Гай Гэвриел Кей - Самая темная дорога

• Название: Самая темная дорога
• Автор: Гай Гэвриел Кей
• Издательство: Эксмо-Пресс
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2001
• ISBN: 5-04-007301-1

Армии правителя Айлерона и сил зла готовы сойтись в последнем бою на равнине Андарьен. Но исходы битв зависят порой не от численности войск, а от случайности, предусмотреть которую может разве что великий Ткач. Дариен, сын Ракота Могрима, Разрушителя, наделенный невероятной магической силой, и становится такой случайностью. Именно его выбор между Светом и Тьмой, между любовью и могуществом определит: существовать ли дальше миру Фьонавара или стать узором прошлого на ткани бесконечного Гобелена. Только выбор этот должен быть совершенно свободным, а для этого Дариену нужно пройти дорогой, полной боли и непонимания. В полном одиночестве…

---

Взошло солнце. Свет сверкал мягко, ласково в бегущих вверх струях водопада. Это было очень красиво. Как всегда.

Но она почти ничего не видела. Он шел к ней по ковру из травы, и она встала, чтобы встретить его стоя, когда он приблизится. Капли воды сверкали в ее волосах и на лице. Она знала, что ее глаза стали почти хрустальными. Его глаза были темными.

После она подумала, что могла бы догадаться, кто он, еще до того, как он назвал свое имя. Это было возможно. У разума столько же петель, сколько у самого времени, даже здесь, в Данилоте. Она забыла, кто ей это сказал.

Высокий человек подошел к ней и остановился. И произнес с глубочайшей и серьезнейшей учтивостью:

— Доброе утро, моя госпожа. Я пришел с миром и вторгся в вашу землю лишь по причине крайней нужды. Мне придется просить у вас помощи. Меня зовут Ланселот.

Она уже помогла ему, могла бы ответить Лейзе, иначе он не зашел бы так далеко и не смотрел на нее сейчас. Он был бы заперт в своем собственном мире, лишенный слуха и зрения. Навсегда. Пока не замрет Ткацкий Станок.

Она могла бы так ему ответить, если бы ее глаза не были хрустальными, и даже более того, они были ярче и прозрачнее, чем она считала возможным. Могла бы, если бы ее сердце не было уже отдано и потеряно еще до того, как она услышала его имя, как узнала, кто он такой.

В ее волосах сверкали капли воды. Трава ярко зеленела. Солнце мягко светило сквозь туман, как всегда. Она посмотрела в его глаза, зная теперь, кто он такой, и уже в это первое мгновение почувствовала, какой теперь будет ее собственная судьба.

Она услышала ее: первые высокие, далекие, невозможно прекрасные ноты.

— Я — Лейзе с Лебединой марки. Добро пожаловать в Данилот.

Она видела, как он впитывает ее красоту, нежную музыку ее голоса. Позволила глазам приобрести зеленоватый оттенок, а потом снова стать хрустальными. Протянула руку и позволила ему взять ее и поднести к губам.

Ра-Тенниэль провел бы бессонную ночь, бродя по цветущим лугам и сочиняя очередную песнь, если бы она позволила ему так много.

Она посмотрела в глаза Ланселоту. Такие темные. Увидела в них доброту и восхищение. Благодарность. Но за всем остальным и прежде всего сквозь все изведанные им миры, вплетенную в них, снова и снова, без конца, она видела Джиневру. И необратимую окончательность его совершенной любви.

Он не позволил ей увидеть в своем спокойном взгляде — и в этом проявилась его доброта — даже намека на то, как много раз в прошлом происходила эта встреча. В сколь многих лесах, лугах, мирах, подле скольких сверкающих водопадов, поющих сладкую летнюю песнь на погибель девичьих сердец.

Он защитил ее, а она одновременно сотворила свой собственный охранный знак от знания того, в какой мере все это было частью долгой, тройной судьбы. Как легко и полностью ее внезапная, преображающая вспышка вписывалась в историю: еще одна нота в повторяющейся музыкальной теме, нить того цвета, который уже вплетен в Гобелен.

Ее красота заслуживала большего, ее сияющий, хрустальный расцвет. И ее простодушное ожидание, длившееся века. Оно тоже заслуживало большего, по всем меркам.

И он это знал, знал так же хорошо, как свое имя, так же глубоко в душе, как название собственного отступничества. Стоя среди чистой красоты Страны Теней, он взял на свои плечи ее горе, как много раз до этого, взял на себя еще одну вину и еще одно бремя.

И все это произошло за то короткое время, которое может потребоваться мужчине, чтобы при свете утра пересечь заросшую травой полянку и остановиться перед женщиной.

Только огромное усилие воли, непревзойденное великодушие позволило Лейзе сохранить цвет глаз таким же ярким, как и прежде. Она оставила им цвет хрусталя — хрупкого, легко бьющегося хрусталя, думала она, — и в ее голосе звучала музыка, когда она спросила:

— Чем я могу тебе помочь?

