Кен Кизи - Порою нестерпимо хочется...

• Название: Порою нестерпимо хочется...
• Автор: Кен Кизи
• Издательство: Амфора
• Жанр: Современная литература
• Год: 2004
• ISBN: 5-94278-515-5

После «Полета над гнездом кукушки» на Кизи обрушилась настоящая слава. Это был не успех и даже не литературный триумф. Кизи стал пророком двух поколений, культовой фигурой новой американской субкультуры. Может быть, именно из-за этого автор «Кукушки» так долго не публиковал вторую книгу. Слишком велики были ожидания публики.

От Кизи хотели продолжения, а он старательно прописывал темный, почти античный сюжет, где переплетались месть, инцест и любовь. Он словно бы нарочно уходил от успешных тем, заманивая будущих читателей в разветвленный лабиринт нового романа.

Эту книгу трудно оценить по достоинству. Мальчишек, знакомых с творчеством Кизи только по голливудским экранизациям, пугает ее объем. Достойных мужей раздражает некоторая претензия на место среди современных классиков, которую позволили себе автор. Так или иначе, требуется настоящее мужество, чтобы отказаться от приманки, которая сверкает внутри этого романа-ловушки.

---

– Подъем, подъем! Кто спит, того убъем! Хих-хи-хи!

Новый натиск на дверь, и тоненькое злорадное хихиканье.

– Где пилилы? Где рубилы? Где таскалы? По-давалы? В бога душу мать, где тут лесорубы? Мне работать без них никак!

В бога душу мать: а мне спать никак без тишины!

Дверь снова сотрясается под градом ударов. Бам-бам-бам! «Мальчик?» Дом вот-вот рухнет. «Мальчик! Вставай! А ну-ка порастрясем это болото!»

Я зарываюсь в подушку. Вокруг темно, хоть глаз выколи, а этот выживший из ума полудурок может ведь и дом поджечь, лишь бы убедить лежебок, что ночь вовсе не предназначена для сна. И в этом сумбуре пробуждения первый же взгляд наружу убеждает меня, что по сравнению с предыдущим вечером никаких изменений к лучшему не произошло. Ибо я снова прекрасно осознавал, где я, но не мог определить время действия. Некоторые факты были очевидными: мрак, холод, грохочущие сапоги, стеганое одеяло, подушка, свет из-под двери – таковы были признаки реальности, – но привязать их к какому-то определенному времени я не мог. А необработанные признаки реальности без шлифовки времени тут же расплываются, а сама реальность становится такой же бессмысленной, как запуск разрозненных частей авиамодельки… Да, я в своей старой комнате, в темноте – это очевидно, холодно – это определенно, но когда?

«Уже почти четыре, сынок!» Бам-бам-бам!

Но я имею в виду время! Год! Я попытался вспомнить подробности своего приезда, но они склеились за ночь и сейчас в темноте никак не хотели разлепляться. Позже оказалось, что мне потребовалось целых две недели, чтобы собрать все детали, и еще больше, чтобы склеить их в необходимой последовательности.

– Сынок, что ж ты копаешься? Что ты там делаешь?

Зарядку. Упражнения по-латыни.

– Ты окончательно проснулся? Громко киваю.

– Тогда что же ты делаешь?

Мне удается что-то промямлить; вероятно, это удовлетворяет его, потому что он удаляется по коридору, сотрясаясь от дьявольского хихиканья. Но после того как он уходит, я уже не могу вернуться в свой теплый сон, в голове у меня начинает брезжить, что они всерьез намерены вытащить меня на улицу в эту студеную ночь и заставить работать! И, осознав это, я задаю себе самому его вопрос: «Так что же ты здесь делаешь?» Пока мне удавалось избегать ответа на этот вопрос или при помощи шуточек, или заслоняясь от него сомнительными фантазиями о героической схватке и праведном свержении. Но сейчас, в четыре утра, перед лицом каторжной работы, я не мог более увиливать от ответа, каким бы он ни был. Но я был слишком сонным для того, чтобы принимать какое-либо решение, поэтому снова решил отложить его на время. Но вернувшийся старый полтергейст опять забарабанил мне по черепу, сделав выбор за меня.

