Алексей Котов - Записки церковного сторожа

• Название: Записки церковного сторожа
• Автор: Алексей Котов
• Жанр: Русское современное

Автор пятнадцать лет проработал церковным сторожем и ему есть о чем рассказать. Впрочем, это рассказ только об одном дне и странной переполюсовке сознания на грани верия и неверия. Вторая часть книги – цикл статей под общим названием "Формула таланта" – посвящена истокам человечности внутри нас.

---

Я смотрю на порожки. Метель давно кончилась, но порожки снова припорошило снегом. На сантиметр, не больше… Убрать такой снег можно за пять минут. Это не утреннее толстенное «одеяло». А потом кончится моя работа. Придет дежурная и я пойду домой.

Улыбаюсь… Чему? Я не знаю.

Снова: «Спасибо Тебе, Господи!»

Если Ты спросишь меня, за что я благодарю Тебя, то… Я и этого не знаю. Даже «за все» будет слишком мелким и ничтожным. Человеческий мир делится на человеческое «я» и все остальное. Но это «остальное», какими бы мудрыми оно не казались, не вмещает Тебя. Ведь Ты всегда выше этого «всего» и дома, в котором заперт человек. И только Ты можешь собрать тысячи свобод в единый яркий лучик света.

Заканчиваю со снегом. Из-за киоска появляется батюшка:

– Плохо чистил, Алексий, – он смеется, щуря черные, с хитринкой, глаза.

Я протягиваю лопату:

– Одолжить?

– Не-е-е, Леша… Кто на что учился, тот тем и заниматься должен, – улыбка священника становится еще шире. – Ну, как ночевал?

Молчу… Только улыбаюсь и молчу. Разве обо всем расскажешь, да и надо ли?

– Притомился?

Киваю:

– Скорее, поизносился чуть-чуть, – я тру шею. – Кофе бы…

– Иди в трапезную, попей.

– Дома вкуснее.

– Ага… Ляжешь на диван и на телек глазеть будешь.

– После трудов праведных, батюшка, лично я согласен и на диван, и телек.

02. Мысли. Поединок с ветряными мельницами.

Я хочу поговорить только о литературе… Но сказал ли я о ней хоть слово? Ни одного. Теперь я хочу задать два вопроса:

Первый вопрос: духовна ли вся литература?

Мой ответ: нет.

Вопрос второй: значит, вся литература бездуховна?

Мой ответ: нет.

Тут возможно у кого-то появится третий вопрос: а насколько корректно задавать вопросы обо всей литературе и тем самым ставить, например, Льва Толстого и Михаила Булгакова рядом с бездарными графоманами?

Увы, вопрос некорректен. Беда не в том, что Лев Толстой и Михаил Булгаков вдруг встанут в один ряд с бездарностями, а в том, что им нельзя – категорически нельзя! – стоять рядом друг с другом. Если человек прочитавший «Войну и мир», понявший и принявший точку зрения автора, так же «поймет и примет» «Мастера и Маргариту» Михаила Булгакова – он утонет в пустоте. И проблема тут не в том, что Толстой гениальный писатель, пришедший к убеждению, что «Христос не воскресал», а Булгаков написал откровенно сатанинские «исторические главы» в «Мастере и Маргарите», проблема в том, что книги Льва Толстого и Михаила Булгакова это совершенно разное понимание духовного мира человека. И ничто в мире так не способно разъединять людей, как книги, которые мы читаем.

Книги и их авторы часто спорят друг с другом? Общеизвестно и несомненно. Но может ли такой спор быть духовным и возможен ли духовный спор вообще? Сильно сомневаюсь. Духовность, даже не с религиозной точки зрения, все-таки подразумевает некую внутреннюю целостность, иначе она просто иначе называлась бы. Например, спиритизмом или шаманством.

Решение вопроса насколько духовна литература и духовна ли она вообще, на мой взгляд, немыслим без веры. Я уже говорил о порожках ведущих к дверям храма и не нахожу лучшего сравнения для литературы. Но если дорога к храму – еще не сам храм, то и порожки, поднимающие человека к его дверям, тоже не храм. Даже если верен путь, литература – какой бы прекрасной и гуманной она не была – всегда останется за порогом церкви. Богу нужен человек, а не то, что он думает или то, что он прочитал.

Ведь Бог прекращает игру.

Когда-то давно, когда моей дочке Женечке было всего три годика, после просмотра очередного мультфильма, она спросила меня: «Папа, а почему зло такое глупое?.. Разве оно не знает, что добро всегда побеждает?»

Я до сил пор чувствую свое бессилие… Как я мог объяснить крохе, что для того, чтобы добро победило, должен измениться сам добрый человек каким бы добрым он не был? Нет, не во имя победы над злом, которое умеет стремительно менять маски, а для того, чтобы осмотреть снаружи «дом», в котором он заперт. Конечно же, литература – великий подсказчик – но все-таки есть то, что человек должен понять сам. Иначе его жизнь превратится не просто в игру, а в игру в худшем понимании этого слова – духовный балаган.