Только последнее слово ее выдало. Он не подал виду, что услышал в нем ласку, томление, которое проскользнуло в этом единственном слове. И ответил официальным голосом:

— Я отправился в поход по поручению моей дамы. Тут должен находиться кое-кто еще, он прибыл к границам вашей страны вчера ночью, в образе филина, хоть он и не филин. У него свой путь, и темна его дорога. Боюсь, он был захвачен туманами над Данилотом, не подозревая о них в темноте. Мне поручено оберегать его, чтобы он мог следовать по своей дороге.

Больше всего Лейзе хотелось снова лечь у стремительных струй водопада Фейтал, и чтобы этот человек лег рядом, и лежать до тех пор, пока солнце, звезды и Станок не завершат свое движение.

— Так пойдем, — вот и все, что она сказала, и повела его от места самой нежной красоты и очарования на поиски Дариена.

Вдоль южной границы Данилота шли они бок о бок, на небольшом расстоянии, но не слишком далеко друг от друга, так как он остро чувствовал то, что с ней произошло. Они не разговаривали. Вокруг них раскинулось безмятежно спокойное пространство травы и холмов. Текли реки, и на их берегах росли цветы бледных, нежных оттенков. Один раз он опустился на колени, чтобы напиться из ручья, но она поспешно покачала головой, и он не стал пить.

Но Лейзе увидела его ладонь, когда он сложил ее горстью, чтобы напиться, и, когда он встал, она взяла ее в свои ладони и осмотрела рану. И от боли в ее взгляде он еще острее почувствовал свою боль, чем тогда, когда поднял черный молот в Священной роще.

Она не задала вопроса. Медленно отпустила его руку, словно отдала всему тому в мире, что лежало за пределами ее прикосновения, и они пошли дальше. Было очень тихо. Им никто не встретился по дороге.

Лишь один раз они наткнулись на человека в доспехах, с мечом, лицо его было искажено яростью и страхом. Ланселоту показалось, что этот человек внезапно замер на месте, подняв ногу для широкого шага, который уже никогда не сможет завершить.

Ланселот взглянул на идущую рядом в белых одеждах Лейзе, но ничего не сказал.

В другой раз ему показалось, что совсем рядом он услышал приближающийся к ним топот бегущих коней. Он резко обернулся, инстинктивно заслоняя ее, но никто не промчался мимо, ни друг, ни враг. Тем не менее он понял по направлению ее взгляда, что она действительно увидела скачущий отряд, возможно, проехавший прямо сквозь них, который тоже затерялся, но по-иному, среди туманов Данилота.

Он отпустил ее руку, которую крепко сжимал, и извинился. Она печально покачала головой, и эта печаль пронзила его, словно клинок.

— Эта земля всегда была опасной для всех, кроме нашего народа, еще до времен Латена, Плетущего Туманы, когда эти туманы опустились на нее. Те люди были всадниками еще до Баэль Рангат, и они потерялись. Мы ничем не можем им помочь. Они находятся вне известных нам времен, с ними нельзя заговорить, их невозможно спасти. Если бы у нас было время, я могла бы рассказать тебе легенду о Реворе, который тысячу лет назад рискнул бросить вызов подобной судьбе ради служения Свету.

— Если бы у нас было время, — ответил он, — я бы с удовольствием послушал.

Казалось, она собиралась прибавить что-то, но тут ее глаза — теперь они были светло-голубыми, как те последние цветы, которые они только что миновали, — остановились на чем-то у него над головой, и он обернулся.

К западу от них лежала рощица. Листья на деревьях были разных цветов даже в середине лета, и это делало рощу очень красивой, обещая покой, мирную тень, косые лучи света, струящиеся сквозь листья, и журчание ручейка неподалеку.

Над южным краем этой рощицы, на самом краю Данилота, неподвижно висел в чистом утреннем воздухе филин, широко раскинув крылья.

Ланселот посмотрел и увидел, как в приглушенном свете блеснули голубой полоской ножны кинжала в клюве у филина. Он повернулся к стоящей рядом с ним женщине. Ее глаза изменили цвет. Они стали темными при взгляде на филина, висящего перед ними в воздухе.

— Только не этот, — произнесла она прежде, чем он успел заговорить. Он услышал в ее голосе страх и отрицание. — О, мой господин, ведь это не может быть он?

— Это тот ребенок, которого я послан оберегать, — ответил он.

— Разве ты не видишь в нем зла? — воскликнула Лейзе. Ее голос громко прозвучал в тишине этого места. В нем все еще звучала музыка, но теперь в нем слышалось напряжение и еще многое другое.

— Я знаю, что в нем есть зло, — сказал он. — И еще знаю, что в нем есть стремление к Свету. И то и другое — части его дороги.

— Так пускай эта дорога закончится здесь, — сказала она. Это была мольба. Она повернулась к нему. — В нем слишком много темного. Я чувствую это даже с того места, где мы стоим.

Она была Дитя Света и стояла в Данилоте. Ее уверенность на мгновение породила сомнение в его душе. Но оно не пустило там корни: у него была своя уверенность.

— Теперь повсюду царит Тьма. Мы не можем избежать ее; можем лишь прорваться сквозь нее, и это будет нелегко. В этой опасности, возможно, наша надежда на прорыв.