Алия Шалкарова - Я тебя рисую

• Название: Я тебя рисую
• Автор: Алия Шалкарова
• Жанр: Русское современное

В свои 16 лет Анна успела многое – закончить художественную школу в Париже, влюбиться в преподавателя и поступить в престижный лондонский колледж. До переезда в столицу туманов и пятичасового чая остается несколько месяцев и за это время девушке нужно попытаться собрать свое разбитое на осколки сердце и найти новый источник вдохновения.

---

– Ничего, – я опускаю глаза вниз. В школе искусств меня научили общаться с красками, не с людьми. Не с мальчиками. Переминаюсь с ноги на ногу. Незнакомый сосед дорогу уступать не собирается. И смотрит так, как будто запоминает меня – каждый жест, каждую черточку. Знаете, как художник. Я тоже так делаю перед тем как начать портрет. Ощущение такое, будто бы меня обволакивают теплой глиной. Немного приятно, немного противно, немного липко. Потоптавшись пару минут на одном месте все-таки решаю пройти боком.

– Эй, меня зовут… – а имени я уже не слышу, потому что дверь за моей спиной успевает захлопнуться. Вот я и дома. Светлый коридор, на стенах картины. Не только мои, но и просто чужие рисунки. Разноцветные двери – я сама их расписывала светлыми пастельными красками. И запах – борщ и пирог с курицей. Знаете, в Парижских булочных витают самые разнообразные ароматы выпечки, но до маминой еды ни один круассан не дотягивает, ибо мама – это Повелитель кухни. И даже если бы мама умела готовить только бутерброды, они все равно были бы самыми вкусными на свете. Мама – это добро.

Она выходит в коридор и останавливается в метре от меня. Дает мне время насмотреться на нее, запомнить ее в этот самый момент. Это своего рода наш ритуал. Каждый день я звонила маме после занятий в школе по Скайпу и сначала просто смотрела на нее внимательно, чтобы потом нарисовать по памяти. Невысокий рост, волосы тициановского цвета и зеленые глаза. Я, к сожалению, внешне на маму совсем не похожа – серые глаза и пшеничные волосы. Помимо нескольких больших портретов в масле, у меня есть целый отдельный альбом с мамиными портретами. На этих рисунках можно даже проследить как она изменилась внешне за несколько лет. То, что недоступно фотокамере можно запечатлеть в обычных красках. Немного постояв, молча подхожу и обнимаю ее.

– Мам… – с облегчением выдыхаю, как будто все это время я была напряжена и вот, дома, это воздушный шарик внутри меня наконец-то лопнул.

– Моя маленькая девочка опять подросла, – неправда, с 11 лет мой рост остановился на 165 сантиметрах и вытягиваться не собирается. Но я не собираюсь спорить с мамой, это – несправедливо. Мама – это добро, твой первый и самый лучший друг, тепло, опора и поддержка. Никто и никогда не будет любить тебя так как мама, никто не будет верить в тебя как мама. Мама примет тебя любой, со всеми твоими ошибками, косяками и тараканами. Мама будет ждать тебя в 10, 20, 30, 40 и даже 70 лет. Мама – это самое большое богатство на Земле.

Скромно улыбнувшись тащу единственный чемодан в свою комнату. Единственный – потому что все свои вещи я отправила домой еще месяц назад, и последние четыре недели ходила в старых джинсах и серой футболке. Все место в этом чемодане занимают, конечно же, кисти и краски. Мой самый ценный груз, в прямом и переносном смысле. Современные художники могут позволить себе выбрать кисти не только по подходящей цене, но и удобные для своих рук. Со временем настолько привыкаешь к своей удобной кисточке, что сложно сменить ее на новую.

Окно в моей комнате выходит на южную сторону и рисунки на стенах слегка меняются вместе с позицией солнца. Я придумала этот дизайн сразу после того, как сдала вступительный экзамен в Парижскую школу – цветы нарисованы так, что кажется будто они распускаются в течение дня. Я вообще привыкла так жить – что-то рисовать, чертить, украшать. Папа иногда говорит, что мы переедем только после того, как я стану известным художником и нашу квартиру можно будет назвать моим авторским проектом. Улыбаюсь – всегда приятно посмотреть на хорошую работу, особенно если это твоя собственная работа.

Открываю чемодан и начинаю расставлять свои штучки по их новым законным местам. За этим занятием меня застает мама.

