшееся расстояние в одиночку, отвесил общий поклон ирландцам и отдельный, особо почтительный, его величеству.

Архидьякон, находясь в отдалении, не мог слышать, о чем говорится за королевским столом, но по тому, как Карл II посматривал в его сторону, догадался, что речь идет именно о нем, а значит, епископ не стал затягивать с представлением Люциуса государю.

– Господин Люциус Флам! – громко и нарочито грозно произнес король, глядя прямо на архидьякона.

– Я здесь, ваше величество, – ничуть не смутившись, отозвался тот, делая несколько шагов вперед.

Вокруг все стихло. Взоры всех присутствующих обратились на Люциуса. Двор только утром прибыл в Лондон, но о смерти барона Анкепа, было известно уже каждому. А человек, представший сейчас перед королем – не только настоятель Собора святого Павла, возле которого произошло убийство, но еще, к тому же, и племянник погибшего.

– Это господин Флам! – шептали одни.

– Это отец Люциус! – подхватывали другие.

– Это архидьякон из того самого собора! – добавляли третьи.

При этом мало кто был лично знаком с ним, а те, кто все же знавал Люциуса раньше, не могли не подивиться тому, как сильно он изменился за тот, почти год, что они его не видели: лицо архидьякона заметно осунулось, очертив скулы; в глазах появился неестественный блеск, нередко загорающийся мрачным пламенем; голос, благодаря ранее не слышимым в нем ноткам грусти, приобрел необыкновенную проникновенность, а матовая бледность и легкая хромота выгодно подчеркивали его без того красивую внешность. Благородство, ум и непоколебимая воля чувствовались в этом человеке. И только епископу было ведомо, что все эти перемены произошли с его другом не за несколько месяцев, как считали остальные, а за последнюю лишь неделю.

Как бы то ни было, Люциус в одно мгновение привлек к себе внимание мужчин и, ровным счетом ничего не делая, завоевал симпатии женщин.

– Я заметил, что вы были чересчур угрюмы за ужином, – продолжал король все тем же тоном показного недовольства. – Быть может вам не нравится наше празднество, господин Флам?

– Напротив, ваше величество, оно великолепно, – ответил Люциус. – Однако меня угнетает сознание того, что мы наслаждаемся богатством и изобилием в то время, когда народ за этими стенами – он махнул рукой в сторону окна, за которым виднелись очертания тонущего во мраке города – страдает от чумы.

Епископ бросил на Люциуса предостерегающий взгляд, означающий, что негоже на торжествах, тем более королевских, заводить такие печальные темы для разговора. Но этой фразой архидьякон начал выполнение еще утром намеченного плана. Каждое слово, каждый жест был им заблаговременно обдуман.

– Помилуйте, святой отец! – позволил себе удивиться Карл II. – Чума закончилась и мы, если не ошибаюсь, отчасти именно это и празднуем.

– В нищих кварталах Лондона по сей день умирают люди, – сказал архидьякон. – Но я имею в виду не болезнь…

Люциус сделал наивыразительнейшую паузу, также подготовленную им заранее, дабы сказанное оказало на слушателей возможно большее впечатление.

– …я говорю о сектах, – продолжал он. – Об организациях, которые, вселяя ложные надежды в истомленных бедствиями людей, обретают над ними губительную власть. Власть в руках глупцов, корыстолюбцев и фанатиков – вот та чума, что сейчас сокрушает тела и души народа, понуждая его к ничтожному существованию или поистине страшным и низким деяниям.

– Да, я слышал об этом, – проговорил король и, взглянув на епископа, как бы адресуя ему свой вопрос, добавил: – Но неужели вы полагаете, что всё так уж серьезно?

Люциус не позволил епископу вмешаться.

– Не далее как сегодня утром, ко мне пришел человек, которого толкает на убийство одно из таких обществ, – быстро сказал он.

При этих словах господин Хувер, также присутствующий в зале, зарделся от гордости и удовольствия. Откуда ему – недалекому – было знать, что архидьякон умышленно подкрепляет его версию?

– Не думал, что вы так сильно переживаете о смерти вашего дяди, – промолвил Карл II, решивший, будто догадывается о причинах побуждавших архидьякона так резко отзываться о сектах.

Люциус, в знак траура, опустил голову; но на губах его играла улыбка: заблуждение короля только приблизило архидьякона к цели.

– И все же, государь, это тяжкое испытание, – со вздохом откликнулся он.

– Да бросьте, друг мой! – воскликнул король, как и все обманутый притворством архидьякона – говорят барон Анкеп, был порядочной скотиной. Кроме того нет худа без добра и вы теперь наследник.

– Это-то меня и беспокоит, – тихо, точно не желая быть услышанным, пробормотал Люциус.

– Отчего же? – полюбопытствовал король.

Конец ознакомительного фрагмента.