Александр Ясинский - Церемониймейстер холокоста

• Название: Церемониймейстер холокоста
• Автор: Александр Ясинский
• Жанр: Боевое фэнтези

Сотворение мироздания: предыстория "Имя мерзости" и "Эсхатология". Это было в безвремье, когда миры ещё покоились в теплом лоне Вселенной и созерцали сны. О событиях, людях и богах, несуществующих вещах и понятиях; обо всем том, что только предстояло родиться вместе с ними и пойдет наш рассказ.

---

А Ксор спал. Одеяло наползло на его разметавшееся во сне тело, испытывая наслаждение от дарения уюта, а узоры на нем все продолжали разыгрывать одни и те же запечатленные сцены.

3

Далеко-далеко над бурой поверхностью земли – два летящих конуса. Выпустив тонкий отросток, один извлекает из себя сферу, другой – куб, куда и помещается сфера.

Теперь он, кружась, висит в воздухе, легкое дыхание проникает сквозь поры в розовой поверхности. Меж тем растение под ним в ходе сложного эволюционного процесса становится хищником и тупо заглатывает потенциальную добычу.

Постепенно оно обзавелось воздушными корнями и выпученными глазами на стебельках. В поисках пищи оно неспешно кочует по бескрайним просторам, пока цикл не заканчивается и оно не оседает на богатой, тучной почве. Разрастаясь, оно исполняется прекрасной формы, но тут средняя часть его ствола лопается, чтобы выпустить на свободу так и не переваренный куб. Сейчас он имеет хрупкие паучьи лапки, превосходящие в высоту само растение. Пошатываясь, куб уходит прочь, а растение погибает, напоследок выпустив облачко спор, которым не суждено прорасти.

Куб выворачивается наизнанку, становясь бледно-розовым кристаллическим существом на четырех ногах. Природа нарекает ее Ланью, хрупкой, тем самым, давая импульс появлению отличительных половых признаков. С любопытством и присущей новорожденному наивностью она пытается постичь окружающий мир.

В закопченной мастерской Бертхера стучат молотки, вращаются сверла и подмастерья раздувают меха, поддерживая пламя в горне. Огонь приручен, забыл строптивость и трудится вместе со всеми. На наковальне зарождается чья-то судьба.

Глубоко в космосе живет смерть Утренней Звезды; «топ-топ» – слышится за пределами мира мягкое касание подушечек лап.

4

Они вновь наступали.

Серо-коричневые шеренги, одетые в шкуры, толкали перед собой сбитые из досок массивные щиты на колесах. По пояс в атакующих вышагивали кряжистые, защищенные хитиновыми панцирями самопалы. Стрелы отскакивали от них, вытянутые морды изрыгали направленные струи едкого фиолетового пламени, заставляющего стекать расплавленными ручейками бойницы Замка. Животные выглядели куда более сплоченными и организованными, наступление сопровождалось размеренным рокотом барабанов, задающих темп. Вследствие дальнейшего развития военной мысли вожди руководили теперь битвой издали. Ксор так же заметил хорошо вооруженные элитные части, ожидающие своего часа на дальних рубежах.

Машины Бертхера теперь бесполезны. Самопалы, выдвинувшись вперед, поливают стены смертоносной кислотой, вынуждая не желающих сгореть заживо защитников искать спасение во внутренних помещениях Замка. Сопротивления нет, лишь жалкие попытки, и вот уже враг на внешних стенах.

Стражи познают панику, позор либо смерть. В главных покоях у трона мольбы, но нет им ответа, ни жеста, лишь мысль пронзает Замок, заставляя вибрировать каждый камешек, сотрясается почва, словно под землей пробудившись от спячки, ворочается хтонический зверь.

Когда все вокруг начало рушиться, Ксор и еще группа защитников внезапно провалилась в образовавшуюся сдвигом почвы каверну. Грохот сотряс чрево Замка, и земля, восстав, попыталась скинуть все нагроможденное над ней, кругом оползни, обвалы, погубившие одних и заточившие других в каменном мешке в глубине новообразовавшейся горы. Попавшие в ловушку со смешанным чувством отчаянья и ужаса прислушивались к затихающему дыханию пород. Неизвестно сколько провели они времени, ощупывая стены и лица друг друга, они определили размеры каменного мешка и количество выживших, как вдруг потревоженные катаклизмом из какой-то щели начали выбираться странные фосфоресцирующие твари.

Плесень и влага и смрад нечистот конденсировались в размазанные ватные фигуры, чьим домом стали земляные норы, чей язык не слышен уху, чьи пути никогда не пересекутся с обитателями поверхности, ибо свет губителен для них. Они легко проходили сквозь толкающихся в панике пленников подземелья, но даже после того как они втянулись в едва заметное отверстие, кожа продолжала сохранять ощущение холода и гадливости.