В сущности, вопрос насколько духовна литература, не имеет ответа, потому что ответ – улыбнусь, а он все-таки есть! – находится внутри читателя. Иначе говоря, я не верю в то, что литература, какой бы прекрасной она ни казалась, имеет право менять человеческую суть. Помочь, подержать, показать человеку дорогу – да. А вот изменять человеческую сущность – это уже власть равная власти человека над самим собой, и именно такая власть, а не политический «тоталитаризм», способен превратить человека в раба.

Но тогда утверждение, что «духовность это собственное стремление человека» не так уж и страшно? Да, не так. Лишь бы оно не было только собственным устремлением или так называемым гуманистическим. В замечательном фильме Андрея Тарковского «Солярис» звучит фраза: «Человеку нужен человек». Я бы дополнил эту фразу: «Человеку нужен человек, но человеку человека мало».

Всегда мало.

Не так давно наткнулся вот на эти строки:

«…Бездуховность, как уже неоднократно подчеркивалось, – антипод духовности. В ней личность отгорожена от мира, закрыта от него. Имеется в виду, конечно, не физическая изолированность, а нечто иное – внутреннее неприятие, отторжение мира, иначе говоря, субъективное отпадение от мира. Но раз мир для человека репрезентирован в первую очередь другим человеком, это означает, что бездуховность есть отпадение, отгороженность от другого, есть отношение к другому не как к самоценному и равному существу, а как к вещи. Бездуховность, таким образом, несовместима с гуманизмом. Личность, которой свойственна бездуховность, не развивает, не пестует в себе те начала, которые делают ее принадлежащей к роду человеческому. В такой личности происходит отпадение от родовой сущности человека, добровольное превращение себя в вещь наряду с другими вещами. Можно сказать, что бездуховная личность есть случай деградации родовой человеческой сущности… Рудольф Львович Лившиц. Доктор философских наук, профессор».

Господи, но это же про меня!.. Разве выйдя из храма чистить снег, я не отпал от церкви и всего человечества не только физически, но и внутренне? Что и сколько стоила моя молитва и та тончайшая ниточка, которая не рвалась во мне каким-то чудом? Была ли это вера или только привычка веры?.. Кто ответит? Я сам не буду. А та отгороженность от других людей, пусть только в силу сложившихся обстоятельств? Чему бы я обрадовался больше: другому человеку или стакану горячего кофе? Разве другой человек помог бы мне чистить снег? Вряд ли. А вот стакан кофе согрел бы меня. Кроме того, насколько я помню, я и не думал развивать и пестовать в себе «те начала, которые делают меня принадлежащим к роду человеческому». Был бы здоров и придумывая дома в тепле, за столом, очередной рассказ, может быть и подумал бы о чем-нибудь таком… Но если жжет температура, в лицо бьет пурга, а желудок сводят спазмы – особо не разгуляешься. И, честно говоря, до гуманизма ли мне было тогда?

Помню лет десять назад, а может и больше, однажды ранним майским утром в храм вошли две очень молоденькие девушки лет шестнадцати. Одна, видно, пришла не впервые и хорошо знала, к какой иконе подойти, какую свечку поставить и какую молитовку прошептать. А вот вторая растерялась, в храме, наверное, давно не была, а может быть, и вообще впервые пришла. И пока первая подружка деловито обходила иконы одну за другой, вторая, прижав к груди руки, робко подошла к первой попавшейся.

До сих пор не могу забыть ее глаза!.. Удивительно чистые, огромные, а в них то ли тоска по Богу, то ли просьба, в которой нет мольбы о чем-то для себя самой. Виноватилась перед Богом?.. Да, наверное, но так виноватилась, словно в колени маме лицом уткнулась. Чтобы только она и мама знали… Нет, не о грехе! Там другое что-то… Ведь растет человек, глядишь и какие-то смутные желания у него появляются. Бог человеку чистоту дает. Великую чистоту!.. Как к ней прикоснуться не испугавшись?

Ах, ну что за глаза были у той девчонки! Только дураки говорят, что Бога нет, а другие, поглупее, вроде меня, доказательства Его бытия ищут. Да вот же оно, это доказательство и яснее его быть не может! Если бы Бог был только на небесах, молись – не молись – где Он там?.. И докричишься ли до Него? А тут вдруг вот – совсем рядом. Нет, не Бог – чистота Божья и такая, что… не знаю… нет таких слов, не придумала их еще современная русская литература.

Не одна человеческая книга, а прочитанные и привнесенные в человеческую душу многие книги, их смысловая разновекторность, духовный хаос, это и есть поле человеческой духовности, которое часто – а, по-моему, всегда – превращается в «запертый дом». Да, время может остановиться и человека вдруг коснется что-то удивительно светлое и неведомое, разрушающее любую ложь, любой «запертый дом», превратившийся в тюрьму. Но рано или поздно, казалось бы, безмерное и живое пространство человеческой духовности все-таки снова превращается в глухие стены.