Алексей Жарков - Избранные. Киберпанк

• Название: Избранные. Киберпанк
• Автор: Алексей Жарков
• Жанр: Киберпанк

В этом сборнике оживают противоречивые картины кибернетического будущего. Как узнать, кто прав – ты или программа? Где проходит грань между человеком и киборгом? Возможна ли в мире, где не осталось ничего настоящего, искренняя любовь? А также: интриги роботов, копирование бандитского разума, предательство и верность программ, смертельный взлом мировой виртуальной реальности и на что способен исламский экстремизм в эпоху нейросетей и имплантов?

Эти истории надолго захватят ваш разум.

---

Монтрезор, погрузившись в труд каменщика, укрепил факел на стене и его свет не попадал в глубину ниши, оставляя меня невидимым в темноте.

Первым делом я проверил цепи на прочность. Стараясь не производить излишнего шума, я резко дёрнулся вперёд. Наградой мне была лишь боль в рёбрах, я не смог сдержать стон. Прочность оков сомнений не вызывала.

Монтрезор выложил второй ряд, и третий, и четвертый. Сохраняя хладнокровие я предпринял очередную попытку освободиться и, присев, постарался выскользнуть из смертельной ловушки. Стремясь притупить бдительность мучителя, я, напротив, старался яростно лязгать цепью, чтобы он воображал мои безуспешные попытки её порвать. Представляю, как он наслаждался ими. Увы, содрав лоскуты костюма вместе с кожей, выскользнуть из железных объятий так и не удалось. Сырость катакомб и горячий пот, пропитавший моё трико, наводили на мысль о бурлении адских котлов. Дурацкий колпак стиснул затылок стальным ошейником.

Передохнув, он закончил ещё несколько рядов. Теперь стена доходила ему почти до груди. Он вновь приостановился и, подняв факел над кладкой, уронил слабый луч внутрь моей темницы.

Ярость и отчаяние бросили меня на мгновение в пучину эмоций. Громкий пронзительный крик, целый залп криков вырвались из моей груди в лицо Монтрезора. Он отпрянул назад, я увидел в его глазах страх и трепет. Он выхватил шпагу из ножен и, просунув руку в нишу начал судорожно размахивать остриём перед моим лицом. Очередной рывок стали лизнул огнём мою щёку, и я ощутил горячую струйку, устремившуюся по шее. Не удовлетворившись, Монтрезор выдернул руку из проёма и, прильнув к нему, ответил мне диким протяжным воплем. Он надрывался и упивался болью, которая, без сомнения, когтями впилась в его глотку.

Я умолк. Наш дьявольский переклик ужаснул меня, ничего реального не оставалось в стенах проклятых катакомб.

Полночь миновала, когда проход в нишу был полностью заделан. Оставалось вложить всего лишь один камень. Прямоугольник света вскоре померк, Монтрезор завершал страшный замысел. Сквозь толщу преграды до меня почти не доносилось его невнятное бормотание. Месть не только доставляла ему наслаждение, но и безвозвратно тянула в омут сумасшествия.

Признаюсь, не миновало оно и меня. Я засмеялся.

– Отличная шутка, честное слово, превосходная шутка! Как мы посмеемся над ней, когда вернемся в палаццо, – другого способа остановить палача я не видел – За бокалом вина!

Монтрезор задержался с последним камнем, я увидел в проём его шёлковую маску.

– Амонтильядо! – сказал он.

– Да, да, Амонтильядо. Но не кажется ли вам, что уже очень поздно? Нас, наверное, давно ждут в палаццо… И синьора Фортунато, и гости? Пойдемте.

Удары сердца разрывали мою грудь. Неужели у меня появился ещё один шанс?

– Да, – сказал он. – Пойдемте.

– Ради всего святого, Монтрезор! – никаких шансов, безумец издевался над моей беспомощностью!

– Да, – сказал он. – Ради всего святого.

Бессмысленно. Усилием воли я вернул себе хладнокровие.

– Фортунато! – позвал меня самодовольный голос из проёма. Довольно. Пусть провалится в преисподнюю, он больше не услышит голоса моей слабости.

– Фортунато!

В незаделанном отверстии появился факел и упал к моим ногам. Последний росчерк сумасшедшего триумфатора. Бубенчики на моём карнавальном колпаке безучастно звякнули. Монтрезор вдвинул камень на место, и я услышал отдалённый шорох лопатки, размазывающей известку по безмолвной стене.

1.2

Я ощутил давление в спину. Поршень аккуратно поднял мои плечи и голову над поверхностью ванны. Защитная плёнка, отслужив положенное, лоскутами сползла с мокрого лица. Я полностью осознавал происходящее, значит подача материала прекратилась. Диафрагма ухнула вниз, заставила сделать глубокий влажный вздох. Тихое гудение и неуловимые запахи тест-комнаты быстро возвращались ко мне. Дольше пришлось ждать, когда вернётся зрение. До полного восстановления покидать электрожеле не рекомендуется.

