Инга Кондратьева - Девятая квартира в антресолях II

• Название: Девятая квартира в антресолях II
• Автор: Инга Кондратьева
• Жанр: Повести

Лето 1896 принесло разлад и тревогу в домашний уклад отца и дочери – Андрея Григорьевича и Лизы Полетаевых. Сумеет ли Лиза преодолеть свою душевную боль, и как это отразится на ее отношениях с подругами по Институту благородных девиц – княжной Ниной Чиатурия и Лидой Олениной? Удастся ли ее отцу восстановить прежнее благополучие? Какие авантюры ожидают брата и сестру Горбатовых, и что предстоит другим героям этой истории – талантливому архитектору Льву Борцову и семейству заводчика Саввы Мимозова? Их амбиции и стремления – как творческие, деловые, так и личностные, человеческие – все крепче связывают своими интересами два города – Нижний Новгород и Москву.

---

– А если меня не будет? – спросил, глядя прямо в глаза партнеру, Полетаев.

– Ты это прекрати, друг мой любезный, – Савва припомнил вдруг все свои предчувствия. – Что за мысли у тебя? Что-то произошло у вас?

– Нет-нет, Савва. Все хорошо, ты не так понял. Если я далеко буду, то, как Лизе хозяйство-то самой вести? Может можно через банк распоряжение сделать, чтобы некую сумму каждый месяц выплачивать ей на руки? Если поручителя спросят, ты согласишься?

– Да я всегда к твоему семейству со всем своим расположением, Андрей! – Савва все никак не мог понять намерений компаньона. – А далеко ли ты собрался? Если в свое Луговое, то хоть на все лето езжай! Что ж банк-то сюда впутывать! Я Лизе, сколь надо давать буду, после сочтемся.

– Не то, не то, Савва Борисович. А если на дольше?

– Куда ж на дольше-то? – Савва совсем опешил. – Или куда на службу позвали? Что-то так быстро ты сегодня переговоры кончил? Что порешили? Скажешь сейчас, или уж до собрания Товарищества повременим? Контракт возобновили и все, или что еще предложили?

– Не предлагали ничего. Нет, – Полетаев вертел в руках шляпу. – Да и чего собрания-то ждать? Тебе сейчас скажу. И контракта никакого вовсе нет, Савва Борисович. Сказали, что повременят до конца Выставки, если решат – новый тогда заключат, а этот продлевать не станут. Я, было, скидки хотел предложить, так представитель сразу пресек, сказав, что полномочий торговаться не имеет, а только предупредить послан, что поступления с будущего месяца прекратятся. Собрание-то внеочередное созывать будем? Или до осени подождем? Я бы, Савва, совсем от дел отошел и свою долю хоть сегодня на тебя переписал, да на мне долгов столько, что не смею. А уехать мне надо.

– Ты! От дел бы отошел? Нет, что-то происходит у вас, я чую! – Савва ответа не дождался, долго вглядывался в напарника и уже спокойным тоном продолжил: – Да какое собрание, Бог с тобой. Езжай спокойно. Я сам на днях в Москву собираюсь. Подумаешь, один клиент отвалился! Разве это повод? Даже и не думай, и внимания не обращай. Это рутина.

Полетаев вышел из павильона, сел в пролетку и велел Кузьме:

– В банк!

***

Принесли записку и Лизе. Жизнь не прекращала своего течения, ей дела не было до полетаевских переживаний и желаний уединиться, разбираясь в своей душе. У жизни были свои расчеты, события, резоны. Писала Лида Оленина. Просила зайти на следующий день к вечеру по адресу, что приложила к записке – она собиралась завтра уходить из Института домой, потому что в субботу приезжали ее домашние. Напомнила она Лизе и об обещании в помощи по уборке и просила дать знать – рассчитывать на ее няню, или самой что организовывать? Егоровна тут же отправилась к женщине, что приходила к ним убираться, и, вернувшись, сообщила, что у той завтрашний день оказался свободен, и они обе готовы к работе. Лиза написала подружке ответ, и в нем предложила забрать ее от ворот, и уже вместе поехать к ее дому, назначила время.

Вернулся отец, они сели ужинать и Лиза все время ловила на себе его короткие взгляды. Как будто он жалел ее. Или прощался. Но, так как в последнее время, говорить они стали между собой совсем мало, то спросить Лиза не решилась. А «поймать» ни один из его взглядов не получилось, отец тут же отводил глаза. Так же перестали они обмениваться и планами на следующий день. Почти в полном молчании проходили теперь все трапезы, которые от этого стали и короче, и безрадостней. Но Лиза только вздыхала, а говорить настроения так и не приходило. Полетаев молчал. Егоровна гремела посудой. День кончался.

Утром Лиза нашла на столе в столовой конверт со своим именем и недоуменно посмотрела на Егоровну, узнав почерк.

– Что ты на меня-то смотришь, доню? – Егоровна водрузила на стол самовар. – Все молчите и молчите между собой. Вот и докатились, письма теперь писать друг дружке станете. Он-то спозаранку уже укатил куда-то!

