Людмила Прошак - Спасатели. Репортаж в ретроспективе

• Название: Спасатели. Репортаж в ретроспективе
• Автор: Людмила Прошак
• Жанр: Русское современное

Не пускайте чужое горе в свое сердце. Подглядывайте за ним в узкую щель вежливого человеколюбия и радуйтесь, что вас это не касается. Иначе – беда. Два удара зашедшегося от боли сердца – и горе из чужого стало вашим. С ним теперь жить, его теперь нянчить и баюкать, как младенца-найденыша…

---

И вот идет заседание. Думбадзе смотрит на Кужугетова. В глазах прыгают бесенята, уголки губ кривятся в усмешке: «Этот молодой кудрявый парень для меня противник на полчаса. Сейчас я дам ему это понять!» И закатывает длинную речь… Кужугетов молчит, не перебивает, сидит, не поднимая глаз. Думбадзе, торжествуя, осанисто сел, картинно уперев кисти рук в колени. Кужугетов встал, зрачки расширились от гнева так, что карие глаза кажутся черными.

– Я – представитель Великой России, – тихо и твердо сказал, глядя на Думбадзе. – И прошу относиться к этому адекватно.

Думбадзе не отвечает, молчит, весь ушел в себя: «Разве настоящий мужчина прощает обиду? Нет, он мстит, но изящно, как пристало грузину…» Банкет дает грузинская сторона. На столе – коньяк, вино. Думбадзе гостеприимно предлагает:

– Вот белое вино, прочитайте его название, – голос вкрадчив, источает радушие. – Рекомендую вам это вино. Оно называется Манави. А теперь прочитайте наоборот.

Напротив каждого российского делегата – бутылка. Прочитали полушепотом, но хором получилось все же громко, оглушительно громко:

– ИВАНАМ!

4

Послеобеденная жара – затишье перед вечерней перестрелкой. Горы под солнцем кажутся не серыми, а ярко-синими.

– Слушай, а почему в междоусобные войны бросили спасателей?

– Потому что нужно спасать людей, – лениво отмахивается от приятеля Юра Инюшин.

– Но спасатели – не спасители. Что мы можем из того, что не может никто другой? – не унимается Володя Мельничук.

– А кто, этот другой? В МИДе, наверно, считают, что это не их дело – чай, не пожарники они, дипломаты. Кто еще другой? Министерство обороны? Бывший КГБ? МВД? Все изрядно подрастерялись…

– Ну да, а мы переквалифицируемся в дипломатов, а если не получится – в солдат?

– Ну а что, смотри, как Михалыч командует, прямо полководец…

Кубарев оглянулся, вытирая взмокший под фуражкой:

– А вы думаете командовать легко? Не горло драть, а мозгами шевелить, чтобы все утром проснулись и знали, куда идти, что делать…

…Люди стояли, выстроившись в один неровный ряд. Старики, дети. Каждый из них держал в дрожащих руках по краюхе серого, с бурыми пятнами хлеба.

– Ешь, детка, ешь, а то нас всех убьют…

Ребенок зашелся в плаче, отталкивая материнскую руку. Один из боевиков подошел поближе и лениво повел дулом.

– Сейчас, сейчас, – заторопилась мать, заталкивая в рот рыдающего малыша хлебные крошки…

Часом раньше боевики вырвали младенца из рук другой матери, убили его на глазах у всего села, бросили в чан и выпекли хлеб…

…Суранов сидел за столом один. Он сидел неподвижно, закрыв глаза. Время бежит стремительней, чем водопад с горы, сроки поджимают… На его плечи легла невероятная по сложности задача – сформировать батальон из северных осетин, которые могли бы выполнять миротворческую задачу в Южной Осетии. Каким будет проект соглашения об урегулировании конфликта, толком еще было не ясно. Но мысль о создании миротворческого корпуса, сформированного посредником – Россией и противоборствующими сторонами – уже вызрела. Не было никакого опыта, делалось с чистого листа. Во главе миротворческого российского батальона решено было поставить генерал-майора Александра Филаретова, грузинского – Пантелеймона Бригвадзе, осетинского – его, Станислава Суранова.

«Попробуй заглянуть в душу пятистам человекам! Все готовы поклясться на чем угодно, что будут вести себя достойно. Иные даже плакали, на коленях стояли, только возьми. И в то же время в батальон пытаются проникнуть, чтобы завладеть оружием и отомстить. Возмущение справедливое. Он и сам его разделяет. Грузины начали проводить ассимиляцию, запретили осетинский язык в школах, ликвидировали администрацию. Но делали ведь это не все грузины поголовно, а гамсахурдисты Это они поссорили народы, спровоцировали убийства, погромы. Как убедить новоявленных миротворцев, что мы идем не убивать, уподобляясь боевикам, расстреливавшим Цхинвали, а идем с нелегкой миссией прекратить огонь? Как убедить?»

