Кен Кизи - Порою нестерпимо хочется...

• Название: Порою нестерпимо хочется...
• Автор: Кен Кизи
• Издательство: Амфора
• Жанр: Современная литература
• Год: 2004
• ISBN: 5-94278-515-5

После «Полета над гнездом кукушки» на Кизи обрушилась настоящая слава. Это был не успех и даже не литературный триумф. Кизи стал пророком двух поколений, культовой фигурой новой американской субкультуры. Может быть, именно из-за этого автор «Кукушки» так долго не публиковал вторую книгу. Слишком велики были ожидания публики.

От Кизи хотели продолжения, а он старательно прописывал темный, почти античный сюжет, где переплетались месть, инцест и любовь. Он словно бы нарочно уходил от успешных тем, заманивая будущих читателей в разветвленный лабиринт нового романа.

Эту книгу трудно оценить по достоинству. Мальчишек, знакомых с творчеством Кизи только по голливудским экранизациям, пугает ее объем. Достойных мужей раздражает некоторая претензия на место среди современных классиков, которую позволили себе автор. Так или иначе, требуется настоящее мужество, чтобы отказаться от приманки, которая сверкает внутри этого романа-ловушки.

---

– Дождь, – только и вымолвил Тедди, глядя сквозь кружевные занавески на низвергающиеся небеса. – Дождь.

Всю бурную ночь катились тучи с океана – они двигались угрюмыми толпами, разъяренные столь долгим вынужденным ожиданием, полные мрачной решимости с лихвой расквитаться за упущенное время. По ходу проливаясь дождем, они плыли над пляжами и городом, двигаясь к фермам и холмам, и наконец начинали громоздиться вдоль стены прибрежных гор, по инерции тяжело вползая друг на друга. Всю ночь напролет. Некоторым удавалось перевалить через горные хребты, и они, перегруженные дождем, обрушивались в долину Вилламетт, но большинство, вся эта груда, собранная и пригнанная сюда с далеких океанских просторов, грузно откатывалась назад, навстречу новым хлопьям туч. И, сталкиваясь, они взрывались и обрушивались на город.

Гарнизоны осоки, пикетирующие подножия дюн, были наголову разбиты авангардом туч и теперь лежали поверженные; упавшие зеленые стрелы травы лишь указывали направление обрушившейся на них атаки, но к серому рассвету все уже было закончено.

К рассвету с дюн в океан бежали потоки воды, дочиста смывая с пляжей весь летний мусор.

Кучки прибрежных деревьев гнулись под порывами ветра, дующего с океана, – рощицы задушенных кедров и елей, скрючившихся и парализованных ужасом, застыли, словно увидев в свете молнии страшный лик Медузы Горгоны. К полудню этого первого ноябрьского дня маленькие короткохвостые мыши, обитавшие в корнях этих деревьев, повылазив из своих нор, впервые на памяти местных жителей, начали Великий Исход к Востоку, к возвышенности, опасаясь, что такой потоп почти наверняка зальет их жилища…

– Боже, Боже мой, мыши уходят из своих нор. Что-то нас ждет дальше, – так отнесся Ивенрайт к этой миграции.

– Грызуны перебираются зимовать на городские помойки, – задумчиво определил Дрэгер и записал в свою записную книжку: «Человек Познается по Мышам, Кормящимся у Него.»

– Пожалуй, в это воскресенье лучше пораньше открыть, – решает Тедди и спешит в ванную взглянуть в зеркало, надо ли побриться.

У причала старые скандинавские рыбаки смотрят на перекатывающиеся над головами черные тучи и укрепляют лодки дополнительными перлинями. Индеанка Дженни в своей хижине, растопив на плите смолу, воск и старый гребешок, замазывает потеки на потолке, заталкивая эту клейкую массу в трещины и дыры своим широким заскорузлым пальцем и напевая что-то невнятное под одинокое дребезжание дождя.

Люди на Главной улице перебегают из укрытия в укрытие, с опущенными головами минуя лужи и изрыгающие фонтаны брызг водостоки. Движения их так же суетливы и безумны, как и у мышей, бегущих из своих нор; старейшие обитатели Ваконды, самые непоколебимые лесорубы, обычно гордые своим стоическим приятием любой погоды, – «Сколько ни льет, мне еще ни разу не удавалось вымокнуть по-настоящему», – ветераны, прославившиеся своей выносливостью к легендарным дождям прошлого, – даже они поколеблены внезапностью и яростной решительностью этого первого дождя.

– Льет, как моча из коровы, – делятся они своими соображениями друг с другом. – Как из десяти коров. Как из доброй сотни! – перекликаются они, перебегая из парадной в парадную.

– Говорят, такого еще не было, – заверяют они друг друга в «Пеньке», сидя за кружками с пивом. – Рекорд.

Однако к вечеру радио у Тедди сообщило о количестве выпавших осадков. «Четыре дюйма с полуночи». Ничего необычного в этом вовсе не было. «Всего четыре дюйма? Это, конечно, тоже немало, но если судить по тому, как он льет, можно было бы ожидать не четыре, а целую сотню!»

– Всего лишь четыре дюйма, – саркастически замечает про себя Тедди, – каких-то крохотных четыре дюйма.

– Я думаю, это ошибка, – задумчиво отмечает Ивенрайт. – Откуда эти ослы из береговой охраны берут такую чушь? Не иначе, как с потолка. Суки! Да в канаве за моим домом вода уже к полудню поднялась на фут! И почему эти ослы считают, что умеют измерять уровень воды лучше других?

