Диана Клепова - Мертвая авеню

• Название: Мертвая авеню
• Автор: Диана Клепова
• Жанр: Научная Фантастика

Миллионы лет назад вымерли динозавры, уступив планету новой жизни. Настала очередь людей. Джейсон готовился к поступлению в университет, а Эйприл ещё даже не окончила школу, когда атаковал вирус, обращая людей в чудовищ, и теперь остатки человечества борются за право остаться на Земле, ведя войну с теми, кого когда-то называли братьями.

---

Сейчас я перестала считать себя некрасивой. Симпатичная, но не более того. Мне часто твердили, что я похожа на маму, но я такого сходства не замечала: она была высокой и стройной, со сказочным, как у королевы, лицом, а я всего лишь гадким утенком.

У нас обеих были каштановые, на солнце немного рыжеватые, волнистые волосы в сочетании с бледной, но не слишком, кожей.

Мои глаза нашли фотографию, которую я недавно приклеила скотчем в углу зеркала.

На ней запечатлены я, мама и Шон. Со свежими, открытыми лицами. Она была сделана на мой шестнадцатый день рождения. На ней мы все выглядели счастливыми: потоки жизненной энергии тогда хлестали из меня и моих близких, точно кровь из открытой раны.

На мне надето мое любимое белое платье в цветочек. Накрученные на крупной плойке каштановые волосы водопадом обрамляют счастливое лицо. Я выгляжу искренней и хорошенькой, очень похожей на маму.

Заметив наше поразительное сходство на этом снимке, я была ужасно горда собой.

Она обнимает меня за талию одной рукой, а второй гладит по голове улыбающегося Шона: в тот год у него выпадали молочные зубки, а двое верхних передних выпали как раз на мой день рождения, поэтому с зияющими дырками на их месте, выглядел он забавно.

Смогу ли я когда-нибудь снова ощутить, как свежая энергия течет в моих венах жидким огнем?

Мой взгляд спустился чуть ниже, и я принялась любоваться второй фотографией. Эта была еще одной моей любимой: на ней мне четырнадцать, но я похожа на маленькую девочку с ободранными коленками, которые, заживая, засохли корками. Мы в парке. Я обнимаю маму и радостно улыбаюсь, а ее рука покоится на моей голове.

Теперь, когда мама умерла, мир вокруг потускнел, а с меня слетели розовые очки, осколки стекол которых угодили мне прямо в глаза.

В тот день, в тот самый последний день, она выглядела спокойной. Уверена, я более чем уверена, мама знала, что ее дни сочтены.

Перед тем, как навсегда закрыть глаза, она устало улыбалась. Ей все еще хватало на это сил. Она была сильной женщиной. Самой сильной из всех, кого я когда-либо встречала. За время ее болезни, я ни разу не застала ее плачущей.

Однажды ее глаза покраснели, но причиной были вовсе не боли, которые мама испытывала. Она просто не хотела принимать, что оставляет нас с братом в этом жестоком мире. Это и заставило ее пролить слезы.

Когда ее сердце остановилось, дома была только я.

Я была с ней до последнего вздоха. До самого конца держала ее за руку. Рыдала, вытирая слезы свободной рукой, моля Бога о ее чудесном исцелении.

Но Господь не внял моим молитвам.

Мама смотрела на меня и улыбалась.

«Я счастлива, что ты моя дочь,» – это были ее последние слова.

Я глушила рвущиеся из груди рыдания, лежа рядом с ее телом на холодном полу.

«Ты самый настоящий кладезь идиотских идей,» – однажды пошутила Николетт, моя лучшая мертвая подруга.

И, действительно, самостоятельно донести тело мамы до ванной, чтобы вымыть, было глупой идеей, и дело было не в весе, – мама была стройной и легкой, а заболев, исхудала совсем. Я просто не могла спокойно находиться рядом с ее телом: на полпути к ванной комнате я рухнула на пол вместе с ней и, почувствовав, как в животе что-то мучительно сжалось, подтянула колени к подбородку и продолжила лить слезы.

Когда папа и Шон вернулись домой, то обнаружили меня скорчившейся на полу. Я тогда совсем заледенела и выглядела ничуть не лучше мамы, отчего папа с братом испугались, что я тоже умерла.

Это снилось мне каждую ночь. Каждую ночь я переживала это снова и снова. Мой самый жуткий страх вытряхивал меня из сна, и я кричала. Мои пронзительные визги эхом отдавались по всей квартире и выходили даже за ее пределы каждую ночь, когда холодный ужас накрывал меня с головой и с безжалостной неспешностью душил.

Меня трясло, я судорожно хваталась за белоснежные простыни, едва не захлебывалась в собственных слезах, а мама не могла подойти ко мне и обнять. Первые дни ее место занимал папа. Это было единственное время, когда он удостаивал меня объятиями и успокаивал, но и оно быстро прошло. Уже через неделю папе это, видимо, наскучило. Он назвал меня слабой.

