Анна Берсенева - Ангел-хранитель

• Название: Ангел-хранитель
• Автор: Анна Берсенева
• Жанр: Русское современное
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-04-004148-0

Три крестьянских сына, три барышни-дворянки – и старинная подмосковная усадьба, в которой на протяжении всего ХХ века разворачиваются события их жизни. Усадьба Ангелово – не фон для действия, а «центр силы» двух больших семей, с ней связаны для Кондратьевых и Ангеловых любовь, утраты, измены, самоотверженность, творчество, счастье. И все, что происходит с главными героями, а потом с их детьми и внуками, овеяно мистикой старинного дома, Оборотневой пустоши, родника в ангеловском парке. Может быть, действительно хранит эту местность Ангел, исчезнувший в Гражданскую войну вместе с частью фамильной коллекции, но незримо присутствующий в судьбах героев?

Основой для романа стал сценарий многосерийного художественного фильма.

---

Профессор Ангелов вышел из главного дома.

– Что случилось? – спросил он, подходя к толпе.

– А поздороваться? Вежливость не соблюдаешь, – с издевкой сказал молодой парень в первом ряду.

– Игнат, а почему я должен быть с тобой вежливым, когда ты врываешься в мой дом с вилами? – пожал плечами Ангелов.

– Язык у тебя хорошо подвешен, Андрюха, мне ль не знать! – глядя на Ангелова в упор, сказал Тимофей Кондратьев. – А только не твой теперь дом. Народный!

– Чем зря болтать, проспался бы лучше, – поморщился Ангелов. – За версту перегаром от тебя разит. Что мать твоя сказала бы, если б увидела, во что ты превратился?

Упоминание о матери только разозлило Тимофея.

– Ишь, кого вспомянул! – заорал он. – Корову свою!

– Ты что мелешь? – повысил голос и Ангелов.

– Что есть! Взяли мамку сюда вместе со мной, как корову дойную с теленком! Тебя выкармливать!

– Тимофей Ильич, как вам не стыдно такое говорить? – укоризненно сказала подошедшая Лида. – Мы всегда были с вашими родителями в добрых отношениях. Сколько игрушек для меня ваш папа сделал!

– Да уж все вы тут от тятьки поживились, – процедил Тимофей. И, отвернувшись от Лиды, снова обратился к Ангелову: – Куда иконы подевал? Церковь пустая.

– С каких пор ты стал так религиозен, что тебе иконы понадобились? – усмехнулся тот.

– Ризы мне понадобились. Тятькой сработанные. Нехай теперь камушки драгоценные нам послужат!

– Вот нахал! – возмутилась подошедшая Вера.

Но на нее Тимофей и вовсе не обратил внимания.

– Айда, мужики!

Он махнул рукой, и толпа устремилась в усадебный дом.

Загрохотали по паркету шаги, захлопали двери… И вдруг все затихло – толпа ворвалась в главный музейный зал.

«Все-таки и правда в Ангеловской коллекции есть что-то мистическое, – подумала Вера. – Вон как все оторопели».

Но размышлять об отвлеченных вещах было некогда. Тем более что оторопели вовсе не все мужики, ввалившиеся в зал. Вера углядела, как самый плюгавый, воровато озираясь, потянулся к позолоченной кованой розе, лежащей в витрине у двери, сдвинул с нее стеклянный колпак и уже потащил золотой цветок с подставки.

– Твоя, что ли? – прошипела Вера, хватая мужичонку за руку. – А ну отдай!

– А чего? Я ничего, – пробормотал тот.

Спрятав розу за спину, Вера попятилась к двери. Убежать бы отсюда, да поскорее!

Но кроме нее никто из музейного зала бежать не собирался.

– Разбирай добро, мужики! – крикнул Тимофей.

Чтобы подбодрить их, он двинулся к ящикам, составленным у дальней стены зала, открыл один из них и воскликнул:

– Вот они, иконы-то! Главное дело, ризы целы. – И, обернувшись к Андрею Кирилловичу, потребовал: – Ангела-хранителя мне давай! Хватит вам им владать!

Ангелов взял Тимофея за плечо и негромко, но твердо повторил:

– Пойди проспись.

Трудно было придумать другой тон и другие слова, которые так вывели бы Тимофея из себя.

– Ах ты сволочь…

Он не проговорил это, а проклекотал горлом. И выхватил из-за пояса топор.

– Папа! – Лидин голос зазвенел. – Отдай им все! Ничего нам не надо!

Все зашумели, закричали, бросились к ящикам с иконами, к витринам с другими экспонатами коллекции. Упала и разбилась большая китайская ваза, треснуло стекло витрины, в которой сверкало сотнями граней хрустальное яйцо; Ангелов не обманул Надю, пообещав вернуть его на место…

Надя вошла в зал только в эту минуту. Никто, конечно, не обратил на нее внимания – все смотрели на Андрея Ангелова и Тимофея Кондратьева, стоящих друг против друга.

Расталкивая мужиков, в зал вбежал Степан Кондратьев.

– Батя! – крикнул он. – Сдурел? Хорошо, мамка мне сказала, что тебе в голову взбрело!

Он вырвал у отца топор, но было уже поздно – ярость, неугасимая ярость охватила Тимофея. Развернувшись, он со всей дури ударил сына кулаком. Удар пришелся в висок – Степан упал и остался лежать без движения.

– Гад! Убью-у-у! – заорал Тимофей, снова бросаясь к Ангелову.

