Валери Кинг - Плененные сердца

• Название: Плененные сердца
• Автор: Валери Кинг
• Жанр: Исторические любовные романы

Когда леди Эвелина впервые поняла, что маркиз Брэндрейт намерен пополнить ее именем длинный список своих любовных побед, она только посмеялась. Каков наглец! Хотя она уже далеко не дебютантка, но никогда не свяжется с таким повесой! Но скоро Эвелина обнаружила, что ее отношение к красавцу-лорду полностью изменилось. А сам Брэндрейт? Все, о чем он мечтал, – это поставить дерзкую леди Эвелину на место. Как могло случиться, что его игра в любовь обернулась страстным желанием? Если б только они могли догадаться, кто вмешается в их сердечные дела!

---

Бедный Шелфорд! Ну уж и невеста ему досталась! Немного ему будет чести, если – пусть и очень привлекательная в цветах и вуали – она будет плакать в торжественный день всю дорогу к алтарю. А самое худшее заключалось в том, что стоило ей только подумать о предстоящей свадьбе, как слезы невольно подступали к глазам. Если же она при этом вспоминала еще и о Брэндрейте, то у нее начинало так сжиматься сердце и болеть грудь, что она боялась потерять сознание. Потеря маркиза и свадьба с викарием казались ей таким ужасным стечением обстоятельств, что она искренне желала, чтобы потолок рухнул ей на голову, разом распутав этот узел.

– Вы уже приглашены на следующий танец? Резко повернувшись, Эвелина увидела стоящего рядом с ней Брэндрейта. Откуда он взялся? Эвелина быстро оглянулась в поисках леди Фелмершэм, но ее нигде не было видно. Возможно, этим и объяснялась неожиданная любезность маркиза.

Острое чувство потери охватило ее, когда она взглянула в его серые глаза. Преодолевая внутреннюю боль, она бессознательно протянула ему руку.

– Еще нет.

– Прекрасно, – шепнул он, привлекая ее к себе.

Пары готовились танцевать вальс, и Брэндрейт не удержался, чтобы не поддразнить ее:

– Надеюсь, мои башмаки сегодня не пострадают, как восемь лет назад?

– О Брэндрейт, прошу вас, не напоминайте мне тот вечер. Это может показаться странным, но я целый день только и думала о том бале. Я тогда очень нехорошо с вами поступила.

– Лучшего я и не заслуживал. Я помню, вы порядком намылили мне шею, назвав высокомерным, напыщенным и еще другими словечками в таком же роде, которые я, к счастью, забыл. Но вы не должны быть слишком строги к моей памяти. В конце концов, мужская гордость не может столько выдержать за один вечер.

Эвелина почувствовала, как боль отпускает ее. Он говорил с ней так мягко, и слова его были так любезны! Еще несколько минут назад она сомневалась, сможет ли она вести себя с ним естественно и непринужденно, учитывая ее особое отношение к нему. Но ее опасения развеялись как дым; они весело болтали под звуки вальса, как добрые старые друзья. И даже вальс казался таким знакомым, как будто они уже танцевали его не раз.

– Я много думала о том вечере, Брэндрейт, – начала она, избегая его взгляда. – Я так виновата перед вами. Ведь теперь, чтобы получить руку любимой женщины, вам приходится идти на недостойный и малоприличный поступок. Я наговорила тогда леди Фелмершэм столько ужасных вещей, и все потому, что я была на вас зла. Неудивительно, что она приняла предложение лорда Фелмершэма. Сможете ли пы простить меня когда-нибудь? Если я не принесла вам мои извинения раньше, то это из-за моего несносного упрямства.

Эвелину удивило, что Брэндрейт всего лишь прищелкнул языком. Он явно был равнодушен к ее запоздалому покаянию.

– Да, недостатков у вас предостаточно. От такой дерзости Эвелина тут же забыла о всяком раскаянии и смирении.

– Не больше, чем у вас, милорд, – возразила она горячо. – И раз уж мы заговорили о недостатках…

Брэндрейт откровенно расхохотался:

– Знаете ли, мне кажется, больше всего мне в вас нравится, как вас легко задеть за живое. Причем при этом вы все время воображаете, что безукоризненно владеете собой!

– Чудовище! Вы еще дразните меня, когда я так стараюсь извиниться перед вами.

– Вот так-то лучше. Я никогда вам этого не говорил, и, может быть, мне еще придется в этом раскаяться, но одна из причин, по которой так люблю вас, – это ваше упорное нежелание признавать мои достоинства и восхищаться ими.

Эвелина ничего не могла понять. Он только что сказал – «одна из причин, по которой я так люблю вас». Но, при данных обстоятельствах, что он, собственно, имел в виду? У него было такое равнодушное выражение лица, и он сделал это заявление таким спокойным тоном, что Эвелина истолковала его слова как обычное между родственниками выражение симпатии. Не мог же он действительно признаваться ей в любви, зная, что она помолвлена с Шелфордом.

– Я полагаю, у меня нет надежды когда-нибудь исправиться, – сказала она наконец, бросая на него осторожный взгляд. Вспомнив свое первоначальное намерение дать ему понять, как остро она осознает свою вину восьмилетней давности, она начала снова: – Но я хочу, чтобы вы знали: я сожалею, что стала помехой вашему счастью. Простите меня, Брэндрейт, прошу вас. Скажите, что вы меня прощаете.

Легко ведя ее под завлекающие звуки вальса, он покачал головой.

– Не знаю, смогу ли я, – отвечал он, слегка нахмурясь.

