Татьяна Кудрявцева - Сотворение мира (сборник)

• Название: Сотворение мира (сборник)
• Автор: Татьяна Кудрявцева
• Жанр: Детская проза
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-08-005708-3

Две повести под этой обложкой разделяет почти 30 лет. Но город – тот же (Ленинград – Санкт-Петербург), возраст героев – тот же (13 лет, 7-й класс), проблемы школы, учителей и учеников очень схожи. Времена меняются, но что-то остается неизменным!

Первая повесть – история, произошедшая в школе в начале 90-х годов XX века. Героиня повести, Саша Румянцева, меняет свой взгляд на мир. Она будто заново рождается и открывает глаза, для нее происходит настоящее «Сотворение мира».

События второй повести происходят в наши дни. И эта «сказка-несказка», близкая к фэнтези, очень похожа на правду, но в то же время остается за гранью реальности. Главная героиня этой истории, Варвара Брусникина, помогает стать счастливыми и обрести гармонию всем вокруг с помощью чудо-прибора, изобретенного во Франции одной прекрасной герцогиней. Так «что там, за поворотом?»…

Для среднего школьного возраста.

---

Досочинить не успела. Заявилась Гущенко. Пошли с ней гулять в лес. Она взяла с собой котенка Мурзика. Волокла его на капроновой ленте. Мурзик упирался, пищал, бросался на землю, как барс, рвался к вольной жизни. Я предложила его отпустить, но Гущенко не согласилась. Сказала, что надо, в конце концов, силу воли воспитывать. И у себя, и у котенка, и вообще: мал, глуп. А если потеряется? Ну что же, котенок ее, не мой. Пусть воспитывает как хочет.

Гущенко сплетничала обо всех новеньких мальчишках, тараторила без умолку, а какое мне до них дело! В моей душе жили воспоминания о Диме Накончине.

В третьем классе мы выпустили газету «Смехопанорама». Все девчонки сочиняли стихи, все критиковали Накончина. Во-первых, я думаю, от любви, а во-вторых, оттого, что Раиса Кондратьевна постоянно ругала его за клоунские поступки. Света Семафорова написала точь-в-точь такими же словами, как выражалась учительница:

Наконечник веселится.
Скоро может прослезиться.

И дальше совсем глупо:

Рано пташечка запела:
Как бы кошечка не съела.

А у меня было так:

Дима, ты как Ванька-Встанька,
Не унять тебя никак!
Как Болтайка-Улыбайка
Или как Иван-дурак!

(Тоже, конечно, слабовато, но для третьего класса всё-таки неплохо.)

Накончин прочитал всю газету и сделал вывод:

– У Румянцевой стихи настоящие, только у нее. А вы дуры, а никакие не смехопанорамщики. Особенно ты, Семафорова!

Семафорова завопила и бросила в него мелом, а он в нее – шваброй.

Потом Накончина как хулигана посадили со мной для перевоспитания. До этого его сажали со всеми девчонками в классе, но девчонки начинали с ним болтать. А тут учителя не могли нарадоваться:

– Совсем не разговаривает, смотрит в книгу!

Мне даже было обидно. Тогда я еще не догадывалась, что он смотрит в книгу, а видит фигу. Ведь он всё время потихоньку поглядывал на меня. Прикрывался рукой, как на солнце смотрят, и не сводил глаз. Чистая правда!

А в конце года в школе ставили «Кошкин дом». Мы с Семафоровой играли котят, а он – кота Василия. Из Семафоровой вышел неотразимый котенок! Она красовалась перед всеми своим пышным хвостом – большущим, из бабушкиной лисы-чернобурки. А у меня такого шикарного хвоста не было, как ни прискорбно.

Мой троюродный брат Витька притащил откуда-то белый кроличий хвостик, но тот хвостик никуда не годился. Однако, за неимением лучшего, мы его пришили, но получилось, что ненадолго. Хвост отпал от меня прямо на сцене.

А позже на словах: «Ах, вы хотите сливок, вот я вас – за загривок!» – кот Василий Семафорову лупил метлой, а за мной только гонялся. Я тогда все думала: почему? Глупая была.

Отчего так происходит? Начнешь всё про жизнь понимать, да уж поздно.

Так мы и гуляли с Гущенко: я молчала, а она даже не догадывалась, что у меня в голове. И хорошо.

10 сентября

Ну, пришла пора описать наш класс. Без этого, наверное, не обойтись. Помимо старичков переведенных есть и новенькие. Например, две примадонны: Ганна Волова и Надя Пожарская. Они очень красивые, с немыслимыми копнами волос! Такие волосы не только заплетать, их стричь можно, всё равно густые будут! Не то что мои три волосинки.

Надя брюнетка, а Ганна блондинка. Эти девочки как две карточные дамы – «пик» и «червей». Все переменки они ходят под ручку и шепчутся. Или вызывающе смеются. Естественно, мальчишки из девятого класса на них уже поглядывают и посылают записки.

Есть еще одна девчонка, Инка Пескарик. Говорят, она откуда-то из-за границы приехала. Инка очень взрослая. Когда разговаривает с тобой, смотрит как-то сбоку, слегка улыбается, в полулыбки, с иронией, и пожимает плечами. В школу она ходит в элегантных сарафанчиках. Может даже, от какого-нибудь Диора. Только безо всяких там воланчиков, крылышек и гипюра.