Решимость, вызванная безысходностью и граничащая с истерией, раздвинула осыпающиеся породы, создала лаз, ведущий неведомо куда, ибо все-таки не было единства в выборе направления. Расширяя проход, им удалось выкопаться на склоне горы. Изнеможенные, израненные и грязные они стояли плотной группой, созерцая открывшуюся картину разрушений. Чадящий, местами разрушенный, местами осевший, но по-прежнему не покоренный Замок, теперь возвышался высоко на острие горного пика, там, где в ослепительном, после вынужденного заточения, красном сиянии зарождались белые туманные сгустки, не имеющие пока названия. У его подножья среди бьющих гейзеров бродили деморализованные толпы нападавших, разыскивая раненых и подбирая утерянное оружие.

– Вот он, шанс! – сказал Ксор.

– Да, – подхватил Бертхер. – Пока им не до нас нужно поднялся к Великой Матери, нет предела ее мощи!

– Идите, – отвечал Ксор. – Я остаюсь, так я решил, мне многое необходимо осмыслить, дабы обрести покой.

– Что ты такое говоришь?! – воскликнули все. – Подумай о последствиях, что ежели раз покинув благословенные своды Замка, ты не сможешь больше никогда вернуться под гостеприимный кров?

– Пускай. Как бы то ни было, мы и так его покинули, мы первые, хоть и невольно сделавшие это, еще неизвестно примет ли обратно Душа Замка. Лучше раз решиться, чем вечность мучаться сомнениями.

– Мне не понятен сам характер твоих сомнений, – тихо промолвил Бертхер.

– Отважиться ль кто еще, променять клочок огороженного пространства на целый мир за его пределами?

– Этот путь бессмыслен, ибо направлен вопреки воле, привнесшей тебя в этот мир! Я скорее буду биться с тобой, как с опасным агрессивным животным, чем позволю уйти, нет предать Великую Мать! – вскричал один из стражей, выхватывая из перевязи пару длинных алмазных кинжала.

– О! Кто же из нас более низок, а Ца Хош, или правильнее будет сказать Поднявший Руку На Себе Подобного?

Стражи смутились и стояли в молчании. Ксор круто развернулся. Наконец Генеш сказал:

– Я пойду с тобой…

Они начали удаляться под мрачными взглядами остальных, когда вслед раздалось:

– Погодите!

Ксор оглянулся. Бертхер смущенно протягивал сделанный из серебра и хрусталя предмет:

– Вот возьмите, я назвал это самострельным жалом, там, куда вы идете, не будет Великой Матери и вам придется полагаться только на самих себя и …может отчасти на это. Это все, что я могу сделать, ибо отговорить не в силах. Жало поможет вам, когда придет пора умирать.

– Я не спешу умирать, – ответил Ксор. Взяв предмет, он передал его спутнику и широкими шагами направился вниз по склону, перепрыгивая через лужи застывающей магмы, Генеш, которому мешали неповоротливые доспехи, едва успевал следом, в душе он уже раскаялся о содеянном.

Но выбор был уже сделан.

Пепел, рассыпаясь, хрустел у них под ногами, микроскопические гранулы пытались осмыслить акт творения. Сам того, не зная, Бертхер допустил страшную ошибку, жало зажатое в руке уходящего было живое. Испытывая глубокое разочарование и обиду на отвергшего, как ему казалось, хозяина, затаило злобу.

5

Флюктуационный всплеск, и вот уже некие новые структуры вплелись в эфир. Поначалу инертные, они отдались на волю окружающей среды. Передвигаясь, рано или поздно, они оказались там, где с шумом циркулировали воздушные потоки внутри водно-белкового конгломерата, отличного от тех, в котором они росли. Уже оформившись, она делала робкие попытки осознать мир, постичь свое место в нем. Втянутая вместе с воздухом внутрь, она наблюдала скопление ячеек – клеточек, перекликаясь, они обменивались, играя в унисон, и восторженно включилась в их игру. Они приняли ее ласково. Играя с ними, она поняла, что белый есть хорошо освещенный черный. Затем она решила обучить новых знакомых своей игре, и с охотой взялась за дело, радуясь успехами их. Игра та называлась распад, а имя новорожденной структуры было Чума.

Деревья стояли правильным кругом, но не это привлекло внимание Ланьи. Устремленные ввысь корни пускали слабые зеленые ростки, а стелящиеся по грунту ветви, большей частью отмершие, пытались проткнуть почву в последнем усилии добраться до питательных слоев. Природа комбинировала, ища оптимальные пути развития. Так же, как сгибающиеся под собственной тяжестью, горы, вершинами склоненные вниз, и ползающие на сотнях ножках камни, не решившие, какой образ жизни им более подходит.

Сидя на голубой траве, Лань с улыбкой наблюдала алоэ, растущее в глиняном горшке, имеющем крестообразно расположенные щупальца по аллегории со сторонами света. Доползя до зенита, ущербное солнце остановилось, неуверенно качнулось из стороны в сторону, словно не разобравшись еще в своих намереньях, застыло неподвижно и вдруг, сорвавшись, стремительно понеслось обратно.