Татьяна Помысова - Вокруг Солнца на земном шаре. Альманах

• Название: Вокруг Солнца на земном шаре. Альманах
• Автор: Татьяна Помысова
• Жанр: Современные любовные романы

Дорогой читатель! Этот сборник – как путешествие по огромному миру – похожий на цветочное поле, на теплый ковер-самолет из пестрых лоскутков. Он очень уютный, этот ковер, есть на нем любые картины – о любви и боли, о счастье и грусти, о старых и молодых, о детях и взрослых и о братьях наших меньших. Есть в нем проза и есть стихи. Читайте с удовольствием и мечтайте! Летайте на нашей планете вокруг Солнца вместе с нами!

---

Гудок в трубке

1.
Гудок, звонок… Ответь, Вселенная!
Моя Вселенная, ты слышишь?
Не стану падать на колена я,
Хочу – напротив – петь повыше!
Скажи на том конце галактики, что ты жива.
И все, довольно…
Довольно этой глупой тактики
Молчания. Мне, правда, больно!
Ау! Спешу, роняя паузы, —
Их больше нет ни здесь, ни дале.
По гололеду Эрих Краузе записку выведет
едва ли. Все так невинно припорошено,
Закрыты скользкие моменты!
Еще секунда – тело сброшено
Под гулкие аплодисменты
В усталый мир зимы и холода.
Еще один гудок, я знаю… «Алло!» —
на дальней точке провода.
Лечу к тебе, моя родная!
2.
Нам расстояние стучало
гудками в трубке по виску.
Звонок – и все опять с начала,
Сквозь страх, растерянность, тоску,
Сквозь смех и радость, наудачу —
Как будто можно все забыть…
Теперь я точно не заплачу.
Люблю? Пожалуй.
Как мне быть? Нажму на паузу.
Как глухо…
Я прячусь, взрослое дитя,
пока еще морзянкой
в ухо мне вечность капает, шутя.
Застыну на краю вселенной,
Прощу все то, что не должна.
И мне простит обыкновенный
Гудок с названьем «тишина»…
Куплю ценой всего на свете
С графою чистой документ,
Пока, за прошлое в ответе,
Молчит вне зоны абонент.

Осенний транзит

Осенний транзит из былого в грядущее.
Уже снегопад вдалеке под парами.
Все замерло – мокрое, тихое, ждущее…
И темных дворов благодать вечерами.
Уедем? Пожалуй… Куда? Как придется.
Скорее – по времени блещущим рельсам,
Где лязгом потери октябрь отзовется,
Где ляжет белеющий снег Парацельсом.
С собой заберем промелькнувшее счастье,
И лучик, что рыжим бельчонком проносится.
Мы помним, что было, – но только отчасти,
И вовсе не знаем, что в путь с нами просится.
Забытая кукла. Записка в кармане.
А дома – учебников сонные груды.
Все будет, что будет. И с ними. И с нами.
Успехи, удачи, провалы, простуды…
Давай помолчим. Мы немного устали.
Прижаться к окошку. Укутаться пледом…
Там листья вот только что тихо летали.
Их снова увидим, но призрачным летом…

Другой октябрь

Радостью полнится солнечный дворик.
Воздух прозрачный внизу и на крышах.
Желтый октябрь с мамой-осенью спорит.
Голуби парой на проводе – выше.
Сухо, нежарко, и облако – дымкой.
Листья с деревьями тихо прощаются.
Память халтурит, и сделать бы снимки…
Что же еще к нам опять возвращается?
Хочется петь. Настроение джаза.
Запах листвы и прозрачного неба…
Есть в увядании тихая фаза.
Жаль, если ты в этой осени не был!
Блюзовых звуков не слышал рождение,
Пару влюбленных пернатых не видел…
Осень, послушай! Яви снисхождение!
Ты же на нас, дурачков, не в обиде,
Ты же простишь нашу вечную спешку,
Делометанье без взглядов на лица…
Не убирай эту милую вешку —
Дай ароматом листвы насладиться!

Соловьи

Заплутала в полях весна.
Мне не хочется совсем лета…
Расскажи мне про весну – не до сна.
Загуляла же, зараза, где-то!
Не поют еще соловьи.
Теребят ветра твои косы.
Почему же все слова твои
Невесомы, как весной – росы?
Ожерельями липнет снег
втихомолку у пустых талин.
Ручейков еще не начат разбег,
Грязноватым утром двор опечален.
Посидим еще…
Пожалей для меня словечка, пожалуй.
Только взгляда влаги налей,
Да зажги его чертиночкой малой!
Силуэт дрожит на ветру.
Не меняй, пожалуйста, позу!
Или я сегодня умру,
или принесу тебе розу.
За тебя отдам – назови —
я любую цену на свете.
Погоди… они? Они! Соловьи!
Соловьи за глупых нас не в ответе!

Татьяна Помысова

Матронушка

Поход к ней не был спланирован заранее. Всегда получается немножко через сопротивление. И лень, и погода не та, и в брюках, и туфли жмут. Встала в очередь к иконе, а хвост к ней длинный, не на один час. Постояла пять минут, очередь не двигается.