– Ты можешь хоть на один день отвлечься от своих кисточек? – в голосе мамы ни намека на ехидство, одно лишь материнское желание развеять своего ребенка. Я улыбаюсь и тянусь за альбом, чтобы сделать в нем пару набросков. Мама не молодеет и от ее глаз уже начинают разбегаться едва заметные морщинки. Я не могу остановить естественный ход времени, но в моих силах дать ему бой, который будет запечатлен в штрихах и линиях. Линия за линией и дело сделано, несколько лет во Франции сделали из меня настоящего профессионала, способного завершить работу в кратчайшие сроки. Вот только талант не соизмерим с профессионализмом и теперь я буду оттачивать не только свою руку, но и свою душу в столице дождей и тумана. Надеюсь, серые лондонские пейзажи не помешают мне искать свое вдохновение. Я откладываю альбом и мама ведет меня на кухню, в собственное кулинарное королевство, откармливать мою европейскую аристократическую худобу.

3. Черной краски много не бывает

Я стою перед холстом и мысленно себя ругаю. За три недели проведенные дома я не нарисовала ничего стоящего. Так же мысленно нахожу себе приличное оправдание в том, что все эти три недели родители таскали меня за собой по всем нашим многочисленным родственникам, как дорогущий экспонат. Странно обнимать людей, которых не знаешь. В этих самых дальних родственниках нет никакого вдохновения – вот если бы они работали на заводе или в поле, то получился бы интересный сюжет, а рисовать бесконечных сотрудников банка не представляет для меня никакой художественной ценности. Со вздохом отбрасываю кисть и тут же с извинениями поднимаю, ставя ее аккуратно на законное место. Нечего разбрасываться рабочими инструментами, не их вина в том, что я бездарная унылость.

Постояв еще две минуты перед холстом все-таки решаю пойти поискать вдохновения снаружи. Во Франции я часто так делала, потому что парижские улицы можно было рисовать до бесконечности и каждая зарисовка была уникальной. Что делать с улицами московскими я пока не представляю. Прихватив уличный планшет (ну, да, уличный, чуть-чуть меньше моего стандартного полотна) и мелки, я закрываю за собой дверь. Родители сегодня на работе, отпрашиваться мне не у кого и я отправляюсь в свой импровизированный художественный променад.

Первое, что бросается мне в глаза – парень, которого я встретила в день своего приезда; сегодня он в компании черного кота. Кстати, вовсе он и не наш сосед, потому что после того раза я его ни разу встретила. Уж один раз за три недели он должен был попасться на моем пути. Скорее всего его какой-нибудь приятель живет в нашем подъезде.

– Эй, грубиянка, привет! – вот, здорово, это мне что ли?

– …??? – безмолвное громкое удивление, сцена достойная Оскара.

– А, ты хочешь сказать, что ты не грубая, а просто немая. Это тебя извиняет, конечно, – теперь я еще и краснею, потому что он частично прав. Когда со мной разговаривают чужие люди, я иногда теряю голос, от избытка скромности надо понимать. Глубокий вдох, на выдохе начинаю говорить.

– Здравствуйте, – вам когда-нибудь удавалось неправильно произнести одно единственное произносимое слово? Угадайте, кто смогла? Язык предательски заплетается как после визита стоматолога. Нормально говорить я не могу и все, что мне остается – это скромно улыбнуться и разглядывать кусты сирени, вульгарно раскинувшейся по периметру нашего двора.

Незнакомец (или уже знакомец?) тоже молчит и улыбается, демонстрируя настолько идеально белые зубы и опьяняющие ямочки, что мне в голову приходит замечательная идея. Впервые за все каникулы чувствую вдохновение и я не намерена его терять. Черт его знает, сколько придется ждать следующей музы.

– Мужчина, парень, эм, молодой человек… – творческий порыв сталкивается с психологическими особенностями и я замолкаю на половине предложения, успев при этом вытащить планшет из сумки. Действия говорят лучше слов и я показываю, что хочу нарисовать его.

– Нет, нет, я не даю автографы, – и уже не смеется, а откровенно ржет надо мной. Гнев придает уверенности и мой голос больше не срывается, не теряется и вообще решает выступить на моей стороне.

– Сядь молча и сиди, пока я не разрешу тебе дышать. Я буду тебя рисовать. И кота держи, он мне тоже нужен, – мне кажется мой голос звучит убедительно и… и достаточно кокетливо. О, Господи, я флиртую с парнем. Крах моих моральных устоев и убеждений. Поймав себя на этом постыдном открытии себя краснею в неизвестно какой раз за последние пять минут и устанавливаю планшет поудобнее. Смотрю прямо на него. Черные волосы и кот иссиня-черный. Выбор сокращается до двух цветов – черного и серого. Мягко и интеллигентно. Линия за линией, нужно поторопиться пока он улыбается и ямочки отчетливо проступают на его лице.

– Меня Ян зовут, – от звука его голоса рука предательски дергается, угрожая внести поправки в мое видение его лица. Годы художественной практики за три недели не пропьешь и я успеваю отдернуть руку с мелком до того, как работа станет испорченной. Вздыхаю как можно громче.