Может, если бы тот попытался спастись бегством, ярость Тимофея угасла бы. Но Андрею Кирилловичу и в голову не пришло бежать. Как ни переменилась жизнь, а перед ним был все тот же Тимка, которого он знал как облупленного. И ему ли было не знать, что Тимка так же отходчив, как и вспыльчив, и ему ли было Тимкиного ора бояться!..

– Дурак ты, – пожал плечами Ангелов. – Орешь, а что орешь, сам не знаешь.

Переводя красные от ярости и похмелья глаза с одного мужика на другого, Тимофей заметил в руке самого молодого наган. Где был этот наган раньше, неизвестно, но на глаза Тимофею он сейчас попался очень кстати. Именно так ему показалось в тумане, которым ярость застлала разум…

Выхватив у мужика наган, Тимофей Кондратьев не целясь выстрелил в Андрея Ангелова.

– Тимка… Ты что?.. – проговорил тот с детским удивлением.

И упал.

Надин крик прорезал тишину, которая повисла в зале. Собственный крик сбил ее с ног, будто выстрел, – она тоже упала на паркет.

Только теперь Паша Кондратьев заметил ее.

– Надя! Надь!

Бросившись к ней, он упал рядом на колени, стал ее тормошить. Но больше никому до Нади дела не было – все обступили лежащего посередине зала Андрея Кирилловича Ангелова.

После всего, что произошло за последние два года, мужиков трудно было удивить чьей-либо смертью. Но что Кондратьевых и Ангеловых связывает целая жизнь, и не одного поколения, было известно всем. Поэтому противоестественность того, что сделал Тимофей Кондратьев, так всех и потрясла.

Приподняв отцу голову, Лида пыталась делать искусственное дыхание. Но синева, разливающаяся по его застывшему лицу, не оставляла надежды на то, что это имеет смысл.

– Он же его убил… – с ужасом проговорила Вера.

Ее голос прозвучал в полной тишине так громко, что Лида вздрогнула. Отпрянула от неподвижного отца. Посмотрела на лужу крови, растекающуюся под ним по паркету. Поднялась на ноги. Повернулась к Тимофею. И, не обращая внимания на наган, пошла прямо на него.

– Вы… Вы убийца! – воскликнула она. – Вас… самого убить надо! Я…

Все стояли оцепенев. Застонал и попытался сесть пришедший в себя Степан Кондратьев.

Никто не останавливал Лиду. Тимофей поднял руку…

– Брось наган! Брось, сказал.

Федор стоял в дверях зала и смотрел – на отца, на наган в его руке. На направленный прямо Лиде в грудь наган.

Те, кто мог в этот момент дышать, тихо ахнули: как загипнотизированный глядя на сына, Тимофей опустил руку.

Казалось, не было в этот момент силы большей, чем сила Федорова взгляда. Но все же такая сила была – сила отчаяния. Она и управляла Лидой.

– Убийца! – вскрикнула та. – Я… я тебя убью!

Вряд ли Лидины руки, протянутые к горлу Тимофея, представляли для него опасность. Но вид этой девушки – с пылающими щеками, с рассыпавшейся светлой косой, со сверкающими гневом глазами – подействовал на него как красная тряпка на быка.

– Ненавижу-у!.. – взвыл Тимофей. – Проклятое отродье!

Он снова вскинул наган и направил его Лиде в грудь.

Грянул выстрел.

Тимофей Кондратьев упал. Даже вскрика не сорвалось с его губ – только хрип, почти мгновенно затихший.

Федор опустил руку с маузером.

Глава 6

– Не приключится тебе зло, и язва не приблизится к жилищу твоему, ибо Ангелам Своим заповедает о тебе – охранять тебя на всех путях твоих. На руках понесут тебя, да не преткнешься о камень ногою твоею…

Вера взглянула на белый мертвый отцовский профиль и уронила Псалтырь себе на колени. Язык у нее заплетался. Она читала над гробом одна: Надя сидела у себя в комнате, смотрела неподвижными глазами и не могла произнести ни слова, а…

– Да где же ты?! – сердито прошептала Вера.

Можно было бы подумать, что слова эти относятся к отцу – куда, мол, он ушел? Но каждый, кто знал Веру, понял бы, что относятся они не к чему-то необъяснимому – ничего необъяснимого средняя из сестер Ангеловых не признавала, ну, или почти ничего, – а к вполне определенному человеку. К старшей сестре.

Лида сидела на пороге баньки, стоящей посреди Оборотневой пустоши, и смотрела на темную воду пруда у своих ног. Как странно – горе застилало ей глаза, но воспоминания, проступающие в этой пелене, к горю отношения не имели.

Это были счастливые воспоминания.

Вот они в лодке – Федор на веслах, Лида напротив него на низенькой скамеечке. День летний, солнце сияет, на дне пруда бьют ключи, и вода поэтому чистая, прозрачная. Федор не отрываясь смотрит на Лиду, улыбается ей и будто бы только плечами поводит, но лодка от едва заметных его движений скользит по воде легко и стремительно. Солнечные искры сверкают в его темных глазах.

– Верочка, – не оборачиваясь, говорит Лида, – не наклоняйся за борт, не то упадешь.

Все-таки сестра еще ребенок, вот пожалуйста, шлепает ладошками по воде. Лида чувствует за нее ответственность.

Насколько она сейчас может чувствовать что-либо кроме счастья, глядя в устремленные на нее влюбленные Федоровы глаза с этими солнечными искрами в них.