Лидия Рыбакова - Истории старой сосны (сборник)

• Название: Истории старой сосны (сборник)
• Автор: Лидия Рыбакова
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-906916-76-1

Новая книга рассказов лауреата конкурса им. В. Гиляровского и обладателя гран-при конкурса «Новое имя в фантастике» Лидии Рыбаковой предназначена для широкого круга читателей. Каждый рассказ – самостоятельная история, которая на первый взгляд кажется совершенно реалистичной. Однако живые и вполне современные герои на самом деле действуют в мире, где есть место и тому, что каждый день происходит вокруг нас, и безднам другой, потаённой реальности, исполненной мистики и фантастики, порой прорывающейся на привычный житейский уровень.

Главное произведение книги, повесть «Неолитическая Венера», хоть и написана в реалистически-бытовом ключе, – явная фантастика с путешествием во времени, которое повлияло на историю человечества. Не напрасно даже название книги «Истории старой сосны» звучит так завораживающе-сказочно.

---

Только, к сожалению, без нижних ступенек. До чего же длинный и гладкий комель… Эх, зря прошла юность-молодость, надо было альпинизмом заниматься, где была моя голова! Вот бы как пригодилось.

Нет алых роз и траурных лент,
И не похож на монумент…

О, Господи! Надо лезть.

Встала на цыпочки, обняла шершавое тёплое дерево и, слегка оттолкнувшись от земли, согнула колени, сжав ими ствол с двух сторон, как конские бока.

Поднималась долго.

Наконец, колкая путаница вокруг кончилась, словно я вынырнула из заросшего омута. Картинка из учебника астрономии: человек, высунувший голову за край вселенной. До облаков рукой подать. Изо всех сил я цеплялась за гибкую пружинящую верхушку, а трясущимися напряжёнными ногами по-прежнему сжимала стволик, который здесь был совсем тонким. Странно, но сверху лес вовсе не казался редким. Кроны смыкались, так что подо мной расстилалась желто-зелёная бесконечность. Весь мир на ладони… И ни намёка на прогалину, какой-нибудь изгиб или проблеск! Ни-че-го.

Можно было возвращаться.

Спускалась ещё дольше.

Лежала под деревом, дрожа от усталости, и думала, какая же я всё-таки дура. Не было никаких сомнений, что выход существует. Он должен быть. Просто я его пока не вижу.

Вспомнился московский закадычный дружок. По роду занятий – студент мехмата, по призванию – философ, а по убеждениям – хиппи. С неизменной улыбочкой, он то втравливал приятелей в неприятности, то вытаскивал из них. Это он выгуливал меня по Трубе и Стриту, дарил бисерные фенечки, колечки «неделька» и кожаные плетёные налобники. Это с ним мы играли в чехарду и танцевали польку-бабочку босиком посреди ночной Москвы – он в драных выгоревших джинсах, я с нарисованным контурным карандашом синим цветочком на щеке, в длинной, до пят, юбке с оборками, ярко-бело-алые ромашки по чёрному полю. А потом драпали по переулкам, слыша за спиной недовольные милицейские свистки… Толковый парень! Солженицына, Бродского и Замятина я брала почитать именно у него. Так вот, он всегда говорил, что если задачка не решается, надо просто посмотреть с другой стороны.

Неизвестно в каком направлении идти. Это – с одной стороны. А что с другой? С другой – то, что двигаясь по прямой, рано или поздно наткнёшься на ручеёк. Их здесь немало, мы на маршруте по три-четыре в день видели. Только именно по прямой. Это существенно. Вопрос в том, как этого добиться. Вообще-то, человек не способен без ориентиров перемещаться, не сворачивая. Завязываешь ему глазки, пускаешь по гладкому асфальту через широкую площадь – и готово дело! По кругу чешет, родимый! Не иначе как в Эдемском саду Адама и Еву к колышкам привязывали, как коз. Чтобы чего по неопытности не попортили. Вот они и втянулись. А если серьёзно, не знаю, почему, но в лесу кружит любой. Ничего не поделаешь.

Что-то стало холодно.

– Ветерок, ветерок, сколько мне осталось жить?

Шелестит, шумит в кронах ветер, словно шепчет:

– И всё там же ты будешь ходить и ходить, и время, отпущенное тебе, будет как шагреневая кожа. И не выберешься…

– Успокойся, усни на мягком мху, Малыш. Затихни, не борись – так лучше, так легче… Сон ласков…

Оцепенение… Не хочется шевелиться, тело словно обернули в вату. Окружающее поблекло и утратило глубину. Предметы – тени на стекле. Даже контуры их стали расплываться, истаивать. Всё гасло, всё – и меня уже тоже здесь не было, я растворялась в этом гаснущем мире, уничтожаясь вместе с ним… И это было приятно.

Но что-то мешало.

Какая-то странная равномерная пульсация. Вначале еле ощутимая, она становилась всё мощней, будто питаясь энергией исчезающих сущностей. Упорный как метроном, равномерный как прибой, неотвратимый как время, – стук, грохот, наконец, громыханье, заполнившее собой всё. Что это?

Бом-бом, бом-бом, бом-бом…

Покой не приходил. Вселенная била в огромный барабан, не давая забыться.

И вдруг я поняла: это бьётся моё живое сердце. Оно не хотело сдаваться! Ему было рано умирать! И с каждым его ударом во мне поднималось и росло древнее упрямое чувство – неодолимая, животная жажда жизни.

Она пробивалась сквозь апатию усталости, как вода сквозь запруду. Вначале только влажное пятно, потом капли – одна, вторая… Вот они слились в тонкую слабую струйку, вот потёк ручеёк… А напор всё сильнее, плотина начинает разрушаться, от неё отделяются песчинки, крошки, потом куски… И наконец, круша всё на своём пути, бурлящий поток устремляется на волю!

