Леонид Канашин - Лейтенант Копылов. Армейский роман

• Название: Лейтенант Копылов. Армейский роман
• Автор: Леонид Канашин
• Жанр: Русское современное

«Лейтенант Копылов» – несомненно, самый правдивый роман о службе и жизни молодых армейских офицеров. Несмотря на драматизм многих описываемых событий, книга наполнена добрым юмором и глубокой авторской самоиронией. Вместе с героями книги читатель будет огорчаться и радоваться, попадать впросак и выбираться из, казалось бы, самых безнадежных ситуаций. И вот вопрос – удастся ли главному герою, пройдя через все испытания, сохранить юношескую чистоту и верность идеалам дружбы и добра?

---

– Ты что не видел, как он кадрит твою Машку?

– Мою Машку?..

Видя мое удивление, изумился и Санька:

– Так ты же, вроде…

– Санек, никаких мордобоев! Машка – пройденный этап!

– Ну, ты, бля, даешь!..

Я долго не мог решиться на проявление своих симпатий к Светлане, но вот однажды нам случилось возвращаться вместе из института, и я пригласил ее в кино. В этот же вечер я ее впервые поцеловал. Стояли самые настоящие сибирские морозы, для нас же, как это ни банально звучит, словно наступила весна. Не пропуская ни одного вечера, даже в самую сильную стужу отправлялись мы на прогулку и бродили по опустевшим улицам и аллеям, выбирая укромные места для поцелуев. Из-за ее маленького роста целоваться было не совсем удобно и мы, гуляя, приглядывали какой-нибудь бордюр или ступеньку, куда она могла бы стать. И она, закрыв глаза, подставляла мне свои пухлые губки, и я впивался в них, и я опускал свои руки с ее плеч на ее бедра и чувствовал с восторгом, как она расслабляется, а затем прижимается ко мне всем телом и потом приоткрывает глаза и глядит на меня затуманенным, удивленным взглядом…

Выяснилось, что Светлане всего семнадцать лет, что мы родились в один месяц и в один день, и я старше ее ровно на четыре года. Ее родители – геологи в далеком якутском поселке. Она там родилась и прожила всю жизнь до поступления в институт.

Самые нежные и восторженные чувства переполняли меня. Ее плавная походка, ее привычка смотреть искоса и с лукавой усмешкой, ее нежная полнота, даже ее старомодное ватное пальто, которого она стыдилась, – все меня умиляло и трогало. И я любил весь мир! Мир, который преобразился вдруг, стал цветным и звучным, словно я вынырнул из темной воды в яркий солнечный день.

В это же время самым серьезным образом изменилось мое отношение к учебе, и, начиная с зимней сессии четвертого курса, все экзамены я сдавал только на «отлично». Трудно сказать, с чем это было больше связано – с появлением в моей жизни Светланки или с тем, что после производственной практики я другими глазами стал смотреть на свою будущую профессию. Я стал понимать, что время героев-одиночек прошло, что все месторождения, лежащие на поверхности, уже найдены. Неоткрытые «блистающие скалы» лежат на глубине, и, чтобы их найти, нужен совместный труд многих людей. Истинным первооткрывателем теперь является не тот, кто бродит с молотком по тайге, а тот, кто верно определяет место приложения сил геологических партий и экспедиций, кто вдохновляет людей и руководит их работой. Чтобы стать таким человеком, нужно не только уметь «руду дорогую отличить от породы пустой», но и обладать глубокими знаниями по самому широкому кругу научных дисциплин.

Весной я познакомил Светлану с мамой. Когда мы оставались в Листвянке ночевать, мама устраивала меня на раскладушку, а Светлану укладывала с собой, и, засыпая, я слышал, как два моих самых любимых человека переговариваются о чем-то женском…

Приехали мы в Листвянку и пятого июня, в день нашего совместного дня рождения. Мама к нашему приезду испекла торт. Мы выпили немного вина за Светино совершеннолетие и мои двадцать два. Мы не могли в этот раз остаться ночевать, так как завтра утром я должен был улетать из Иркутска на преддипломную практику.

Мы не остались в Листвянке еще и по другой причине. Сегодня должно было случиться то, чего между нами еще не было. Мы не говорили со Светланой об этом, но каждый только об этом и думал. Ребята, с которыми я жил в общежитии, накануне разъехались, и комната впервые на всю ночь была в нашем распоряжении. Чуть меньше двух часов идет рейсовый автобус из Листвянки до Иркутска, и все это время Светлана была тиха и задумчива, несмотря на мои попытки ее развеселить. В общежитии она не стала заходить к себе в комнату, и мы сразу пошли ко мне.

…Все получилось быстро и бестолково. В минуту боли она только закусила нижнюю губу, а затем сразу разжала свои объятия. Я осторожно убрал с нее тяжесть своего тела, и она, отвернувшись к стене, заплакала, заскулив тихонько, как щенок.

