Елена Селестин - Зеркало Рубенса

• Название: Зеркало Рубенса
• Автор: Елена Селестин
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-699-99735-0

Казалось, что все, к чему только прикасалась рука Петера Пауля Рубенса, приносило полновесные золотые монеты. Казалось, что деньгам и привилегиям не будет числа. Однако уже стареющий художник с каждым днем все больше ощущал себя несчастным. Словно дыхание весны, появилась в его жизни молодая прекрасная женщина, но разве может он, человек солидный и семейный, дать волю своим чувствам?.. Только на картинах его все чаще появлялось изображение рыжеволосой красавицы, а звезда Рубенса самым непостижимым образом уже катилась к закату…

---

– Таков этот человек, – напутствовал Карлтон своего секретаря перед поездкой, – и ты должен помнить, Тоби, как о связях Рубенса с могущественными персонами, так и о его иногда весьма дерзких поступках. Мне рассказывали, что когда он был деканом гильдии романистов, любителей античности, то по уставу обязан был отчитаться после того, как срок его деканства закончился… А он, а он… – Карлтон закашлялся, давясь дымом трубки. – А Рубенс сказал, что я, мол, отчитываться не буду, и так слишком много времени и денег потратил на ваши пирушки! А ведь знаешь, малец Тоби, у фламандцев, как и у голландцев, на каждый чих должна быть составлена бумага, они еще хуже немцев в этом. В гильдии романистов состоят самые уважаемые люди Антверпена, банкиры и купцы! Они не могли успокоиться целый год: как это так – он не представил отчет, положенный по уставу?! Ему плевать на всех, вот как!

Сплетни о Рубенсе распространялись и гильдией художников Антверпена. Простые художники, члены гильдии святого Луки, обязаны выполнять много правил: регистрировать каждого ученика, отчитываться о доходах, подавать в гильдию копии контрактов с заказчиками. А Рубенс высочайшим указом эрцгерцогини, наместницы испанского короля в Брюсселе, был освобожден от всех этих тягот, он даже не должен был платить налоги! Это и порождало завистливые пересуды. В Гааге о Рубенсе постоянно болтал портретист Балтазар Жербье – развязный тип, в последнее время приблизившийся к Морицу Оранскому, правителю Голландии. Жербье писал портреты Оранского и во время сеансов смешил старого вояку разными байками.

На корабле по пути в Антверпен Тоби Мэтью размышлял о своем задании.

Сэр Дэдли Карлтон, посланник его величества короля Англии в Гааге, намекнул, что в случае удачной поездки попробует выхлопотать для Тоби отпуск. До Гааги они пять лет вместе провели в Риме, Карлтон там тоже служил посланником, а молодой Тоби Мэтью трудился его личным секретарем. Служба была приятной: Карлтон большую часть времени посвящал своей страсти: разыскивал и покупал, а иногда просто выменивал на безделицы античные статуи, геммы, бюсты. Тоби составлял и отправлял отчеты и письма в Лондон, остальное время прохлаждался. Перед тем как Тоби поехал в Италию, отец поучал его: «Это хорошо, сын, что удалось пристроить тебя именно к сэру Дэдли Карлтону, поскольку он на хорошем счету у трех главных людей Англии: короля Якова, Бэкингема и лорда Фрэнсиса Бэкона. Ты будешь заниматься перепиской, и внимательнее всего следи за тем, чтобы ни один из этих троих не охладел к твоему патрону. Если это произойдет, придется искать тебе другое место. А пока Карлтон в фаворе, старайся изо всех сил и помни, что тебе повезло».

«Ну да, повезло, – хмыкнул про себя Тоби. – Не так проста моя служба! Вот если бы тебе, отец, сказали: плыви один в незнакомый Антверпен, иди в дом Рубенса и постарайся разузнать там – правда ли, что лучшие картины мастерской Рубенса пишет его молодой ученик ван Дейк? Попытайся познакомиться с этим ван Дейком и выясни: вдруг его можно переманить в Англию? Еще узнай, можно ли не слишком дорого купить картины мастерской Рубенса для личной коллекции посланника Карлтона? Чтобы потом их перепродать, конечно. Ничего себе задание! Я никогда не был в домах художников, а тут сразу – сам Рубенс…»

Аккорды органа антверпенского собора, раскатившиеся громом небесным, заставили Тоби нервно вздрогнуть. Птибодэ что-то кричал и размахивал руками, показывая на хоры, но орган звучал с такой мощью, что Тоби Мэтью не мог разобрать слов слуги.

Они выбежали из собора на солнечную площадь.

– Я говорил вам про самое интересное, синьор Мэтью…

– Что это, ради всего святого?

– Органист нашего собора Антверпенской Богоматери – синьор Булл, он тоже англичанин! У него в Лондоне были неприятности с законом, пришлось бежать, и теперь он работает здесь. Джон Булл сочиняет музыкальные пьесы, и мой хозяин дружит с ним, да. Это я попросил его сыграть для вас!

– Напугал ты меня до полусмерти, старик, своей музыкой, – усмехнулся Тоби.

