Юрий Кривоносов - Карьера Отпетова

• Название: Карьера Отпетова
• Автор: Юрий Кривоносов
• Жанр: Литература 20
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-4444-8883-6

Эта книга – сатирический роман о прохождении советского литературного генерала. Одновременно – это и предостережение и как бы предсказание гибели государства, каковое и произошло вскоре. Ибо в этой книге показана атмосфера подавления всего светлого не только в литературе, но и вообще в искусстве и культуре как таковой и если эпиграф предсказал будущую катаклизму, то завершающие третью часть слова: «продолжение следует?» со знаком вопроса не были однозначны и сулили продолжение всего того бесчинства, о котором рассказано. Четвертая часть была написана через 30 лет после первых трех. В них раскрываются последующее развитие событий.

---

Только ей преди этого нотки кто-то должен в молитву сколотить, потому что она, по сравнению с каким-нибудь младшим летописцем, все равно, как где-то сказано, что плотник супротив столяра… и я бы ей тут по самой точной мерке бы пришелся: мне из любого факту статейку заделать – все равно, что два пальца обсосать… Пожалуй, самое время, пока она намечает крупные акции осуществлять, к ней мелким бесом подсыпаться… Она хотя пока еще и не в полновластии над отделом, но вот-вот пастыря своего сковырнет, ибо сказано: «Чтобы и волки были сыты, и овцы целы, надо, чтоб волки съели Пастуха». Ну, да за волками у нас, известно, дело не встанет, потому что проблема сытости-целости у них в отделе встала острей волчьих зубов, и Пастуху, как пить дать, быть съедену…

– Так возьми меня, Чавелла, чтоб потом не пожалелла… – пропел про себя Постельняк и призывно глянул прямо в расширенные зрачки своей возжелаемой будущей патронессе с максимально доступной ему зазывной зажигательностью…

Чавелла ловит его взгляд и настораживается:

– С чего бы это ему понадобилось именно сейчас вперяться в меня на полную мощность? Может, думает, что тут же меня и завалил на обе лопатки сексопылью своей?.. Больно уж в лоб интригуешь, вьюнош земнородный… вон и Шихамура даже заметила при всей ее свежезамороженной вожделенности… Теперь пойдет по углам шипеть от зависти своей полумонашеской… Шутка сказать – всю жизнь прожить с одним мужиком, да и то с собственным мужем, в постоянной озабоченности попробовать запретного плода. А вкусить-то ее никто и не рвется, даже при необыкновенной простоте нравов нашей конторы… Вот ведь в бабе вроде и внешность как внешность – и с лица, и с выпуклостей, а сексогеничность – отрицательная. Постность в ней какая-то неизбывная заложена, меня-то она за то и ненавидит, что успех мой в мужском поле ей поперек всего… Даже пыталась мне от лица Трудовой Синдикации морали читать – общежительство монастырское, мол, нарушаешь. – С кем общежительство? – спрашиваю. – Ты меня с кем конкретно скрещиваешь?

Ух, она взвилась! Ты, говорит, креста не касайся, ты, говорит, не скрещиваешься, а радуешься грешных упованию. Думаешь, что ежели с присноявляемыми чинов предержателями херувимствуешь, то тебе за одни богоугодные молитвы все чревоугодия отпустятся?

– А тебе, говорю, какое дело? Ты, говорю, если протопопина, то и блюдись на здоровье, а другим не мешайся!

Опять как завела:

Грешно… богомерзко… аморально…

А мне, говорю, плевать! Мне очень хочется!

Мало ли чего, – кричит, – всем хочется.

– Вот, говорю, и проговорилась, что тебе самой хочется, потому и заостряешься на этом вопросе…

– Это я-то, говорит, заостряюсь? Да я мужу постоянная!

– Знаю, говорю, какая ты постоянная! Ты, говорю, по нужде постоянная, у тебя кругом все постоянное до биографии вплоть: уже десять лет подряд все один и тот же свой круглый юбилей отмечаешь, одних подарочных денег под это из синдикатской кассы вытянула пуды. Скажи спасибо, что казначеем у нас Кизяк, с которым ты уже не первый год прямо на службе собутыльничаешь, вот он все и списывает. Тебе, конечно, с ним не повезло, что не прелюбодеев сын он, а алкаш только, а то бы, может, и вкусила бы ты от него запретного плода… На вашем, говорю, Втором Вылуповом переулке одна ты такая неудачница, остальные девицы все как есть шарманки, а на тебя вот у господа Бога шарму не хватило… Аж зашлась от этих слов моя Шихамура…

– Да не принимай ты близко к сердцу, говорю, молоко пропадет, оно же рядом – чем будешь внуков кормить?

Напоминанием о внуках я ее и дошибла – реветь начала от злости. Зато теперь ко мне не цепляется. Думает – если она Трудовой Синдикат, то может всем во все дела соваться… Оно, конечно, если человек никакого настоящего дела не знает, хотя бы приблизительно, да еще и без образования на образованной должности сидит, то ему ничего другого и не остается, как всю жизнь конем ходить, как бы из-за угла, являя видимость общественной деятельности… Ну и являй на здоровье, а ко мне не лезь – лезь к тому, кто тебя всерьез за правоверицу держит…

Внимательный читатель, видимо, успел заметить, что на внутреннем монологе Шихамуры начался, а на внутреннем же монологе Чавеллы замкнулся круг той безмолвной словесной карусели, которую мы вам прокрутили на нескольких последних страницах.

Если вы спросите, откуда мы знаем, что творится в мозгах выше затронутых служащих «Неугасимой лампады», я вам отвечу: мы знаем все, ибо, как сказано в предыдущей главе, «Наука умеет много гитик». И знаем мы, что делается в головах не только этих неугасимовцев, но и всех остальных – заглянуть в них (мы имеем в виду, разумеется, головы) проще простого, потому что достигается это единственно с помощью всесильного авторского права, лишить которого нас не может ни одна инстанция.

Мы могли бы поэтому значительно расширить, а точнее сказать, растянуть нашу карусель, вставив в нее всех имеющихся в нашем распоряжении персонажей данной книги, находящихся в настоящий момент в отпетовской прихожанской, но это мало чего добавит к описанию глубокой взаимной приязни, царящей в среде наших героев. Поэтому, давайте-ка, оставим их пока на стоп-кадре и, применив наш Всепроникающий метод, посмотрим, что делается по другую сторону стула – в кабинете главного настоятеля «Неугасимой лампады» его Преподобия Антония Отпетова-Софоклова.

ОТПЕТОВ: – По наитию свыше решил я усилить Думу еще одним моим замом…

ТИХОЛАЕВ: – А я уже не обеспечиваю?

ОТПЕТОВ: – Почему не обеспечиваешь? Обеспечиваешь, но я мыслю дело расширять и реорганизацию делать, и тут рука потверже твоей требуется. Ты же для всех хорошим быть хочешь и на рога не переть, все больше тишком предпочитаешь, дипломатничаешь, а тут лобовик нужен, лицо безоглядное…

ТИХОЛАЕВ: – А мое лицо какое?

ОТПЕТОВ: – Твое лицо бабье, босое какое-то твое лицо… Ты бы бороду, что ли, отпустил… Однако тут не о физическом лице речь, а о фигуральном…

МНОГОПОДЛОВ: – Психолого-анатом?

ОТПЕТОВ: – Вот именно. Мне нужна Железная рука!

МИНЕРВА-ТОЛКУЧНИЦА: – Да Вы уж, как всегда, небось, и подыскали…

ОТПЕТОВ: – А ты как думала? Кандидатура отменная, сегодня и утвердим.

МНОГОПОДЛОВ: – Кто ж это такой чести сподобился?

ОТПЕТОВ: – Доктор суесловия Сергий Низоцкий…

ТИХОЛАЕВ: – Это тот, что Творцовского удантесил?

ОТПЕТОВ: – Он самый!

МНОГОПОДЛОВ: – Настоятель вестника «Грешный человек и Закон Божий»? Так у него же собственное дело! Чего бы он к нам пошел?

ОТЛЕТОВ: – С ним я уже договорился – денег ему кладем больше и разряд у нас куда выше. Опять же – широкий профиль и перспектива, а у него руки на многих чешутся. На старом месте ему не развернуться – тесно, да и подзавяз он маленько с Творцовским. «Грешному человеку…» это долго не забудется, да и другой грязи там за ним накопилось немало.

МНОГОПОДЛОВ: – Больше грязи – крепче связи!

ТИХОЛАЕВ: – Ну, на грязь-то он, положим, плевал, его таким сантиментом не прошибешь. И в словесах извернется, что ящерица в кулаке, только хвост в руке и останется, а хвост, известное дело, новый отрастает…

ОТПЕТОВ: – Этого у него не отнимешь: умен – беспросветно, непроходимо умен!

МИНЕРВА-ТОЛКУЧНИЦА: – Да уж, по Творцовскому он много чего напридумывал: и нам подгавкивал, и у себя, можно сказать, иерихамской трубой гудел, пока не удантесил. Если кого дожать надо или на любимый мосол наступить – лучше Низоцкого, это точно, не сыщешь. Он ежели кого прижмет – небо с дубленку покажется.

ОТПЕТОВ: – Потому-то ему и приходится теперь в камыши оттягивать – пережал он малость в творцовской истории! Правословные от его вестника массово открещиваются, а Творцовского чуть ли не святым объявили, тем более – хворает он тяжко, а народ глуп и по сему жалостлив.

МНОГОПОДЛОВ: Душат слезы – нет слов! Чего они в этом Творцовском нашли – ума не приложу…

ОТПЕТОВ: – Нашли, что стихи его народны, а я не нахожу. Мои разве хуже?

МИНЕРВА-ТОЛКУЧНИЦА: – Ни в одном глазу!

ТИХОЛАЕВ: – Правословным всегда страдалец нужен, голый среди волхвов…

МНОГОПОДЛОВ: – Бальзам на раны!

ОТПЕТОВ: – Словом, народ волнуется, успокоить надо народ, лучше бы всего, конечно, старым опричьим способом – батожком по телесам, или кабацким: выкатил бочку водки – и всем ты благодетель. Ныне же оба способа устарели – битье законом запретили, а бочка только в узком кругу срабатывает, потому как массы водку-то выжрут, а тебе тут же зад покажут! Времена не те – не то, что в миру, – в церковности-то у нас и то ни твердости, ни единомышленности нету, вот гляньте-ка, что в журнале «Божий мир» тиснули (подает Тихолаеву толстый журнал)…

ТИХОЛАЕВ (с выражением читает):

«Он беллетрист, а мордой – сотский,
В делах – палач, в словах – Гапон:
Серж Искандерович Низоцкий –
Ни человек, и ни закон!».

ОТПЕТОВ: – Ну, что скажете?