О, не пой мне больше сладких песен, смерть-Баюн! – Бесполезно!

Я ощутила: оттуда, из едва не потерянного мною мира людей, протянулись связующие нити человеческой любви, дружбы, заботы и приязни… Как наяву, цветными слайдами, замелькали картины:

– Мама с лепечущей сестрёнкой на руках стоит у окна, закусив губу, хмурит брови, тёплая такая – ждёт.

– Испытующий взгляд отца из-под выгоревших бровей: ты точно хочешь поехать с нами? Выросла, а я и не заметил.

– Друзья машут вслед уходящему поезду: не забудь, фотки привези!

– Учёная экспедиционная братия в полном составе, хохочущая у костра над очередной Колюниной байкой…

Какой стыд, Господи! Я чуть не предала их всех. Я чуть не предала себя!

Распахнутые глаза смотрели в небо. На сером фоне чётко выделялись тёмные вершины. И я увидела. Всё это время ответ был здесь. Следовало только оторвать взор от земли. Совсем недалеко царил над окружающими деревьями лесной патриарх. Растения вокруг были едва по плечо гиганту. Сколько веков рос он на этом месте, ожидая своего часа? Как я прежде его не заметила? Когда-то великана явно ударила молния, вся верхняя часть ствола была заметно обуглена. Но Дерево не погибло: одна из мощных ветвей почти под прямым углом повернула вверх, замещая вершину, выбрасывая новые ветки, рождая свежие набухшие почки. Оно словно указывало мне направление простертой в небесах зелёной рукой. Оставалось только подняться и пойти.

И я – пошла.

С этого момента лес взял меня под покровительство. Я перестала быть чем-то инородным, стала своей. Живущие здесь существа утратили всякий страх передо мной. Из-под корней выглядывали, блестя глазами-бусинками, пухленькие коричневые зверьки вроде хомячков, – наверно, лесные мыши. По стволам носились бойкие полосатые бурундуки – вверх с набитыми щёчками, вниз с похудевшими, припрятав орешки в дупле. Стайки весёлых разноцветных пичужек звонко щебетали и перепархивали с места на место. Толстые тяжёлые глухари, увидев меня, даже не пытались взлетать, а только переставали клевать ягоды, и, наклонив краснобровые головки набок, глядели вслед. Сколько времени продолжался этот крестный путь? Рождались и гасли миры. Пульсировали галактики. По сложным неведомым орбитам летели сквозь пространства космоса вечные странники – звёзды, а вокруг них кружились, танцуя, крохотные искорки планет… Я брела, почти не чувствуя ног, спотыкалась, падала, поднималась… Когда в глазах темнело, крепко, ломая ногти, вцеплялась в ближайший ствол, и стояла, прижимаясь лицом к шершавой прохладной коре, напитываясь энергией, бессловесной, бесцельной и вечной, как жизнь.

И постоянно, поднимая взгляд, видела направляющую зелёную длань – сначала впереди, затем над головой. Наконец, позади – и надо было оглядываться. А Дерево, израненное, опалённое – но выжившее, надломленное – но снова гордо выпрямившееся, кивало вслед, по-прежнему твёрдо указывая путь.

Потом возникло журчание. Ручья видно не было. Просто под ногами оказалась гряда замшелых угловатых камней. Звук шёл именно из-под них.

– Водица, водица, куда же мне стремиться?

Надо – вниз по течению. Только вниз!

Упала на колени, и, обдирая руки в кровь, стала отбрасывать в сторону влажные шершавые валуны. Не было ни больно, ни тяжело – просто почва всякий раз гудела и содрогалась, когда один из них касался земли. Яма становилась больше. Скоро пришлось лечь на землю. И вот, в глубине, вода.

Кораблик-хвоинка медленно уплыл в темноту. Теперь направление к реке было известно. Сам Тарзан позавидовал бы звонкой переливчатости моего вопля!

Спасибо тебе, спасшее меня Дерево, ось, соединяющая миры! Мне пора возвращаться в свой, человеческий, а ты останешься здесь навсегда. Удачи тебе – и прощай!

Не знаю, откуда взялись силы, чтобы бежать. Зато хорошо знаю, когда они закончились.

Пёстрая галька берега. Выстрелы и охрипшие от крика зовущие голоса. Вдоль зарослей лотоса бежит отец, размахивая руками. На обветренном лице – слёзы… Он тряс меня за плечи, целовал, замахивался, снова тряс – и снова целовал. Я стояла, опустив руки, неподвижная как истукан. И молчала. Не было сил пошевелить губами.

Неожиданно папа подхватил меня на руки – и понёс.

А навстречу уже бежали наши. Отец, ребята – снова все со мной! Мои семеро… Счастливое число!

Плывущая во времени

Море только называлось Белым. На самом деле оно было серым, как мокрый асфальт. От него веяло прохладой и всепроникающим йодистым запахом водорослей. Было необыкновенно тихо, лишь под ногами хлюпало. Тёмный влажный песок, весь в крестиках птичьих следов, тянулся вдоль воды гладкой широкой лентой, отмечая полосу прилива. Берег поднимался крутым травянистым косогором. Наверху росли деревья – берёзки и сосенки, искривлённые, с кронами сбитыми на одну сторону, словно изжёванными ветром. Старая деревянная пристань, выбеленная солнцем и солью до седины, завалена ящиками, баллонами и рюкзаками. Всё неоднократно проверено, подсчитано и отмечено в списке. Оборудование, консервы, личные вещи… и ещё я, студентка-практикантка, мечтавшая о романтике северных морей… вот тебе романтика: вокруг ни души, вертолёт мой улетел, торчу здесь уже битый час, и никакого намёка на экспедиционное судно, которое должно было меня ждать!