Дмитрий Ахметшин - Сердца под октябрьским дождём

• Название: Сердца под октябрьским дождём
• Автор: Дмитрий Ахметшин
• Жанр: Ужасы и Мистика

В центре повествования – городок в сибирских лесах, который становится центром притяжения для самых разных людей с не всегда ясным прошлым и довольно сумрачным будущим. Юра Хорь, школьный учитель, привозит сюда свою жену, которую мучает навязчивая идея. Валентин вдруг обнаруживает, что не может выбраться из собственной квартиры. Некий частный детектив прибывает в город, чтобы найти женщину, по слухам, владеющую секретом бессмертия. Безногий карлик, живущий в давно заброшенном санатории на берегу озера, одержим мыслью о поджоге. Им суждено встретиться, да, и встреча их будет судьбоносной. Жизни многих людей начинают меняться, когда приходит время октябрьских дождей и над городком звучат раскаты первого грома. Содержит нецензурную брань. Содержит нецензурную брань.

---

Они несколько секунд смотрели друг на друга, а потом одновременно подняли глаза на двоих людей, жмущихся к стене на лестнице. Брадобрей не просто повернул голову – она словно повернулась на сто восемьдесят градусов.

– Мы уходим прямо сейчас, – сказал здоровяк.

– Отправимся по своим шляпам, – хихикнув, сказала карлица.

– И вам лучше тоже не задерживаться. У нашего общего друга ужасные соседи. Очень хмурые и очень глазастые. Не доверяют настоящему веселью.

Он надул ещё один розовый пузырь, и дальше по коридору, в прихожей, вдруг распахнулась входная дверь. Люстра закачалась, заставив тени брызнуть во все стороны. Дневной свет заиграл в выставленных у порога бутылках, отразился в зеркале на стене с ободранными фиолетовыми обоями, белый орнамент на которых давно уже перестал быть различим из-за отпечатков грязных ладоней, словно кто-то привык ходить по коридору, держась за стеночку.

Пока Юрий щурил глаза, клоуны исчезли. Мальчик тоже – его рыдание доносилось из одной из комнат на первом этаже. Коробка со смятыми углами валялась на полу. Он почувствовал, что снова может двигаться. Ступени побежали вверх со скоростью взбесившегося эскалатора.

Алёна была уже внизу, она крутилась волчком, пытаясь понять из-за какой двери доносится плачь.

– Мы должны уходить, – хрипло сказал Юра.

– Эти твари… эти изверги довели мальчишку до нервного срыва. Я должна с ним поговорить!

– Всё ведь началось с нас, – Юрий показал на заляпанное окно. – Мы успешно исполнили свою роль. Роль разведки и отвлекающего манёвра. Вряд ли он захочет нас видеть. Оставь его в покое.

Лицо Алёны приобрело выражение «я лучше тебя знаю что делать», так хорошо знакомое Хорю. Она больше не искала, где спрятался мальчик – пока не искала, – теперь её внимание привлекла картонная коробка со сбитыми углами, всё так же валявшаяся на полу. Девушка наклонилась, чтобы поднять её, и Юра не сделал ни единого движения, чтобы ей помешать. Это был фокус, в тайну которого ему хотелось проникнуть не меньше, чем убраться отсюда подобру-поздорову.

Но вмешался случай. Звук мотора мужчина слышал уже давно, однако обратил на него внимание, только когда шум покрышек затих на подъездной дорожке дома, в котором они находились. Хлопнула дверь.

– Бежим! – сказал он. – Наверх, как пришли.

Пожарная лестница спускалась с южного торца дома, окно выходило туда же. Подъездная дорожка и фасад дома были с западной стороны.

Алёна уронила коробку (внутри что-то мягко стукнулось о стенки), и они понеслись наверх, перепрыгивая через две ступеньки. Бросились в объятья занавесок и, по пожарной лестнице выбравшись на крышу, притаились в ворохе листьев на плоском её участке. Машина, стоявшая на подъездной дорожке, совсем не походила на легковой автомобиль. Это был «ГАЗик» с оранжевой линией вдоль борта, из которого, лениво покачиваясь и покуривая сигареты, вылезли двое мужчин. Уперев руки в бока, они разглядывали перегородившее дорогу дерево. Юре было прекрасно видно содержимое кузова: там валялись каски, бензопилы, топоры, какие-то пустые канистры да майка одного из мужчин, который светил отвисшим брюшком и загорелыми плечами (было решительно непонятно, как он мог получить хоть какой-то загар при такой погоде).

Ложная тревога.

Клоунов нигде не наблюдалось. Они словно растворились в воздухе… или, набрав в лёгкие воздуха, уплыли по канализации – почему нет?

Супруги спустились по пожарной лестнице, отряхнулись за углом, выбрали друг у друга из волос листья и, обогнув рабочих, которые уже вовсю пилили ветки, пошли прочь. Хорь поддерживал Алёну за локоть. Она была явно не в себе. Алкоголики снова выползли под залежавшиеся, словно перина на дачной раскладушке, небеса; в центре двора дородная женщина с накрученными на бигуди волосами развешивала на верёвках бельё. Сначала Юрий подумал, что все они смотрят как работают сотрудники коммунальной службы, но потом понял: глаза не отрываются от них двоих. Они всё слышали и, может, даже видели что-то через окна, – холодея, подумал он, – но не торопились помочь. Словно знали что-то… что-то, что не давало им двинуться с места.