И тогда, каждый раз, когда я кричала, на мой зов приходил малыш Шон и изо всех сил старался убедить меня, свою старшую сестру, что все в порядке.

Шло время, и кошмары стали прекращаться. Теперь они снились не так часто, но все же снились. В остальные ночи, свободные от леденящего страха, я видела другие ужасы: зомби, гибель семьи и друзей.

Сможет ли моя душа исцелиться со временем? Восстановится ли она? Засну ли я спокойно хоть раз? Доживу ли до того знаменательного дня, когда человечество одержит над Капсулой верх?

Я бросила рюкзак на пол. На этом самом месте когда-то стояла моя любимая китайская ваза, которую мама подарила на мой день рождения два года назад. Такие дорого стоят и отлично дополняют интерьер. Однако, в день смерти мамы, ваза разбилась вместе с моим сердцем, потому что я запустила ею в стену.

А потом еще час просидела над ее осколками, оплакивая еще и вазу.

В приступе я часто разрушала что-то очень важное, потому что не до конца контролировала себя.

Стоило мне услышать звук, с которым осколки вазы посыпались на пол, как я сразу осознала свою ошибку и успокоилась. Однако, на смену моему отчаянию, накатила новая волна слез. Эта ваза действительно была очень дорога мне и моему сердцу. Она напоминала о маме. Но, разбитая, она уже напоминала мою душу.

Моя комната была яркой и уютной. Самая настоящая комната девочки-подростка. Над столом на белой стене висели вырезки фотографий моих кумиров из журналов, в шкафу лежала куча книг, почти всегда играла любимая музыка. Кроме того, сразу можно было понять, чем эта самая девочка увлекалась: на стенах висели мои рисунки, в углу стоял деревянный мольберт, в ящиках, в беспорядке лежала гуашь, пастель, акварель, уголь.

Когда мама умерла, я сорвала все плакаты и выбросила приятные безделушки, которые придавали комнате насыщенность и поднимали мне настроение. Я едва подавила желание смять свои рисунки. Меня остановил только мамин голос в голове: «мне нравятся эти картины». Я вспомнила, как озарилось ее лицо, когда она впервые увидела каждую из них, вспомнила, с каким восторгом и гордостью за свою дочь она их разглядывала, а после бегала по магазинам в поисках красивых рамок для них.

Разумеется, я не посмела выбросить картины.

Даже сейчас мама по-прежнему была со мной и не переставала давать советы.

Я жмурилась и утирала глаза, стараясь немедленно отгородиться от воспоминаний. Из оцепенения меня вывел кот, вовремя пришедший на помощь: Симба ласково терся о мои ноги, оставляя свою шерсть на темных джинсах.

Я наклонилась и расстегнула разбухший рюкзак: из него немедленно вывалились пакеты «Ориджина». Симба одобрительно мяукнул, когда я взяла один и пошла с ним на кухню, и преследовал меня до самого конца, пока я не наложила гранулы в его миску.

Я прошла мимо комнаты Шона и заглянула к нему – братик до сих пор сладко спал. Одеялко на нем вздымалось по мере того, как он дышал. Окно почему-то было открыто, а рядом, на подоконнике лежали его игрушечные динозавры.

Шон был главным фанатом динозавров в Большом Яблоке: он мечтал стать палеонтологом, у него была огромная коллекция моделей, книг и он уже тысячу раз пересмотрел «Прогулки с динозаврами» и «Парк юрского периода».

Я подошла к окну. Ветерок приятно заиграл моими волосами, когда я высунулась наружу. На секунду мне показалось, что внизу мелькнуло какое-то движение, но крикнув: «кто там?», будто кто-то мне ответил бы, и не удостоившись ответа, я закрыла окно на защелку.

Зевнув, я отправилась обратно в свою комнату. Кот накормлен, окно закрыто. Можно расслабиться.

Я рухнула на кровать и перевернулась на бок. Недолго посмотрев на потолок, я задремала.

Глава 3. «Четырнадцать»

Совесть мучает обычно тех, кто не виноват.

Эрих Мария Ремарк

Следом за Оливией пальбу по зомби открыли и мы. Кто-то просто бездумно стрелял куда попало, как Зед, например, кто-то – целился и спускал курок, как я и Сьюзан, но у толстяка Боба мужества хватало только на то, чтобы спрятаться за спиной сорокалетнего Патрика.

Справа от меня стояла Мия. В боях мы всегда бились плечом к плечу, когда обнаружили, что работать на пару гораздо эффективнее. Она стала для меня верным другом и хорошим союзником. Эта девчонка становилась настоящим солдатом, когда от нее требовались храбрость, стойкость и безжалостность, – всегда шла вперед. Но не сейчас.

Мия стояла неподвижно, точно дерево, и смотрела на мужчину, который, шатаясь, двигался прямо на нее. Что же она медлит?

– Стреляй! – громко скомандовал я, но девушка не обратила на меня должного внимания.