– Светланка, ты что, ты что? – стал я ее успокаивать, и вдруг на меня накатило, и я почувствовал, как и мои глаза переполняются слезами. – Светик, не плачь! Ну что ты? Все будет хорошо! Я не понимаю: чего ты плачешь?

Она повернулась ко мне. Мы лежали рядом в неудобной узкой кровати с металлической сеткой, провисшей, как гамак, и вытирали друг другу слезы. Она еще некоторое время всхлипывала, потом успокоилась, улыбнулась виновато и попросила принести воды в тазу, чтобы постирать простыню.

…Была уже глубокая ночь. В общежитии стояла тишина. Светланка, одетая в мою рубашку, спала, свернувшись маленьким клубочком, устроив ладони между колен и прижавшись ко мне спиной. Я, обняв ее бережно, как раковина обнимает свою жемчужину, осторожно дышал ей в затылок, чувствуя милый родной запах ее волос. Вдруг раздался стук в дверь. Светлана вздрогнула и проснулась. Мы затаились. Стук повторился. В тишине ночи он казался оглушительным. Я начал подниматься, но тут за дверью послышался голос Нины, Светиной подруги:

– Света, ты здесь?.. Света, открой! Я знаю, что ты здесь!

Она стала стучать еще громче – не иначе, решила разбудить весь наш мужской этаж.

– Я выйду, – шепнула мне Светлана. Она встала и, покосившись на мокрую простыню, висящую на дверце шкафа, чуть приоткрыла дверь и выскользнула в коридор.

Спустя минуту она вернулась.

– Что ей надо? – спросил я.

– Да ничего, просто она меня потеряла… Я пойду, наверно, ладно?..

***

Летом мы обменялись несколькими письмами. У Светланы была сначала учебная практика на Байкальском полигоне, а потом она уехала на каникулы к родителям. Мы встретились снова в начале октября, когда я вернулся в Иркутск после практики.

Свадьбу мы решили сыграть через год, после того, как я, получив диплом, устроюсь в Иркутске на работу и сниму квартиру или, на худой конец, комнату. У меня должен был получиться высокий итоговый балл по успеваемости, позволяющий мне самому выбрать место работы, поэтому я не боялся, что меня по распределению пошлют в другой город. Кроме того, я имел в запасе предложение руководителя кафедры поисков месторождений остаться работать в институте в качестве научного сотрудника. Таким образом, в любом случае я оставался бы в Иркутске еще, по крайней мере, на два года, пока Светлана не завершит свое обучение в институте.

***

В феврале был вывешен приказ, из которого следовало, что я в числе нескольких других студентов сразу после окончания института призываюсь в армию.

О том, что один человек из каждой группы (а именно, первый по списку) будет призван на службу, было известно еще с начала пятого курса. Моя фамилия в списке группы была третьей, поэтому я был спокоен и вместе со всеми искренне сочувствовал ребятам, которым, как все считали, предстояло потерять два года своей жизни. Теперь же выяснилось, что два моих одногруппника, стоящие передо мной в списке, два сибирячка-здоровячка, с которыми пять лет я прожил в общежитии бок о бок, имеют, оказывается, скрытые недуги, не позволяющие им отдать священный долг социалистической Родине. Соответствующие справки они представили на военную кафедру…

Я был оглушен произошедшим. Все мои планы рушились. Светлана считала, что нет смысла играть свадьбу, чтобы тут же расстаться на два года. Оставить институт и поехать со мной к месту моей службы она не желала, и я не смел настаивать, так как сам понятия не имел, куда меня направят, и какая жизнь нас там может ожидать. В общем, все складывалось так, что женитьбу нашу надо отложить на два года, до того времени, когда я вернусь со службы, а она как раз закончит институт. Ну, что ж, отложить, так отложить… Свадьба, регистрация – это ведь, по большому счету, формальности, мало что значащие. Нам со Светой хорошо и без регистрации…

Другого мнения была мама.

– Не нравится мне все это… – сказала она. И добавила, глядя на меня почему-то сурово, – Там, в армии, тебе, Костя, разные женщины могут встретиться, но ты знай: мне кроме Светланки никого не надо!

– Ну, что ты, мама! – ответил я. – Мне и самому никакая другая не нужна!

…Весной я начал работать над дипломным проектом, и мне уже не нужно было посещать лекции. Светлана по средам, когда парни из ее группы занимались на военной кафедре, тоже в институт не ходила, и в этот день мы с ней ездили в Листвянку. Обычно мы появлялись там после полудня, когда мама была на работе. Ключ от квартиры, как всегда, лежал под половиком, а ключ от комнаты – в кармане старой куртки, висящей в коридоре. Первым делом мы забирались в кровать, а потом шли на кухню. Однажды мы обнаружили в мамином буфете банку с самодельным смородиновым вином. Сладкое, с приятным вкусом, оно легко пилось, и мы не заметили, как опьянели. До прихода мамы еще было время, и мы решили прогуляться.