Герман Кох - Уважаемый господин М.

• Название: Уважаемый господин М.
• Автор: Герман Кох
• Жанр: Иностранный детектив
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-389-13563-5

Герман Кох вошел в десятку самых читаемых писателей Европы; его роман «Ужин» был переведен на тридцать семь языков, разошелся тиражом в полтора миллиона экземпляров и был экранизирован в его родной Голландии, а голливудская экранизация, предполагавшаяся как режиссерский дебют Кейт Бланшетт, выходит на экраны в 2017 году (в ролях Ричард Гир, Лора Линни, Стив Куган, Ребекка Холл, Хлоя Севиньи).

В новом романе «Уважаемый господин М.» Герман Кох с характерным блеском и безжалостным вниманием к деталям исследует свои привычные темы: любовь и дружба, ревность и зависть. Итак, познакомьтесь с господином М. Он знаменитый в прошлом писатель. Много лет назад он прославился романом, основанным на реальном происшествии – таинственном исчезновении учителя истории после скандального романа с одной из учениц. Теперь же о господине М. все забыли – кроме соседа снизу, который не спускает с него глаз и явно что-то знает о той давней загадке…

Впервые на русском!

---

В романе – в выдуманном рассказе – следует, как уже сказано, по мере возможности избегать совпадений. Совпадение более уместно в действительности. Действительность – его идеальное охотничье угодье. Только в реальной жизни совпадения случаются сплошь и рядом.

Ни в «Годе освобождения», ни в «Расплате» ничто не оставлено на волю случая. Случайность делает писателя и его рассказ не заслуживающими доверия, в этом вы слишком хорошо отдаете себе отчет. Поэтому в ваших книгах тщательно сведены концы с концами. Дети могут найти дорогу в освобожденную часть Нидерландов, потому что старший из двух мальчиков когда-то, за много лет до этого, был там с родителями на каникулах. Немецкий офицер-перебежчик понимает нидерландский язык (чего не сознают те, кто его допрашивает), потому что до войны в Берлине у него был недолгий роман с голландской девушкой. «Не окажется ли эта голландская девушка той самой девушкой, которая прячется в укрытии близ Западной церкви?» – спрашивает себя тогда читатель. А если они дальше в рассказе и впрямь встречаются (при менее счастливых обстоятельствах), можно ли тогда назвать это совпадением?

В «Расплате» происходит нечто подобное. Учитель истории Ландзаат (в своей книге вы назвали его Тер Брехтом – слишком надуманная фамилия, на мой вкус) по дороге в Терхофстеде (Даммердорп в «Расплате») в машине слушает по радио прогноз погоды. Он знает, хотите вы намекнуть, что позже в тот же день пойдет снег, что надвигается сильный снегопад. Значит, он учитывает, что может застрять в Терхофстеде, заставляете вы читателя думать вместе с вами. И все-таки он едет. Здесь книга отклоняется от действительности. Действительность, как это часто бывает, гораздо проще. Пожалуй, господин Ландзаат надеялся, что Лаура встретит его иначе, но я не думаю, что он когда-нибудь интересовался прогнозами погоды.

Он уже стоял на улице, в свежем снегу. В ту минуту он, наверное, искренне хотел уехать. Даже сегодня, спустя столько лет, я в этом все еще твердо убежден.

Стало быть, представим себе, что снег не пошел или его выпало совсем мало, – тогда историк в самом деле уехал бы. Он провел бы остаток рождественских каникул у друзей в Париже. У вас не было бы никакого сюжета для книги – во всяком случае, для этой. За неимением лучшего вам, возможно, опять пришлось бы писать книгу о войне.

Вот и рынок в Х. Разок объезжаю весь город и наконец паркую машину у того самого крепостного вала, который накануне видел на открытке.

Мой план таков: иду в кафе что-нибудь выпить. Завязываю разговор с барменом или официантом. Через какое-то время невзначай произношу вашу фамилию. Да, писатель. У него же дача где-то здесь поблизости? Сразу после этого меняю тему. Где в Х. лучше всего поесть мидий? Если немножко повезет, я пойму, в какую примерно сторону надо ехать, чтобы найти белый дом с номером, который оканчивается на единицу.

Но все идет не так. Случай явно обосновался в Х. задолго до моего приезда. На террасах вокруг рыночной площади полно посетителей. Оглядывая столики в поисках свободного места, за одним из них я вижу ее. Она сдвинула противосолнечные очки на макушку. На столике перед ней полупустой бокал белого вина. Возле ее бокала стоит еще один. Бокал красного лимонада с соломинкой. Верхний конец соломинки скрывается в детском ротике.

Сам-то я могу только радоваться такому решению. Я благодарен случаю. Я могу пропустить все эти поиски, как, наверное, пропустил бы их в книге. А заодно и описания пейзажей и лиц. У книги, у выдуманного рассказа, наверняка есть читатели, которые будут кричать, что они считают все это случайным совпадением. Может быть, они даже бросят читать.

А вы – нет, думаю я. Вы не бросите. Делаю вид, что обвожу взглядом террасу. Как будто ищу свободный столик или хотя бы кресло. Напротив кресел, которые заняты вашей женой и дочкой, есть свободное. На нем стоят пакеты с покупками, но, если убрать эти пакеты, кто-нибудь сможет сесть.

– Извините, пожалуйста, – говорю я, – это место не занято?

Смотрю на нее. Я смотрю на ее лицо, как будто что-то припоминаю. Как будто вижу смутно знакомое лицо, но пока еще не знаю, откуда оно мне знакомо.