«Четыре дюйма дождевой воды, – притворно улыбается Тедди, – и страх, прятавшийся все лето, сегодня вырвется и расцветет. – Он бесшумно плавает по сумрачным закоулкам бара, как толстенький водяной паучок, в белом переднике и рубашке, черных брючках и остроносых ботиночках. – …Расцветет всеми своими красками и причудливыми формами – укрепляя свою паутину подобострастной услужливостью. – Но все его оттенки и все формы произрастают из одного и того же семени страха… – Его маленький темный ротик раздвинут в привычной улыбке, черные глазки подмечают все происходящее в его владениях: вот кто-то теребит кнопку возврата монет на музыкальном автомате, троица в глубине гасит о стол сигареты, походки тяжелеют, языки ворочаются все с большим трудом… все видит, кроме поверхности стойки да ряда стаканов, которые неустанно протирает. – И семя это есть во всех нас. Оно во мне, и во Флойде Ивенрайте, и в Лесе Гиббонсе. Но я отличаюсь от них. Я знаю, что его цветение не вызвано дождем. Его цветение вызывает лишь глупость. А местная почва хорошо удобрена глупостью».

Тедди считает себя специалистом по страху и глупости; он много лет изучал их, никогда не испытывая недостатка в подопытных экземплярах. Он переводит взгляд на Джонатана Дрэгера – представителя юниона, вызванного Ивенрайтом, чтобы помочь с этими забастовочными глупостями, – который, в легком синем плаще и шляпе, минует неоновую арку. Пока тот раздевается, Тедди следит за его уверенными, благополучными движениями. Он еще вчера вечером обратил на него внимание, когда тот со спокойным интересом наблюдал за дракой. Как и сам Тедди, а также, возможно, Хэнк Стампер, этот мистер Дрэгер отличался от остальных подопытных. В нем было что-то особенное, что выделяло его. Тедди и себя считал непохожим на остальных горожан, потому что, хотя он и носил в себе естественное зерно страха, как и прочие, у него хватало сообразительности и терпения, чтобы не дать ему расцвести. С другой стороны, Хэнк Стампер, он не был ни терпеливым, ни сообразительным, но по какой-то прихоти природы тоже был начисто лишен страха. И этот Дрэгер безусловно был из тех же, и даже более…

– Добрый вечер, ребята, – обратился Дрэгер к сидящим за самым большим столом. – Погодка-то! Говорят, вода уже поднялась на четыре дюйма…

– Откуда они это взяли? – вскипел Ивенрайт. – Эти четыре дюйма.

Перед тем как ответить, Дрэгер вешает плащ и шляпу и аккуратно стряхивает с брюк капли дождя.

– Из Метеорологической Службы Соединенных Штатов, Флойд, – объясняет он, удостаивая Ивенрайта понимающей улыбкой. – Он хитрый, этот мистер Дрэгер. И кажется, тоже сообразительный, и это, несомненно, выделяет его. Похоже, тожелишен страха… – А почему ты спросил, Флойд? Ты считаешь, больше четырех дюймов? – …но и не только это.

– Умп… – Ивенрайт пожимает плечами. Похмелье все еще не отпустило. И ему чертовски не нравится, как эта важная городская жопа реагирует на запутанность ситуации… – Я ничего не считаю, мистер Дрэгер.

– Ну конечно. Я просто пошутил.

Что же отличает его от всех этих безмозглых болванов, да и от меня с Хэнком Стампером?

– Похоже, больше чем четыре дюйма, – отваживается агент по недвижимости. – А знаешь, в чем тут дело, Флойд? Хочешь, скажу? Это просто контраст, вот и все. Солнечные дни и хорошая погода, стоявшая до ноября, в каком-то смысле усыпили нас, понимаешь? И тут ба-бах – разверзлись хляби небесные! – Он откидывается на спинку кресла и издает свой легкий, вежливый ротарианский смешок. – Вот мы и забегали, как цыплята с отрезанными головами… Хо-хо-хо… – Смех, рассчитанный на то, чтобы согреть сердца всех присутствующих, а может, и улучшить положение с продажей земли. – Вот и все. Не о чем беспокоиться. А мы-то бегаем, кричим, что вот-вот потоп. Хо-хо-хо. – Все смеются, соглашаясь с его хитрым объяснением; конечно, все дело в неожиданности, внезапности… Потом смех стихает, и Тедди видит, как все с вопросительным видом поворачиваются к улыбающемуся Дрэгеру:

– А вы как считаете, мистер Дрэгер?

– Уверен, что так и есть, – заверяет их Дрэгер. (Я знаю, – наблюдает за ними Тедди, – все они боятся ночи и темноты…)

– А я не уверен, что дело в этом, – внезапно произносит Ивенрайт, глядя на руки Дрэгера, лежащие на столе: кисти покоятся друг на друге, ногти чистые, кутикулы ухожены – как две шикарные породистые собаки. Он переводит взгляд на свои руки, узловатые и уродливые, покрасневшие, с выпавшими, как после чесотки, волосами: «Да, у меня другое мнение».

– Да? А как ты это можешь объяснить, Флойд? – Я знаю, эти, животные, они все боятся сил мрака; потому-то они и покупают себе телевизоры и «бьюики», мигающие красными и зелеными фарами… потому-то они и слетаются на мои неоновые огни. Как жуки на свет, на огонь. Любыми способами избавиться от темноты…