4.

– Всё это просто дико, – сказала Алёна, когда тесный тупик выпустил их на относительный простор улиц, где на газонах росли розовые кусты с сочными, остро благоухающими жёлтыми цветами; их запах сам по себе обладал шипами и карябал горло. Дома тесно смыкались друг с другом и походили на стенки картонной коробки, по дну которой бродили предоставленные сами себе игрушки.

– Да, – сказал Юрий. Что ему сейчас по-настоящему хотелось, так это опрокинуть в себя стопку чего-нибудь горячительного. И ещё одну. И ещё. До тех пор, пока сознание не превратится из геометрической фигуры с острыми углами в кляксу, а вопросы, которые разум непрерывно задаёт сознанию, не потеряют свою насущность, превратившись в ненавязчивое бормотание.

Алёна высвободилась из рук мужа и потёрла белые виски, будто там, изнутри, пытается проклюнуться птенец.

– Знаешь, я всегда, с самого детства могла видеть сквозь маски. И с самого детства знала, что клоуны и бродячие артисты – несчастные, потерянные души, что веселя других, вряд ли когда-нибудь сами испытывали радость. Помню, как ходила с мамой и с папой в цирк. Мне было тогда лет семь или около того.

Юра усадил её за стол крошечного уличного кафе – под навесом кроме них никого не было. После такого потрясения не мешало бы выпить хотя бы горячего кофе. За стойкой высился холодильник с пивом – выглядел он очень заманчиво, но учитель сделал над собой усилие, подумав, что, возможно, подъехавшая полиция проявит к ним снисхождение, если они оба будут трезвыми, с большей лёгкостью поверив в рассказ о чокнутых клоунах.

Куда большее, чем гипотетические проблемы с законом, его волновала жена, которая продолжала говорить, глядя в одну точку.

– Мы сидели аж на самом первом ряду. Проносившиеся по кругу пони обдавали нас потом, и я много смеялась… сначала. А потом, когда первая тройка артистов подошла ближе чтобы поклониться, я увидела их лица, и ни на что не могла больше смотреть до самого конца представления. Они были закованы в невидимые кандалы. Они улыбались, но эта улыбка словно вырезана из бумаги. Слышишь меня? Ты замечал когда-нибудь что-нибудь подобное? Я видела, что они занимаются совсем не тем, о чём мечтали. У них были разбитые сердца, у всех до единого. Мама сказала, что зверюшки живут в тесных вольерах и клетках, оттого они с таким удовольствием бегают по арене, и я решила, что артистов тоже держат за решёткой… До сих пор думаю, что в каком-то смысле так и есть. От них осталась только оболочка, душа же спрятана где-то в напёрстке на полке у толстого цыгана с руками, унизанными перстнями.

Она слабо улыбнулась.

– Мама сказала, что цирком – как и любыми цирками в мире – руководят цыгане, и нам с папой стоило немалых усилий уговорить её сесть на первый ряд. Она боялась, что где-нибудь ближе к концу программы кто-нибудь покажет фокус, и я исчезну со своего места навсегда.

Она помолчала, размешивая в кружке густую чёрную жидкость из автомата (ни обслуживающего персонала, ни хозяина заведения нигде не было видно), и потом спросила:

– Так почему же мы с ними пошли?

Она задавала этот вопрос в первую очередь себе, слегка переиначив его с «как я не разглядела этого в карлице и Брадобрее?»

Юра решил ответить сразу на второй. Он погладил её по руке и сказал:

– Ты не виновата. Может, они на самом деле не соображали что делали?

– Нет, прекрасно соображали, – сказала Алёна. – Злых людей на свете встречается куда меньше, чем мы думаем. Мы слышим о них каждый день, быть может, даже видим в трамваях и на экранах телевизоров, но ведь маленькая куча дерьма в огромном саду может вонять как настоящая выгребная яма, правда?

Юрий кашлянул в кулак. Одно единственное крепкое словцо из уст его жены могло заткнуть за пояс целый класс острых, молодых умов. Это напрягло бы Василину Васильевну, но не его. Если господь Бог, в которого он не больно-то верил, действительно придумал весь белый свет, то и ругаться он умел лучше всех на свете – что бы там не думали бабушки в платочках, продающие в храмах свечи.

По лицу Алёны было видно, что как ни желала она, чтобы слова мужа были правдой, она не могла отрицать того что видела. Эти двое и в самом деле запугивали мальчишку. Он говорил, что видел их впервые, но они явно знали что делали. Их фишкой было то, что у маркетологов ценится очень высоко и зовётся индивидуальным подходом.

– Знаешь, что я думаю? – спросила Алёна. – Если бы мы забыли карту в номере и заблудились, пойдя по другой дороге, нас бы всё равно выследили. Всё случилось будто бы случайно, да? Но мы должны были присутствовать в этом доме. Кто-то заранее всё спланировал. Может, за нами до сих пор наблюдают.