Я ощущал присутствие Наставника, но он пока молчал.

Увы, первую попытку я провалил.

Предлагается ещё две, значит тестирование проходит в приемлемых рамках. Это не провал, это возможность в следующий раз выполнить задачу лучше.

Преодолев сопротивление густой массы, я поднялся на руках над скользкими бортиками. Содержимое ванны мягкими ломтями отлипало от кожи. Электрожеле – совершенный нейропроводник, способный не только транслировать испытуемому картины временной реальности, но и создавать универсальный сенсорный фон для их восприятия. Прекрасная замена как проводным, так и беспроводным передачам, тем не менее оставляла неприятное ощущение соприкосновения с органикой.

Панорама мониторов бесстрастно демонстрировала результаты тестирования. Показатели удовлетворительны: оценка ситуации, ориентирование, эмоциональный баланс. Кроме одного – объект гибнет. Решение не найдено.

– Решение не найдено, – произнёс Наставник.

– У меня есть варианты для второй попытки.

– Ищи человеческое решение, – Наставники могут помогать и подсказывать. Их советы, как правило, общего характера. Но я достаточно информирован – они наблюдают за развитием сценария. Могут видеть тест моими глазами.

– Вас понял.

Я направился к душу, чтобы смыть остатки желе. Душ находился здесь же, в тест-комнате, мы могли не прерывать диалог. Но в разговоре не было необходимости.

Вода оставляла на коже не менее отвратительное ощущение, чем смываемая субстанция. Я с наслаждением вернулся в прохладу комнаты, и облачился в жёсткую форму курсанта.

После мерцающих в темноте склепа факелов, ровное освещение и матовая поверхность стен казались мне воплощением Шангрилы.

– До связи, – попрощался я и вышел из комнаты.

До пищеблока вёл прямой широкий коридор. Признаюсь, с самого детства ничто не доставляло мне такого успокоения, как хождение по красной линии, рассекающей вдоль его гладкий пружинистый пол. Можно спокойно размышлять в ритме ровных шагов, минуя в абсолютной тишине знакомые встречные лица.

Ещё до моего рождения анализы показали крайне высокий уровень соответствия ожидаемой профессии. Предопределение – великое благо и не меньшее бремя. Весь период взросления человек готовится к прохождению итоговых тестов, чтобы заявить о себе, о новой самостоятельной личности. В противном случае любого ожидает утилизация, и это тоже великое благо, если смотреть на человечество в целом.

Я готовился войти в общество в мундире одной из самых уважаемых профессий. Единицам выпадает такой шанс – вступить в ряды членов внутренней полиции. Быть полицейским, это высокая честь. Наше участие – необходимый элемент любого государственного механизма.

Жизнь и процветание вольных граждан проходят под тотальным контролем. Это наша работа. Мы гарантируем абсолютную свободу выбора и регламентируем её применение. По сути, мы выше обычного человека.

И вот я в одном шаге от цели, мне осталось пройти последний тест. «Ищи человеческое решение». Что Наставник имел ввиду?

Я остановился перед прозрачными дверями пищеблока. Дисциплинарный устав обязывал присаживаться к приступившим к трапезе, если позволяли свободные места, и поддерживать беседу. Я никогда не любил эту малоприятную обязанность. Более тягостная процедура, чем потребление пищи – наблюдать, как питается кто-то другой.

Все столы были заняты, кроме одного. За ним сидел коренастый курсант с параллельной линии. Его челюсти расправлялись с едой, как эскалатор с бурным человекопотоком. Я набрал поднос и подсел к нему.

– Хвала Идолу!

– Хвала Идолу, – ответил он. – С теста?

– Да.

– Тоже полицейский?

– Да.

– Не прошёл?

– Первая попытка.

– Я справился со второй. Завалили динозавра в вонючем болоте. Всю обойму в него высадил, вернулись на базу живые, а всё равно незачёт. Догадался на следующей попытке, застрелил ренегата, который бросил отряд и пытался…

– Я в себе уверен.

Распространяться о деталях испытания запрещено. Рассказать о задаче и подробностях сценария до окончания его прохождения, равносильно самоубийству. Тестирование будет прекращено, а курсант утилизирован. Болтать после, когда остались дни до выпуска и закрепления профессии, не столь суровое нарушение. Наказание не последует, но репутацию можно испортить.

Даже если мой собеседник не провокатор, в чём я ни на секунду не усомнился, рассказывать о своих успехах я не собирался.

2.1

Монтрезор снял с подставки два факела, подал один мне и с поклоном пригласил следовать за ним через анфиладу комнат к низкому своду, откуда начинался спуск в подвалы. Он спускался по длинной лестнице, делавшей множество поворотов; я шел за ним, и он умолял меня ступать осторожней. Наконец мы достигли подножия лестницы. Теперь мы оба стояли на влажных каменных плитах в усыпальнице Монтрезоров.