– Вставай, мальчик! Вставай, встряхнись! Пора оставить свой след на земле!

Ли резко вскакивает… Лучше не рисковать, я мрачно вперяюсь глазами в дверь, от последнего заявления у меня горят щеки: «Да уж, Леланд. Так что, если собираешься что-то совершить, начинай совершать…»

Я оделся и спустился на кухню, где мои сородичи нюх в нюх, локоть к локтю дружно поедали яйца и блины за клетчатой скатертью. Все тут же обратились ко мне с приветствиями, приглашая сесть и разделить с ними хотя бы вторую половину завтрака.

– Мы тебя ждали, Ли, – с натянутой улыбкой промолвил Джо Бен, – как соловей лета.

На кухне было гораздо тише, чем накануне вечером: трое из детей Джо сидели у плиты, поглощенные комиксами, жена Джо отмывала сковородку металлической щеткой, Генри умело управлялся с пищей, заталкивая ее между искусственных челюстей одной рукой. Хэнк слизывал с пальцев сироп… Дивная картина американского завтрака. Ли нервно сглатывает и пододвигает стул, который, как ему кажется, предназначался ему. Но тут я замечаю, что неуловимая лесная нимфа тоже еще отсутствует.

– А где твоя жена, Хэнк; Генри еще не научил ее вставать и встряхиваться?

Хэнк сидит в напряженной позе, при этом, вероятно, считая, что выглядит гораздо лучше, чем накануне…

Хэнк пропускает вопрос мимо ушей, зато Генри живо откликается:

– Ты имеешь в виду Вив? – Он отрывает лицо от тарелки. – Боже милостивый, Леланд, мы вышвыриваем ее из постели, прежде чем кто-нибудь из нас, мужчин, еще и пальцем начинает шевелить. Как и малышку Джэн. Что ты, Вив давно на ногах, приготовила завтрак, подмела пол, собрала груши, сложила сумки с ленчем. Можешь не сомневаться, уж я-то научил этого парня, как обращаться с женщинами. – Он хихикает и подносит к губам чашку – огромный блин исчезает вместе с потоком кофе. Громко выдохнув, он откидывается назад и оглядывает кухню в поисках отсутствующей девушки. Яичная скорлупа, приставшая к его лбу, выглядит как третий глаз. – Я думаю, она где-нибудь здесь, если ты хочешь познакомиться…

– На улице, – задумчиво замечает Хэнк, – у коровы.

– А почему она не завтракает с нами?

– Откуда я знаю. – Он пожимает плечами и с удвоенной энергией набрасывается на пищу.

Тарелка пустеет, и Джэн предлагает мне нажарить еще блинов, но Генри заявляет, что времени и так в обрез, и я говорю, что утром могу обойтись кукурузными хлопьями. «Это научит тебя вскакивать сразу, помяни мое слово».

– Там в плите есть кое-что, – говорит Хэнк. – Я отложил, чтобы не остыли, если он не успеет.

Он достает из черной пасти плиты сковородку и сваливает содержимое мне на тарелку с таким видом, как сваливают остатки собаке или кошке. Я благодарю его за то, что он спас меня от участи поглощать холодные хлопья, и проклинаю про себя за то, что он уже предусмотрел мое опоздание. И снова Ли чувствует, как краска заливает его щеки. Трапеза продолжается если и не в полной тишине, то по крайней мере без участия слов. Пару раз я бросаю взгляды на брата Хэнка, но он, кажется, позабыл о моем существовании и полностью поглощен более высокими мыслями.