За первую парту Серафима посадила Валеру Васипова. У Васипова широкие рассеянные шаги, словно шагает в пропасть. Он малоразговорчивый и сильно близорукий. И очень плохо одет – ходит в кургузом таком пиджачке. Серафима сообщила, что Валера замечательно декламирует стихи (посмотрим!), она еще что-то хотела добавить, но раздумала и как-то испуганно закрыла рот.

И еще один новенький – Андрюша Туполев. Сразу можно понять, что он пойдет в науку. Все задачи решает с лёту. Лицо у Туполева большое, сердитое и насмешливое. А когда пишет на доске, мел у него крошится – такой острый почерк.

Ну а меня Серафима вздумала посадить с Олегом Слоновым. Разумеется, двоечник. Похож на второгодника, хотя на второй год пока не оставался. Учителя говорят, что он потенциальный второгодник. Слонов огромный, как слон, особенно по сравнению со мной. Наши остряки уже пустили про нас шуточку: «Слон и Моська».

Как только Слонов приходит в школу и садится за парту, то сразу произносит: «Здравствуй, Моська!»

Как вам это понравится! При этом Слонов не дерется, хотя мог бы, и не списывает, пока я сама не разрешу. Это подкупает.

Слонов смешной. В карманах у него чего только нет: резинки, вкладыши, железки всякие. Как будто у первоклассника. По-моему, там даже наконечники найдутся, о которых в учебнике «Черчение» написано.

Каждый урок Слонов это добро раскладывает на парте, а когда его вызывают, ни за что не поднимется, пока всё не соберет. Учителя нервничают. Они думают: он нарочно их злит. А мне кажется, не нарочно.

Руку он никогда не поднимает. А вчера на русском Серафима повторяла суффиксы «сч» и «щ» и велела придумать слова с этими суффиксами. И тут вдруг Слонов поднял руку! Серафима взволнованно спрашивает:

– Ну-ну, Слонов, какое у тебя слово?

И он сказал:

– Пример «сч» – «прысчик».

Все заржали, как самые настоящие недрессированные лошади. Серафима покраснела.

А мне стало жалко Слонова. Мне его вообще жалко. Говорят, что у него нет мамы.

Бедный.

Сентябрь. Жизнь без дневника

В пятницу, 11 сентября, Серафима с торжественным лицом сообщила:

– Завтра уроков не будет. Поможем совхозу убрать капусту. Покажем, на что мы способны. И дождь нам не помеха.

Все мгновенно оживились: а действительно, не помеха! Тем более в совхозе они еще ни разу не были. Не учиться, а гулять по полям – вот так счастье привалило! Девицы начали шелестеть, какие наряды наденут. А Метлищев тут же проорал:

– Ответим дождю – нет! Капусте – да!

Серафима укоризненно покачала головой, но урезонить Метлищева не успела: звонок грянул шаляпинским басом. В новой школе было все новое, и звонок громыхал так, что не перекричишь.

Но Серафима добавила все же:

– Резиновые сапоги – обязательно. И куртки теплые…

Саше Румянцевой стало жалко Серафиму: «Возится с нами, как с малышами. А вокруг – дылды да пересмешники. На работу ведь идем, а никого не колышет».

По чести сказать, Румянцева тоже мало что понимала в сельских трудах, но она была за справедливость. Чувство ответственности висело на ней с младенчества гирей – такая уж уродилась, ничего тут не попишешь!

Утром все, кто не проспал, собрались у школы. Пришло тринадцать человек, ровно пол-класса. Гущенко, Волова с Пожарской, ну Румянцева, понятно, она же сознательная; Алевтина еще, тоже новенькая, а серьезная… Фамилия только у нее необычная. – Косоурова. Шесть девочек, семь мальчиков.

– Ждать не будем, – изрекла Серафима, – остальные получат прогул. – И ни к селу ни к городу добавила: – Васипова я освободила.

Саша услышала и удивилась: «Чего сообщать, когда никто не спрашивает про Васипова? Никому и дела нет. Подумаешь, фигура!..»

Перед дорогой все друг друга рассматривали, кто как оделся. Это же редкое событие, чтобы одеться кто как хочет, а не как в школе положено.

Пожарская и Волова были на высоте. Узенькие пижонистые брючки, сапожки разноцветные, кепарики – одним словом, картинки! В сравнении с ними Румянцева выглядела скучной мышкой: старая зеленая куртка с капюшоном, сапоги до колен и перчатки в кармане, не кожаные, конечно, а те, которые для труда. Вообще непонятно, мальчик это или девочка: форм-то никаких! Вот уж кто за модой не гонится…

Гущенко отошла от Румянцевой, к Воловой с Пожарской прибилась. Выпустила из-под платка свою светлую челку и теперь все время сдувала ее с глаз наверх. Все равно что фыркала. Челка отчаянно ей мешала. Зато модно.

Пороховые – почти пригород, до Янинского совхоза можно пешком дойти. Так всем и казалось. Сначала семиклассники резво с места взяли, но быстро приуныли.

День выдался серенький. Дождь всю дорогу сеялся мелкими каплями, как через сито. Глинистая дорога размыта. Румянцевой-то что: капюшон надвинула – и вперед. Знай себе перескакивает с одного глиняного островка на другой. В таком «наряде» не страшно испачкаться. Девчонки пыхтели сзади.

– А вес-то, вес у Саши – птичье перышко! – умилилась вдруг Серафима.

Подумать только! Но Слонов возьми и поддержи ее: