Валерий Лейбин - Психоаналитические идеи и философские размышления

• Название: Психоаналитические идеи и философские размышления
• Автор: Валерий Лейбин
• Жанр: Психотерапия
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-89353-508-2

В книге содержатся материалы, посвященные осмыслению различных аспектов психоанализа и философии. Предметом рассмотрения являются вопросы, касающиеся истории психоаналитического движения и феномена безумия в современном мире, специфики объектных отношений и психопатологии самости, человеческих потребностей и качества жизни, добра и зла, отчуждения и свободы, экзистенциальной феноменологии и неклассической философской антропологии, социума и рационализации самообмана, методов онлайн-обучения и принципов организации электронного правительства.

---

Кроме того, даже та добротная этиологическая, археологическая и лингвистическая работа 3. Фрейда с материалами «отбросов сознания», которая им осуществлялась в процессе осмысления бессознательного психического, низводится, фактически, до уровня отыскания первопричин и движущих сил развития человеческой психики, заранее предопределенных самой психоаналитической психологией, вернее ее исходными постулатами и гипотезами, в соответствии с которыми раскопки психики и расшифровка символического языка бессознательного всегда завершаются одним и тем же результатом – обнаружением сексуальности как первоосновы всего сущего.

Подобная внутри себя замкнутость, когда сперва выдвигаются определенные гипотезы, а затем неизменно отыскиваются их подтверждения путем искусного и заранее предопределенного толкования самых различных явлений жизни, не может не порождать противоречия. Причем возникающие таким образом противоречия получают, как правило, свое разрешение благодаря искусству исследователя приводить в соответствие первоначальные теоретические конструкции и разнообразные факты, не выходя за рамки основных постулатов и ограничиваясь лишь корректировкой некоторых из них. Именно это и наблюдается во фрейдовской психоаналитической психологии.

Но подобное разрешение противоречий оказывается всего лишь видимостью, за которой скрываются реальные коллизии, рано или поздно дающие знать о себе. История развития психоаналитического движения на Западе является ярким примером того: она отмечена печатью острых идейных разногласий среди последователей 3. Фрейда, использующих психоаналитический подход к исследованию человеческой психики и одновременно вносящих свои коррективы в различные фрейдовские концептуальные построения.

Этиологическая, археологическая и лингвистическая работа 3. Фрейда в сфере изучения бессознательного импонирует многим зарубежным исследователям психоаналитической ориентации. Однако некоторые из них вполне осознают отдельные ограничения и предвзятые трактовки, имевшие место во фрейдовской психоаналитической психологии. Особые сомнения, а подчас и резкие возражения вызвали те идеи 3. Фрейда, согласно которым все психические процессы рассматривались с точки зрения обращения их в прошлое.

Так, например, А. Адлер критически отнесся к фрейдовскому толкованию сновидений, бессознательного и человеческой психики, когда содержание психических явлений выводилось из причинно обусловленных фактов, относящихся к детству человека и человечества. Это не означает, что он не признавал ценности психоаналитического подхода с его «археологией психики». Напротив, ему вовсе не был чужд подход к исследованию психического посредством обращения к прошлому. А. Адлер даже выдвинул концепцию «стиля жизни», формирующегося в детстве и представляющего собой творческую силу, благодаря которой человек осознает мир и действует в нем соответствующим образом. Но одновременно он исходил из того, что причинная обусловленность психического не может служить объясняющим принципом при рассмотрении направленности психической деятельности человека.

Согласно убеждениям А. Адлера, для того, чтобы понять существо протекания психических процессов, необходимо знать конечную цель его устремлений, поскольку «психическая жизнь человека детерминирована его целью», предопределена финальностью его деяний, а человеческое поведение в целом «основывается на стремлении к цели» (Adler, 1928, р. 19, 82). С этих позиций он и критикует 3. Фрейда, акцентируя свое внимание на рассмотрении бессознательный целевых связей и конечной цели человека. И хотя адлеровское понимание цели и целенаправленности психической жизни вылилось, в конечном счете, в фикционалистскую телеологию, тем не менее критическое отношение А. Адлера к фрейдовским постулатам о причинных детерминантах психических процессов, замыкающихся исключительно на прошлом, обнажало односторонность психоаналитической психологии.

В это же русло были направлены критические соображения, высказанные К. Г. Юнгом по поводу фрейдовского толкования сновидений и психической реальности как таковой. Если фрейдовская этиология психических явлений сводилась к отысканию причинных факторов, лежащих в их основе, то К. Г. Юнг считал, что психическое следует рассматривать с двух точек зрения, а именно: с каузальной и финальной, причинной и целевой. Причем он специально указывал на то, что используемое им понятие «финальное» служит для обозначения имманентного устремления психических процессов, выявление которого должно составить одну из важнейших задач психологической науки. В понимании К. Г. Юнга все психические процессы ориентированы не только на причину, но и на цель, т. е. являются в некотором смысле «телеологическими, поскольку служат определенной цели» (Jung, 1978, р. 317), и, следовательно, необходимо изучать их «феноменологию, этиологию и телеологию» (Jung, 1973, р. 70).