(…Естественно, Джон прекрасно доехал, и старику не пришлось идти в больницу пешком, как он собирался, но оказалось, что это еще не все. Когда через день мы с Джоби отправились в клинику, первым, кого мы встретили, был Джон – он сидел на ступеньке у входа, свесив руки между колен и мигая красными глазами. «Я слышал, Генри сегодня отпускают домой», – промолвил он. «Да, – ответил я. – Он не столько переломался, сколько вывихнул. Они его всего загипсовали, но док говорит: это в основном для того, чтобы он вел себя поспокойнее». Джон встает и запихивает руки в карманы. «Я готов в любой момент», – заявляет он, и я понимаю, что он с чего-то взял, что мы с Джо снова будем ехать в кузове, удерживая старика. У меня, конечно, не было никакого желания болтаться в кузове, да еще удерживать там беснующегося Генри, поэтому, даже не подумав, я говорю: «Знаешь, Джон, я думаю, кто-нибудь из нас будет в лучшей форме, чтобы вести машину, а тебе я на этот раз советую прокатиться в кузове». Я даже не представлял себе, что это его заденет. А его задело, и здорово. Он похлопал глазами, пока они до краев не наполнились слезами, пробормотал: «Я просто хотел помочь» – и, согнувшись, поплелся за угол…)

Отсутствие беседы за столом приводит Ли в состояние совершенно неконтролируемой нервозности. Ему кажется, что молчание, как лампа в полицейском участке, направлено прямо на него. Он вспоминает старую шутку: «Так ты четыре года изучал тригонометрию, да? Ну-ка скажи мне что-нибудь по-тригонометрийски «. Они ждут, чтобы я сказал что-нибудь, чтобы оправдался за все эти годы учебы. Что-нибудь стоящее…

Я уже закончил трудиться над блинами и допивал кофе, когда Генри вдруг ударил по столу ножом, с которого стекал желток. «Постойте! Подождите минуту!» Он свирепо воззрился на меня и наклонился так близко, что я мог рассмотреть смазанные маслом и расчесанные брови этого старого тщеславного петуха. «У тебя какой размер ноги?» Смущенно и слегка встревоженно я сглотнул и что-то пробормотал в ответ. «Мы должны найти тебе сапоги».

Он поднимается и вразвалку направляется прочь из кухни искать сапоги, в которых, как он считает, я нуждаюсь; я откидываюсь на спинку стула, решив воспользоваться передышкой.

– Сначала мне показалось, – смеюсь я, – что он собирается обрезать мне ноги так, чтобы они влезли в сапоги. Или, наоборот, растянуть их. Что-то вроде прокрустова ложа.

– А что это? – с интересом спрашивает Джо Бен. – Что это за ложе?

– Прокрустово ложе? Прокруст? Ну, псих греческий. Которого победил Тезей.

Джо с благоговением качает головой, глаза круглые, рот раскрыт – верно, и у меня был такой вид, когда я слушал истории легендарных обитателей северных лесов, и я принимаюсь за краткую лекцию по греческой мифологии. Джо Бен потрясенно внимает; его дети отрываются от своих комиксов, даже его толстенькая жена забывает о плите и подходит послушать; Ли говорит очень быстро, и сначала нервозность придает его речи оттенок высокомерного снобизма, но постепенно, ощущая искренний интерес слушателей, тон его меняется, и он начинает рассказывать с настоящим чувством и энтузиазмом. Он удивлен и даже горд тем, что ему удается внести свой вклад в застольную беседу. Это пробуждает в нем простое и доступное красноречие, о котором он никогда и не подозревал. Старый миф обретает в его изложении новизну и свежесть. Он искоса бросает взгляд на брата, проверяя, производит ли он на него такое же впечатление, как на Джо Бена и его семейство… – Но когда я взглянул на Хэнка, чтобы узнать, какое впечатление на него производит мое мастерское знание мифологии, я увидел, что он со скучающим, отрешенным видом уставился в свою пустую грязную тарелку, словно все это или давно ему известно, или представляется абсолютной ерундой… – и его вдохновенная лекция иссякает тут же, скукоживаясь, словно лопнувший шарик…