И о чем же мне просить Матронушку? О работе? О личном счастье? О деньгах?

Пошла попить водицы святой. Умылась, посидела, сделала несколько звонков и вернулась в очередь. Повязала шарфик на голову и начала думать о своих нуждах. Дождь пошел. Очередь не движется. Потихоньку начала мерзнуть и промокать.

Вдруг, стали приходить разные мысли в голову. В Прощеное воскресенье не могла просить прощения, а тут, как полилось из меня, кого обидела – вспомнила всех.

Дождь уже перестал ощущаться, так как снаружи и внутри стало одинаково холодно. Пальцы ног и рук превратились в ледышки.

А мысли все идут. Думаю, а платочек то у Матронушки совсем мокрый, прозрачный стал от воды. Или от слез людских?

Прости нас, Матронушка. За наши слезы, что холоднее дождя, за наши просьбы, всегда эгоистичные.

Мысли, что роились в голове, как-то сами собой успокоились ко второму часу стояния. Очередь уже обогнула Храм и стала приближать меня к Матронушке.

С зонтов, окружающих меня, капало за шиворот и на лоб. Это наказанье Матронушкино мне за грехи.

Вот и мой черед подойти к иконе:

«Обнимаю тебя, Матронушка! Спасибо тебе, дорогая!» Отошла от иконы. Ноги понесли меня в монастырскую трапезную, перекусить и отогреться. А там еще и обсчитали на кассе. Люди везде такие люди…

Осетия. Владикавказ

Осетия. Первые впечатления по выходу из самолета в Беслане – жара. Влажная и липучая. Горы плавятся и в мареве, видятся призраками на горизонте. Автобус привез нас в гостиницу, сейчас у нее новое модное название, а раньше она называлась «Кавказ». Именно так и надо говорить таксистам, если вы заблудились во Владикавказе. Первый съемочный день прошел в Даргавсе. Совсем недалеко от осетинского селения Даргавс, в долине реки Мидаграбиндон, на юго-западе горы Чиджитыхох расположен исторический памятник «Город мертвых» – комплекс, состоящий из 99 надземных двух- и четырехэтажных каменных склепов. Местное название этого хребта – Рабиныраг. Эти памятники материальной культуры, относящиеся к XIV – XVIII векам, имеют важное значение для изучения далекого прошлого осетинского народа, его истории, быта и искусства. В горных селениях Осетии сооружались склепы в виде надземных фамильных усыпальниц для коллективных захоронений.

У местных жителей сохранилась память об эпидемии чумы, бушевавшей в горных ущельях на рубеже XVIII и XIX веков и унесшей жизни десятков тысяч людей. Вымирали целые семьи. В результате население Осетии сократилось с 200 тысяч в конце XVIII века до 16 тысяч к середине XIX века. Осетины как народность оказались на грани вымирания.

Дурная слава «города мертвых» заставляла даже современных исследователей относиться к работам в Даргавском ущелье с осторожностью. «В 1967 году мы впервые отправились туда на раскопки, – рассказывает Владимир Кузнецов. – На тот момент медицина не могла нам дать точный ответ на вопрос, живут ли в „городе мертвых“ возбудители чумы. Поэтому пришлось делать специальные пробы, которые, к счастью, показали их отсутствие. Но даже это не давало полной гарантии безопасности. Практически все участники экспедиции предпочитали работать в резиновых перчатках. А те, кто бравировал, работая голыми руками, считались смельчаками».

«Предки современных жителей Даргавса знали единственный способ, как можно приостановить эпидемию», – рассказывает Петр Козаев, заведующий отделом археологии и этнографии Северо-Осетинского государственного объединенного музея истории, архитектуры и литературы.

Чтобы не заразить своих соседей, больные целыми семьями, с детьми на руках уходили в заранее построенные склепы, где и умирали. Те, кто оставался здоровым, покидали ущелье.

У осетин традиции, обычаи и поверья живут очень долго. Может быть, поэтому дурная слава Даргавса как опасного, зачумленного места сохранилась и по сей день*.

Горы, река, ручьи с ледников из которых можно пить. А еще – поющие жители. Их многоголосье разносилось далеко среди гор и вся наша съемочная группа слушала их пение. Съемки затянулись допоздна и только поздним вечером мы наконец-то почувствовали своей кожей прохладу. Часть группы, игнорирующая защитный крем, умудрилась получить ожоги – солнышко тут беспощадное, даже сквозь тучи – жалит.

В первый же выходной мы поехали осваивать пространство. Кстати,«дон» с осетинского переводится, как «река». Я теперь думаю, а кем назван Дон? Не иначе, как осетинами.

Мидаграбинские водопады находятся в Даргавском ущелье на высоте выше двух тысяч метров, где горное ущелье речки Мидаграбиндон окружается и замыкается скальным цирком, закрывающим доступ к ледникам Казбеко-Джимарайского горного кряжа. Со скальных стен, окружающих долину, стекают прозрачные, кристально чистые потоки ледниковой воды. Большой Зангелан (Падающая Лавина) падает с высоты 750 метров. Всего водопадов восемь. И у каждого есть свое имя…