– Но почему вы так осложняете мое и без того затруднительное положение? Разве вы не видите, что я искренне раскаиваюсь в своем поступке?

– Нет, я вижу. Вы очень ясно выражаетесь. Но дело в том, что я, наверное, не сумел растолковать вам свою позицию по этому вопросу. За последнее время она претерпела значительные изменения. Видите ли, боюсь, что свадьба не состоится.

Эвелина почувствовала, что рот у нее приоткрылся самым непривлекательным образом. Изумление ее было настолько велико, что ей стоило большого усилия его закрыть.

– Вот как? – сказала она робко, и в голосе ее впервые прозвучала надежда.

– Да. Моя нареченная начала оказывать усиленное внимание Шелфорду. Но вам не следует волноваться на этот счет; викарий не проявил к ней ни малейшего интереса, и Фелмершэм просто решил увезти его домой.

– Вы хотите сказать, она уехала?

– Самым решительным образом.

– И вы так спокойны? Но я знаю, что вы ее любили.

Он улыбнулся:

– Да, я любил ее когда-то, но теперь даже и в этом не уверен. Я был еще очень молод, когда пленился ею. Фелмершэм находит, что я был влюблен в призрак.

– Он никогда так не говорил! – воскликнула удивленная Эвелина.

– Нет, именно так он и сказал. Я очень благодарен ему за это.

Эвелина не знала, как быть. Все происходящее было совершенно невозможно. Все опять вставало с ног на голову. А впрочем, может быть, наоборот – все наконец становилось на свои места?

Она отвела взгляд в сторону, опасаясь, что он прочитает ее мысли, совершенно, впрочем, бесполезные, поскольку она все еще оставалась невестой Шелфорда. Она предпочла перейти к другой теме:

– Есть еще кое-что, Брэндрейт, что я хотела бы вам сказать.

Она почувствовала, как его рука теснее обняла ее талию, и маркиз привлек ее к себе ближе, чем позволяли приличия.

Улыбаясь, он сказал:

– То, что ты любишь меня, любишь глубоко и страстно и что ты всегда любила меня. Разве не это ты хочешь мне сказать?

Эвелина на мгновение затаила дыхание, глядя на него широко раскрытыми глазами.

– Брэндрейт! Я надеюсь, вы пошутили! Не забывайте, что я помолвлена с Шелфордом. Хотя я вижу по выражению ваших глаз, что вы меня дразните. Это мне невыразимо сладко, но прошу вас, перестаньте. Вы меня шокируете.

– Неужели? Я очень рад, потому что мне доставляет удовольствие тебя шокировать. Более того, я убежден, что тебе это очень нравится.

Он так нежно ей улыбнулся, что щеки Эве-лины вспыхнули, но не от смущения. Она перевела дыхание.

– Прошу тебя, перестань, – сказала она, но тон ее при этом был самый неубедительный, а ее пальцы крепко сжимали его руку. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы он продолжал говорить ей что-нибудь еще в таком же роде, еще теснее обнимая ее талию. Но это не могло, не должно было продолжаться долее! Она – невеста Шелфорда. – Есть одно дело, которое нам нужно обсудить, – произнесла она поспешно.

– Я надеюсь, ты не собираешься вспомнить о бюсте Зевса именно сейчас, когда я намерен говорить только о любви.

Эвелина издала какой-то неопределенный звук, нечто среднее между мяуканьем и всхлипыванием.

– О боже, – произнесла она, задыхаясь, – как это я дошла до такого состояния, что упиваюсь каждым твоим словом?

По вспыхнувшему в его глазах огню она поняла, что ее слова возбуждают в нем такое же чувство.

– Будь мы сейчас одни, я бы целовал и целовал тебя, а Шелфорд пусть убирается к черту!

Эвелина надеялась, что музыка не позволяла окружающим слышать его. Слава богу, что она сейчас с ним в полной зале, а не где-нибудь наедине. «О, пропади все пропадом, – подумала она, употребив при этом совершенно неподобающее благовоспитанной девице выражение, – до чего же я несчастна!»

Избегая встречаться с Брэндрейтом глазами, она приказала своему сердцу умолкнуть, настроив свои мысли на церемонный менуэт вместо закружившего их бешеного вальса.

– И все же, – снова начала она, – вернемся к той самой скульптуре. Мне очень неприятно вспоминать теперь, как я твердила, что она принадлежит мне. Ты был прав. Это чистый эгоизм с моей стороны – не позволять леди Эль продать его. Я отказываюсь от всех своих прав на него и прошу тебя уговорить мою любимую тетушку продать его тебе. Чудовищно и дальше обрекать ее на лишения. И все из-за моего несчастного упрямства!

– Твои чувства делают тебе честь, Эвелина. Я очень рад, что ты проявляешь такое великодушие. Мне известно, как много для тебя значит эта скульптура. Но леди Эль все равно не желает продавать ее мне. Даже сейчас, когда ее осаждают кредиторы. Еще когда мы готовились к приему гостей, она сказала мне, что ни за что не продаст ее. Чувство чести не позволяет ей пойти на эту сделку. Она сказала, однако, прелюбопытную вещь… будто Зевс сам обещал, что бюст навсегда останется у нее и ее наследников. Я возразил ей тогда, что в таком случае статуя должна достаться тебе, но она притворилась, будто не слышит. По озорному блеску в ее глазах я догадался, что она опять взялась за свои штучки. И тогда она добавила кое-что еще. Представь, она сказала, что, если ты станешь моей женой, она с удовольствием отдаст нам изображение царя богов в качестве свадебного подарка.