– Я… – говорю я. – Это… вы?

Она прищуривает глаза против солнца и смотрит на меня, подняв голову. Я делаю шаг в сторону, чтобы моя тень падала на ее лицо. Теперь, в свою очередь, она смотрит на меня так, словно не может сразу вспомнить, кто я.

– Но… – говорит она.

– Да, – говорю я. – Теперь я вижу. Вы… Я живу под вами. Я ваш сосед снизу.

– Да, – говорит она. – Сосед. Вы наш сосед.

– Да. Я… – указываю на рынок у меня за спиной, – я хотел кое-что купить. Я был тут неподалеку.

Теперь приходит время той части, которую я выучил заранее; все дело в том, чтобы она как можно естественнее отскакивала у меня от зубов.

– Я остановился в К., – говорю я, – тут, недалеко, в мини-отеле. Я тут ради заповедника, «Затопленной земли С.». Я фотографирую. Снимаю птиц. Это совершенно случайно, – добавляю я. – Я и не знал… Я хочу сказать, вы здесь в отпуске?

Это я обдумал, пока ехал. Могу я быть в курсе, что у вас есть домик в окрестностях Х.? Возможно, но не обязательно.

– Птиц, – повторяет ваша жена.

– Да, – говорю я. – А, это просто хобби. Я снимаю и других животных – я фотографирую других животных, – быстро поправляюсь я. – Природу. Все в природе.

Именно в этот момент я оглядываюсь по сторонам. Не освободился ли тем временем какой-нибудь столик? Нет. Возможно, стало больше свободных мест, но это означало бы, что мне придется подсесть к другим посетителям. Я уже положил руки на спинку того кресла, где стояли пакеты с покупками.

Настало время сыграть в орлянку. Бросаешь монетку кверху, она падает, вращаясь вокруг своей оси, закатывается под стол или под стул. Наклоняешься и подбираешь ее.

Орел – это я: «Ну, не буду вам больше мешать. Мне пора».

Решка – это она: «Ах, как я невнимательна… Садитесь, пожалуйста».

Выпадает решка. Она наклоняется вперед, снимает с кресла сначала один, а потом и другой пакет и ставит их на пол.

– Вы хотели что-нибудь заказать?

Рядом со мной появляется официантка, девушка с деревянным подносом в руке. Бросаю взгляд на столик, на бокал лимонада и бокал белого вина.

– Принесите мне пивка, – говорю я.

Отодвигаю кресло и опускаюсь в него. Только после этого смотрю на нее. Улыбаюсь. Она улыбается в ответ. Мне не нужно описывать ее лицо – вы видите его перед собой.

– Мама, кто это?

В принципе, личико вашей дочери тоже не нужно описывать, но я больше не могу обходить ее молчанием в своем рассказе. Если я о ней умолчу, будет непонятно продолжение.

– Это наш сосед, – говорит ваша жена. – Он же сказал. Наш сосед снизу.

Тогда ваша дочь впервые смотрит на меня. Я смотрю на нее. Я смотрю на ее лицо. В этом лице ваши фамильные черты решили спор в свою пользу. А жаль. Не то чтобы оно было некрасивым, только это не девичье лицо. Скорее лицо мужчины. Не мальчика. Мужское лицо с девичьими волосами. У нее ваши глаза, ваш нос, ваш рот. Ее глаза не такие водянистые, как ваши, кожа у нее на носу еще нормального белого цвета, сам нос не изуродован пятнами или волосами; если она засмеется, мы не увидим желтых или серых зубов, но в остальном она просто ваша копия – трехлетнее девичье воплощение вас самого.

Я называю свое имя. Потом спрашиваю, как зовут ее.

Она тоже называет свое имя, и я говорю, что нахожу его красивым. Немножко мудреное, немножко завлекательное; может быть, не слишком обычное, – но всего этого я, разумеется, не говорю. Кто выбрал такое имя? Вы или ваша жена? Держу пари, что вы. Вы сочли, что имя вашей дочери не может быть обычным.

– Надо же, как получается, – говорит ваша жена вашей дочери. – Дядю зовут так же, как папу.

Значит, теперь и вы знаете, как меня зовут. Конечно, вы это уже знали. Или, точнее, могли бы знать – несколько дней назад вы написали мое имя на своей новой книге. «Год освобождения».

«(такому-то), – написали вы. – С пожеланием большого удовольствия от чтения».

Удовольствие от чтения – да, писатели иногда пишут это на своих книгах, вы не единственный. «С пожеланием большого удовольствия от чтения». Не знаю, как это у вас, но я редко испытываю от чтения удовольствие. Слова «удовольствие от чтения» наводят меня на мысль о человеке, который во время чтения от удовольствия хлопает себя по ляжкам.

Читатель читает книгу. Если книга хорошая, он забывает себя. Это единственное, что должна делать книга. Если читатель не может забыть себя и во время чтения непрерывно думает о писателе, книга не удалась. К удовольствию от чтения это не имеет никакого отношения. Кто хочет получить удовольствие, тот просто покупает билет на американские горки.

То, что мы оказались тезками, лишний раз доказывает, что мы находимся в действительности. В романах у персонажей никогда не бывает одинаковых имен. Никогда. Только в действительности, в реальной жизни, которая разыгрывается здесь и сейчас, людей зовут одинаково. Нам приходится добавлять фамилию, чтобы различать людей с одинаковыми именами. Или мы придумываем прозвища. Тихий Виллем, говорим мы, чтобы отличить молчаливого Виллема от болтливого.