Двадцать девятого июня девяносто второго года в Южную Осетию вошел батальон североосетинских миротворцев. Их встречали, как воинов-освободителей в Великую Отечественную, в мае сорок пятого. Под ноги летели цветы… Батальон миротворцев в полтысячи штыков вел безмолвный комбат. Он шел, глядя себе под ноги…

– Почему он все время молчит? – спросил кто-то, когда осетинский батальон разместили рядом с российским. – Это все горцы такие неразговорчивые?

– Он потерял голос за те две недели, пока формировал батальон, – ответил пришедший вместе с осетинскими миротворцами Юра Инюшин, – а потом вел пешим ходом из Владикавказа через Рокский перевал. История народов Осетии когда-нибудь воздаст ему должное…

– Не знаю, как история, а я ему уже и сейчас готов воздать, – подхватил Кубарев. – Молодец, генерал! Батальон укомплектовал не только людьми, но и техникой. А грузинские миротворцы прикатили к месту дислокации лишь с оружием – без палаток, без самого необходимого, просто-напросто встали на довольствие к российскому батальону.

5

Заплаканные девчушки в черном бережно подняли седую женщину, обнявшую гроб. Сырые комья земли застучали по крышке. Суровые мужчины передернули затворы винтовок, выстрелили. Залп поднял с веток воронье, отозвался эхом в горах… На блокпостах миротворцы – русские, осетины, грузины – тревожно вслушивались в наступившую тишину. Новые похороны? Или опять стычка? Посмотрели на часы и облегченно вздохнули: стреляли в три часа, значит, похороны. Они идут в каждой деревне. По договоренности со старейшинами с недавних пор стали хоронить именно в это время. Над свежей могилой вырос холмик сырой земли. Пора расходиться. В толпе перешептываются:

– А почему эти три генерала здесь? Такая честь нашему бедному Нико, а он совсем мальчик был…

– Это миротворцы. Вон тот, слева, это наш, грузин, Бригвадзе, справа – сам видишь, русский, Филаретов, в центре – Суранов, осетин…

– А что здесь делать осетину? На наше горе смотреть?

– Нельзя так говорить, они ездят на похороны, чтобы показать, что пришли с миром и сочувствием к каждому человеческому горю. Везде это понимают, а мы, что же, слепые?

А утром прибежал запыхавшийся вестовой: в расположение грузинских миротворцев бээмпэ (боевая машина пехоты) неизвестного происхождения влетела и начала утюжить окопы, постреляла поверх голов и ушла на склон. В бинокль отчетливо видно: на касках синие полоски – специально всем миротворцам накрасили. Что будешь делать – надо брать белый флаг и идти.

– Ну что, – пробует пошутить Кубарев, аккуратными узелками привязывая на штык носовой платок, – пошагали по полю войны, что ли…

– Ребята, как же так? Вы же – миротворцы…

Оказывается, перепуганные жители сказали, что к селу подошли грузины. Осетины и примчались. А грузины просто занимали позиции, на которые им встать приказали, чтобы противоборствующие стороны – осетинский и грузинский батальоны – от греха подальше развести, а между ними поставить российские войска.

…Спасатели паковали рюкзаки. Все понимали, что остальное уже зависело от умения и гибкости политиков. Главное – удалось прекратить «горячее» противостояние, впервые применить военную силу для мира, а не для войны. В ходе операции миротворцы потеряли одного человека. На мосту в самом Цхинвале подорвался на мине грузовик, погиб водитель. Но сейчас, когда от силы часа через три, предстояло спрыгнуть с трапа дома, в Подмосковье, говорить о грустном не хотелось.

– Юр, расскажи, как вы с Михалычем под осетинскую музычку в грузинское село въехали.

– Да ладно, – отмахивался от него Инюшин, – все знают как…

– Не знаем, – хором загорланили спасатели, лежавшие на рюкзаках у взлетки, – не слышали даже…

– Ну, мы ездили на бээрдэм (боевая разведывательно-десантная машина). Установили звуковещательный аппарат, и машина из боевой стала пропагандистской, – Юра помолчал, надеясь, что, может быть, сейчас прозвучит команда строиться, нет, все тихо, вздохнул и продолжил, чувствуя на себе неослабевающее внимание аудитории. – В каждое село мы въезжали с музыкой. Для осетин – своя, для грузин – своя. Кассеты даже отдельно стояли. А все деревни – одна около другой. Однажды перепутали и в грузинское село въехали с осетинской музыкой. Они подумали, что осетинские боевики с музыкой прикатили мстить, а это мы. Грузины военные приготовления повели полным ходом, пушку наводят. Пошел Михалыч с платочком к одним, к другим… Произнес пламенные речи. Умиротворил.

– Команда грузиться, – майор запыхался, – построения не будет! Предстоит лететь в Приднестровье, но через Москву…

VIII. Ткварчели

1