Конверт был от отца. Лиза заглянула внутрь и увидела небольшую записку и ключик. С удивлением прочла: «Милая Лиза! Прости своего нерадивого отца. Так мало уделял я внимания Богу, что, видимо, решил Он мне о себе Сам напомнить. Спасибо, что не наказать. Забыл я свой долг, не смог тебе стать опорой и защитой, все Его милостью только. Не знаю, как и наверстывать. Если Он решит покарать, то пусть только меня одного, а тебя не тронет и по-прежнему хранит. Храни тебя Господь, девочка моя! Ключ этот от секретера, ты знаешь какого. Там деньги на первое время. Как кончатся – обратись к Савве Борисовичу. Хозяйствуй сама, меня не ищите».

Лиза прошла в отцовский кабинет, отперла секретер и увидела пухлое портмоне, до отказа набитое мелкими купюрами, которые, видимо, специально так разменяли для удобства. Она пересчитала – там было ровно две тысячи рублей. Как бы ни была Лиза неопытна в ведении хозяйства, она понимала, что такие деньги не могут «кончиться» ни за два, ни за три месяца. Сердце захолонуло. Она побежала на кухню, к Егоровне. Прочитав вслух письмо, не называя сумму, но сообщив сам факт об оставленных на хозяйство деньгах, Лиза ждала ее вердикта.

– Ох, вот оно аукнулось, – няня опустилась на низкую скамеечку, на которой всегда чистила картошку и другие овощи. – Видать защемило душу-то благодетелю нашему. Да только куда ж ему податься-то? Обожди, доню. Вот Кузьма возвернется, все обскажет, что, где и как. Небось, к Наталье под крыло снова улетел, грехи-то замаливать. Куда ж он от своих ножичков да замочков далеко денется? Тоже ведь – долг. Хотя, уж если от тебя убёг, то и не знаю, что думать. Пусть как есть идет, обождем. Не мальчик, чай. Не затеряется.

– Няня! – Лиза от возмущения, аж всплеснула руками. – Как это не затеряется? Он, что, вот так, ничего не сказав, ушел из дому?

– Не он первый, – вроде как безадресный укор бросила няня, перебирая картофелины в корзине, но Лиза тот час же покраснела.

– Боже мой! Это папа меня так наказывает, да? Что ж мне еще-то надо сделать, чтобы вы все меня простили?! – и Лиза разрыдалась.

– Поплачь. Покричи. А то, как неживая ходишь! – у Егоровны самой покраснели глаза. – Ох, намучилась я с вами!

– Няня! Что мне делать? – спросила Лиза совсем по-детски.

– А и не скажу я тебе ничего нового, доню, – Егоровна утерлась уголком фартука. – Делай, что должно, а там видно будет.

Лиза пошла в Большой дом и через силу отзанималась с Аленкой, потом вернулась во флигель. Так как Кузьма все еще не появился, то надо было выйти из дому пораньше, чтобы взять извозчика. Лиза глубоко вздохнула и стала приводить себя в порядок, чтобы ехать в Институт за Лидой.

***

Забрав подругу, Лиза смогла поговорить с ней только по пути, узнав свежие новости об Институте, о Леночке. А потом весь вечер чувствовала себя неприкаянной и лишней. Женщина, что пришла наводить порядок вместе с Егоровной, постоянно обращалась с вопросами к молодой хозяйке – где что лежит, кому какое белье стелить, в чем кипятить воду. Егоровна была у нее на подхвате. Лида распоряжалась и носила нужные вещи с этажа на этаж, во двор, бегала в лавку. Лиза пыталась помогать, но ей ничего не давали делать: «Не барское это занятие, не мешайся, доню». Разговора не получалось, Лида тут же убегала снова. Лиза измучилась, ожидая окончания этого муторного дня, чтобы вместе с Егоровной поехать домой.

– Завтра встречу своих, но… В первый день, знаешь же как, Лиза? – Лида была не похожа на себя институтскую, совсем другая дома, может просто растерянная от нового своего положения. – Пока все распакуются, пока устроим Петю. В баню пойдем, наверно. А вот в воскресенье приходи. К обеду! Вы нам так помогаете, спасибо – и тебе, и няне твоей. Я б одна совсем растерялась… Я и города-то совсем не помню, и цен не знаю, и как что вообще. Мама тоже тебе благодарна будет, приходи. Сему помянем, в среду сорок дней было. С братом поближе познакомишься, с мамой. Прости, что сегодня так суетно все.

Лиза обещала прийти. На следующий день она осталась во флигеле надолго одна, Егоровна ушла на базар. Лиза села за пианино в людской и начала разбирать этюд, к которому давно не решалась подступиться. Поняв, что, на удивление, у нее все получается с первого раза, решила отложить вовремя, чтобы не сглазить и не заиграть. Стала «для себя» наигрывать знакомые сто лет вещи. Но то начла – бросила, это не пошло… А! Вот, что ей нужно сейчас!

Когда Егоровна отперла снаружи дверь, то поняла, что весь дом наполнен громкими фортепианными звуками. Лиза часто поигрывала и до этого, но такой силы и напора исполнения никогда не позволяла себе, если кто-то бывал в доме, а до сих пор так было практически всегда. Музыка была тревожной, волнующей и как будто сметающей на своем пути все невидимые преграды. Мятежной! Егоровна застыла с кошелками в прихожей, чтобы не вспугнуть. Пусть себе – выплеснет все, что накопилось, а то, сколько ж так можно! Музыка оборвалась, видимо, Лиза все-таки услышала звук открывающейся двери.