Правда, как показывает анализ работ К. Г. Юнга, его изучение телеологии психических процессов имело религиозный подтекст и было связано с поиском ценностей жизни, имеющих мистическую окраску. Но это другой вопрос, требующий специального изучения и серьезного анализа, выходящего за рамки рассматриваемого материала. В данном контексте важно подчеркнуть то, что фрейдовский психоаналитический подход с его однонаправленной тенденцией к объяснению психических процессов исключительно через призму обращения к прошлому вызвал желание и потребность пересмотреть отдельные концептуальные построения 3. Фрейда даже среди тех зарубежных исследователей, которые одобрительно относились к отдельным психоаналитическим идеям.

В рамках психоаналитического подхода к осмыслению природы человеческой психики некоторые зарубежные исследователи высказали свои критические соображения, относящиеся к толкованию 3. Фрейдом символики языка бессознательного. Если согласно основателю психоанализа, данная символика является, прежде всего, продуктом работы бессознательного, требующим соответствующей расшифровки, то в понимании К. Г. Юнга символическая деятельность – это важное достояние всей человеческой психики, которая сама имеет символическую природу. Поэтому исследование и обработка продуктов бессознательного, выявляемых при анализе сновидений и фантазий, осуществляются швейцарским психологом и психиатром с учетом того, что символические выражения как бы в порядке предвосхищения указывают на возможность дальнейшего психического развития. Изучение бессознательного должно происходить, по его мнению, не под знаком сведения его к воспоминаниям детства, что имело место у 3. Фрейда, а с точки зрения раскрытия общей направленности протекания бессознательных процессов, устремленной в будущее. В представлении К. Г. Юнга, символический язык бессознательного вещает не столько о прошлом, сколько о будущем.

Фрейдовское понимание языка бессознательного и его символики нашло свое переосмысление в работах зарубежных исследователей, работающих в русле психоаналитической традиции. Ж. Лакан, например, призывая к «новому прочтению Фрейда», выделил такие регистры человеческой психики, как воображаемое, символическое и реальное. Протекание психических процессов рассматривалось им в рамках перехода их с одного регистра на другой. Причем символическое выступает у Ж. Лакана в качестве некой упорядоченности языка вообще, а не специфического проявления языка бессознательного, что было характерно для фрейдовской психоаналитической психологии.

3. Фрейд пытался расшифровать проявления бессознательного в контексте прошлого конкретного индивида, где символика выступает в форме индивидуально-личностного опыта, приобретенного на ранних стадиях детства. Для Ж. Лакана же индивидуальная история человека находит свое отражение на уровне воображаемого, в то время как символическое – это не только достояние языка как такового, но и его особая структурированность, упорядоченность, организованность, где бессознательное не столько проявляется в каких-то своих конкретных формах, сколько органически входит в ткань языка, составляет его сущностное ядро. Отсюда одна из основных максим лакановского психоаналитического учения, согласно которой «бессознательное структурировано как язык» (Lacan, 1979, р. 20).

Некоторые зарубежные исследователи считают, что необходимо не только заново переосмыслить фрейдовское понимание языка бессознательного, но и создать новый язык, с помощью которого можно было бы придать психоаналитической психологии особое звучание, соответствующее духу современности. Так, профессор психологии Корнельского и Колумбийского университетов Р. Шафер исходит из того, что претензия 3. Фрейда на формирование психоанализа как естественной науки обернулась использованием им при исследовании психических явлений такого языка, который отмечен печатью механицизма, биологизма и энергетизма. Поскольку же, как полагает он, психоанализ является интерпретационной дисциплиной, а не естественной наукой, то и язык психоаналитической теории должен быть иным, отличным от языка фрейдовской психоаналитической психологии. Как интерпретационная дисциплина, психоаналитическое исследование должно быть ориентировано на «изучение целенаправленных событий» (Schafer, 1978, р. 195), а психоаналитический язык – вбирать в себя понятия теории деятельности. По мнению Р. Шафера, 3. Фрейд не обратил внимания на деятельную сторону человеческого существа и, соответственно, не мог использовать язык деятельности. Современная же психоаналитическая теория рассматривает все психические процессы как процессы деятельности. Поэтому ее языком должен быть язык деятельности, имеющий дело с бессознательным психическим, но, в отличие, скажем, от бихевиористского языка, являющийся человечным, поскольку «мы должны говорить о людях более откровенно» (Schafer, 1976, р. 10).