Ратуша Антверпена, май 1620 года

– Картины, перед тем как передать заказчику, я сам подправляю и прописываю. Все знают об этом, иезуиты тоже знают. – Рубенс недовольно скривил рот. – Чего им еще надо?

– Вы поймите, договор сочинял не я, просто отца Террина нет сейчас в городе, и вполне естественно, что он попросил меня быть посредником. Сумма заказа предполагается немалая, даже для такого известного художника… – Бургомистр чувствовал, что оправдывается, и его это раздражало.

– Лучшего.

– Для такого художника, как вы.

Бургомистру Антверпена Роккоксу не хотелось ссориться с Рубенсом, даже спорить не было желания. Но глава ордена иезуитов Антверпена – человек важный, ему тоже надо идти навстречу…

Недовольство Рубенса вызвали две фразы договора:

«В-третьих, вышеупомянутый Рубенс собственноручно исполнит еще одну картину для одного из боковых алтарей оной церкви…

В-седьмых, Отец Настоятель в удобное время закажет господину ван Дейку картину для одного из боковых алтарей оной церкви…»

Это означало, по мнению художника, что иезуиты ставят его, Рубенса, на одну доску с двадцатилетним ван Дейком! Мало того, отец Террин хочет, чтобы их картины висели недалеко друг от друга: каждый прихожанин будет иметь возможность их сравнить.

Рубенс настаивал, чтобы в договоре написали иначе, хотя бы так:

«Упомянутый господин Рубенс обязуется собственноручно исполнить эскизы малого размера для всех 39 картин, затем дать ван Дейку и всем другим своим ученикам исполнить их в большом размере и завершить, затем господин Рубенс обязуется, действуя по чести и совести, закончить их собственной рукой и восполнить все, чего в них будет недоставать…»

Однако отец настоятель специально предупредил бургомистра: либо две из тридцати девяти картин будут выполнены лично Рубенсом и лично ван Дейком, от эскиза до завершения, либо заказа вообще не будет.

Даже для успешного Рубенса, который скупает участки вокруг своего дома и продолжает расширять и благоустраивать свои угодья, десять тысяч гульденов – огромная сумма, и она нужна ему прямо сейчас. Но он не желает подавать дурной пример другим заказчикам: одному уступишь, и другие начнут пытаться диктовать свои условия.

– Нет, я не подпишу договор! Дождемся отца Террина, пусть все переписывает, – уперся Рубенс.

«Какое высокомерие! Вечная его самонадеянность! – сердился Роккокс, но молчал. – Будто живет по собственным законам. Иезуиты ведь собираются заплатить больше, чем платят персоны королевской крови! Рубенс многое может устроить в свою пользу, но даже он не может справиться с растущей славой молодого ван Дейка. Смешно даже – это как пытаться сдержать морской прилив…»

– Я откланиваюсь. – Рубенс взялся за шляпу. – Сегодня ко мне прибыл высокопоставленный англичанин по распоряжению короля Англии. Вы все же поговорите с отцом настоятелем, господин Роккокс, прошу вас… как друга.

Антверпен, дом Рубенса, май 1620 года

Тоби Мэтью знал, что дом на канале Ваппер – особенный, об этом ему говорили знающие люди далеко за пределами Фландрии. Но то, что он увидел, превосходило любые ожидания. «Как Дворец дожей в Венеции!» – Мэтью не приходило на ум другое сравнение. Колонны, портики, лепнина, витражи и мрамор! Как такую роскошь мог воплотить один человек?! Словно Рубенс – восточный маг, притворившийся художником. Сколько выдумки, труда, сколько средств вложено! И это при том, что в Гааге об Антверпене говорят как об умирающем городе, которому, после того как голландцы перекрыли Шельду, «придушив» его, никогда не вернуть былого величия. Да такой дворец мог бы возвести сам царь Мидас со своими богатствами! Что это – храм искусства нашего времени? Воплощенные успех и богатство, на зависть всему миру?..

У Тоби Мэтью от изумления вытянулось лицо: он увидел на стене парадного зала большую картину Тициана, затем еще одну, знаменитую – «Возвращение блудного сына». Рядом висела солнечная картина в драгоценной раме, похоже, кисти Рафаэля.

Карлтон в Италии много приложил усилий, чтобы его секретарь научился разбираться в живописи, и Тоби с одного взгляда определил, что все картины в зале превосходные и очень ценные.

Полы палаццо были отделаны узором из редкого мрамора, черные и розово-белые плиты выложены не в шахматном порядке, как принято в других дворцах, а витиеватыми меандрами и лабиринтами, блистающими в лучах солнца. Прозрачные двери, украшенные витражами, вели из парадного зала во внутренний двор, а чуть поодаль виднелись три арки наподобие античных. Если бы Тоби не надо было сохранять невозмутимость, как секретарю посланника Англии, он бы от восторга застыл на пороге патио в итальянском стиле и помечтал бы, полюбовался, а затем стал бы смеяться, прыгать, веселиться! В архитектуре и оформлении этого дома словно были зашифрованы знаки гармонии: радость и восторг переполняли Тоби Мэтью. Никогда раньше, даже в главном соборе Ватикана, у него не возникало такого ощущения явного присутствия мощной и разумной силы.